Кошачьи игры: продолжение (2/2)

— Ну и ну. Так наша мышка любит, когда её там трогают? О, или желает узнать, что это такое, — подмигнул он, укусив за край трусиков. — Вот только, мне же тогда придётся снять их и ты будешь совсем без одежды. Ты хочешь этого? Хочешь, чтобы я снял твои трусики и увидел, что ты там прячешь? М?

Он опустился ниже и лизнул ткань трусов, мокрые и пахнущие нетронутой, красивой девушкой. Вкус и запах девственницы очень сильно опьянял. Ох, знала бы Лоис, как она сильно им помогла.

— Тогда скажи это, мышка. Позволь себе вульгарности и раскрепощённости, — прошептал Лекс, подёргивая края трусиков. — Скажи это сексуально и умоляюще. А иначе останешься в своём мокром белье дальше.

Лекс продолжал играть, растягивая каждый момент, словно смакуя её реакцию. Его движения были искусными, точными, но одновременно наполненными чувственностью, которая сводила её с ума. Джина пыталась дышать ровно, но это было невозможно. Его язык, его прикосновения, даже его дыхание на её коже пробуждали что-то необузданное внутри.

Когда его зубы коснулись края трусов, её тело отозвалось так бурно, что девушка вскрикнула, не сдержавшись. Казалось, каждый нерв пылал, каждый вдох приносил с собой вихрь эмоций, разрывающий изнутри.

— Алекс… — голос дрожал, наполненный смесью мольбы и желания.

Лекс явно наслаждался её смущением и полной отдачей. Это была его игра и он вёл её мастерски.

— Я с тобой… — проговорила Джина, закусив губу и прикрыв глаза. — С тобой точно сойду с ума.

Её пальцы, всё ещё сжимавшие рыжеватые волосы, чуть ослабли, но тут же снова вцепились, как будто она боялась потерять связь с ним, отпустить его даже на секунду. Джина знала, что у неё нет больше силы сопротивляться. Всё, чего она хотела сейчас, — это раствориться в нём, в ласках, движениях. Она хотела, чтобы он пустил свой горячий язык ещё раз по её промежности, а лучше снял с неё трусы и припал к клитору.

— Прошу… — шёпотом проговорила она, выдохнув. — Алекс, сделай это… Сними с меня трусики.

Триумфальная улыбка засияла на довольном, хищном лице Лютера. Победа пришла к нему сама и умоляла его взять лавры. В данном случае это были мокрые, кружевные трусики Джины, пропитанные собственным соками. Пальцы зацепили за край и пустили вниз. Тёплый воздух показался холодным, но виной тому был стыд, страсть и желание.

— Дорогая Джина. Милая мышка, — тяжело дышла Лекс, лаская обнажённый лобок пальцами. — Ты просто восхитительна. Я счастлив, что буду первым, кто попробует такую красоту. Ох, ты будешь счастлива, мышка. Обещаю тебе.

Первые лобызания были короткими и скорыми, готовя девушку к дальнейшему. Нежные прикосновения, аккуратные, но сильные. Кончик языка щекотал клитор, а после тихонько надавливал. Пальцы гладили упругую попку, а кончик позволил себе чуть-чуть войти в узкий проход. Только чуть-чуть. Начало должно быть нежным.

Джина вскрикнула, когда горячий язык Лекса скользнул к её клитору, а затем в узкий проход, который никто до него не трогал. Этакая священная пещера.

— Ох… Котик… Ох… — она выгнулась навстречу его языку. Он был слишком нежным, слишком ласковым, слишком… Слишком приятным.

Она вновь сильнее сжала его волосы и странная судорога прошлась по её телу.

— Алекс… — Джина прикусила губу и запрокинула голову. Ей хотелось кричать от того, насколько она хотела, чтобы он продолжал. — Не останавливайся, пожалуйста.

Маленький бугорок был обласкан, облизан и помассирован. Язык опустился ниже, разглаживая и подготавливая узкий проход. Осторожно, чувственно, прощупывая каждый узкий сантиметр, осторожно раздвигал стеночки. Острый кончик щекотал, заставляя течь всё сильнее и сильнее.

— М-м-м… Что-то особое, Джина. Самое приятное, что я когда-либо делал в своей жизни, — горячо сказал Лекс и обхватил клитор зубами.

Пальцы с силой массировали ягодицы, раздвигали и сжимали. Тут он дал себе немного силы и грубости — место ведь подходящее. И Джине не больно, а только приятно. Трогают, ласкают, гладят, сжимают. Язык позволил себе пробраться глубже, показывая Джине новый и удивительный мир страсти.

— Ох, мышка! — ахнул Лекс, делая паузу. Он счастливо улыбался ей, сверкая глазами. Такой красивый и довольный. — Что-то мне мои трусы стали тесноваты. Это твоя особенность?

Джина двигалась бёдрами в такт языка Лекса. Она вскрикнула от приятных ощущений, а внутри всё сжималось.

— Ох… Да… Боже! — она ничего подобного в жизни не испытывала. Ничего и никогда. Она даже не знала, что такие ощущения вообще существуют. Джина будто открыла для себя новый мир и он ей нравился.

— Алекс… — тихо вновь произнесла она. Груди дрожали, а кожа блестела от пота. Джина тяжело дышала так, словно воздуха становилось всё меньше и меньше.

Лекс двигал языком всё глубже и глубже, желая изучить Джину всю. Подарить ей радость, прогнать стыд, показать, что она может, если станет ему верной, послушной и понимающей подругой. Пальцы поглаживали упругую попку всё наглее, не стесняясь опускаться ниже, касаясь края губ и узкого отверстия.

Чтобы им было комфортнее, Лютор уложил её на диван и сел рядом. Пальцы легли на большие груди, разглаживая и массируя. Чувствительно, не грубо и весьма нежно. Чтобы малышка почувствовала себя важной, желаемой и в добрых руках. Хитрый кот любовался девушкой и понимал, что эти моменты он растянет ещё надолго. Джина падёт в глубокий пруд страсти и разврата, научится многим вещам. И только для него.

— Дорогая, — прошептал Лютор, вставая на колени. Его торчащий под трусами член практически касался полной груди девушки. — Мышка, мне бы пригодилась помощь твои замечательных ручек. Мне уже так неудобно сидеть, да и договор надо соблюдать.

Он положил голову на бок, посмотрел на Джину с нежностью зелёными, счастливыми глазами, не отпуская груди.

— Ты не могла бы снять трусы и помассировать мой член? Только ручками, мышка. Обещаю, что не буду делать им больно. Но мне так хочется, чтобы ты позаботилась обо мне. Я же тебе нравлюсь, да? Ты мне очень. И ему очень нравишься. Прошу, дотронься до него.

Джина смотрела на Лекса с неверием. Неужели он попросил её… Помассировать ему член? Джина прикусила губу. Она даже не знала как правильно это вообще делать.

— Ладно, котик, — проговорила девушка с неуверенностью и, взяв за край его трусы, опустила их вниз, высвобождая возбуждённый член.

Головка уже блестела от собственного вожделения и дёргалась, словно хотела проникнуть в девушку.

Джина нервно сглотнула и, потянувшись одной рукой, обхватила пальцами ствол Лекса. Он был таким твёрдым и горячим, от чего она ахнула. Дочь Уйдейкхаала стыдливо стала пытаться делать движения вверх-вниз, скользя потной ладонью. Она даже не знала, получалось ли у неё, но, кажется, Лекс от этого пребывал в экстазе.

Дыхание стало сбивчивым, лицо сосредоточённым. Веки опустились на зелёные глаза, но с любовью на Джину смотреть не перестали. Волос на лобке практически не было; член был гладким и тёплым, но твёрдым и пышущем жизнью.

— Вот так, Джина. Очень хорошо. У тебя прекрасно получается. Поводи ручкой под головкой. Да, чудесно! — ахнул он, запрокинув голову назад. Взвыв, Лекс дёрнул плечами, демонстрируя голого и беззащитного себя. Он показывал Джине, что нужно не только принимать, но и давать.

— Умница, мышка. Твой котик очень ценит твою смелость и участие, — ахал Лекс, слушая похлюпывания на члене. — Не волнуйся, я научу тебя делать такие вещи лучше. Теперь, когда мы стали так близки друг к другу…

Его пальцы пощупывали пухлые соски и потягивали их на себя. Грудь Джины стала настоящим сокровищем, которым упивался Лекс. Большие буфера ласковой девственницы, которые теперь принадлежат только одному ему. Прикосновения делали момент особенным, непохожим ни на один из других случаев. То был лишь секс, механический, с маленькой ноткой страсти. А здесь… Здесь нечто особенное.

Зелёные глаза раскрылись. Лекс подсел ближе, радостно улыбаясь бедняжке. Голос стал рычащим, ещё более игривым и уверенным.

— А теперь, мышка, ложись на животик. Я заставлю кончать твою девственную киску!

Руки схватили Джину на бок и принялись разворачивать. Увереннее, жаднее, уже не скрывая ни похоть, ни какого-то странного желания.

Джина задрожала, ощущая, как волнение заполняет каждую клеточку её тела. Движения были медленными, почти неуверенными, когда она осторожно повернулась на живот. Мягкая ткань под ней казалась прохладной, но это не могло унять жар, который разливался внутри. Она сложила руки под подбородком, устроившись поудобнее, и позволила себе на мгновение расслабиться.

А Лекс… Он стоял сзади неё на коленях, свет комнаты ласкал его рыжие волосы, которые теперь были слегка влажными от пота, пряди прилипли ко лбу. В свете они переливались золотом. И он улыбался. Совсем как кот.

«Он счастлив…» — эта мысль ударила её сильнее, чем что-либо ещё.

Джина вдруг поняла, что она словно питается этим моментом, его теплом, его радостью. Сердце сжалось от какого-то нового, непривычного чувства. Лекс был таким красивым, особенно сейчас, когда в его облике не было ни следа привычной ледяной маски. Он был гением, её «котиком», человеком, который обладал силой и властью.

— Котик… — прошептала Джина и её голос буквально сквозил нежностью.

Она влюбилась. Влюбилась в Лекса Лютора. В того, кто был гением, кого она всегда считала выше и недосягаемее себя.

— Хорошая, мышка. Умница, — довольствовался он, поднимая её за бёдра. — Так, упрись коленками. Попой к верху, малышка. Ох, не будь ты девственницей!

Губы жадно припали к влажной киске Джины, проникая языком очень глубоко и настырно. Тоненькие струйки стекали вниз, а Лютор подхватывал их, словно боясь потерять драгоценную жидкость. И Джина почувствует себя особенной.

— Прости-прости! Обещаю, оно повторится! — посмеялся он, отстраняясь от девушки.

Достав из-под стола небольшую баночку с мазью, открыл крышку и зачерпнул двумя пальцами бесцветную мазь. Осторожно провёл вокруг лона девушки, заставляя мурашки бежать по телу.

— Сейчас я медленно вставлю тебе два пальца, — шептал Лекс. — Это поможет тебе расслабиться, подготовить тебя к чудесным ощущениям. Твой первый оргазм не связан с потерей невинности, но мы же хотим сделать этот момент особенным, верно?

Большой и указательный палец проникли в узкую щель. Прохладная мазь сначала показалась чужеродной, лишней и немного пугающей, но стоило только начать двигаться, как внутри растеклось тепло. Джина начала двигаться в такт пальцам, потираясь сосками о поверхность дивана. Клитор подёргивался, соки потекли обильнее. Живот дёргался, руки стали дрожать.

— Нравится, милая? Как тебе, мышонок? Чувствуешь жар в своей сладкой нежной дырочке? Вон, как сильно потекла. Сейчас мы сделаем ещё приятнее.

Второй рукой он шлёпнул Джину, придавая моменту немного резкости и силы. Как бы говоря, что она принадлежит ему и ей лучше не забывать.

Лекс вёл с ней себя слишком игриво. Слишком по настоящему что ли. Девушка была готова сама насадить своё тело на его член. Но боялась. В принципе было достаточно того, что он делал с ней: играл с её влагалищем, слизывал своим горячим языком соки с внутренней стороны бедра.

Джина выгнулась, Лекс учил её покорности и тому, как принадлежать кому-то. А она уже принадлежала ему. И лишь ему.

И как только он вошёл в неё пальцами, Джина ещё сильнее выгнулась и застонала. Внизу живота приятно свело. Девушка сжала мышцами влагалища его пальцы. Но они были таким маленьким, по сравнению с тем, каким был его член.

— М-м… Котик! — выкрикнула она, сильнее насаживая себя на его пальцы и активно двигаясь. — О боги… Я не могу остановиться.

— Вот и хорошо! — рыкнул Лекс, пропихивая пальцы ещё глубже. Кончики надавливали на точки, заставляя тело девушки дрожать и дёргаться. — Покажи мне, как ты этого хочешь. Стони громче, кричи, умоляй меня! Говори пошлости, вытащи страсть из своего царства непорочности!

Шлепки продолжались, пальцы трахали девушку, выплёскивая соки. Лютор рычал и ухмылялся, облизывался. Шлепки спускались от ягодицы к узкой дырочке, становясь все менее ощутимыми и дерзкими.

— Нет, я тебя так просто не оставлю, мышка. Ты должна будешь запомнить, что ты моя и только моя.

Мизинец на свободной руке вошёл в мазь во всю длину. Гладкая поверхность уткнулась в узкое анальное кольцо, двигаясь вдоль тугих мышц.

— Это ты запомнишь надолго, сладкая моя. Меня, голую себя и мои пальцы в обеих дырочках, — со зловещим шёпотом произнёс Лекс. Мизинец проник всего на пару миллиметров, ощущая нетронутость и жар.

Джина сжалась. Она вся сжалась от его прикосновений. Тело пронзила судорога, а из рта вырвался мощный крик. Она двигалась и рычала, выдавая стон. Длинный и полный желания.

— А… Лекс… — проговорила она, не понимая, как он вообще себя контролирует. Как он вообще ещё не прыгнул на её хрупкое, девственное тело и не вознил в неё твёрдый член.

Как он держался? Что говорить — котик.

— О… Я не могу… больше не могу…

Тело сотрясала дрожь. Джина находилась на грани. Толчок и ещё толчок и вот, ноги подкашиваются, а тело расслабляется. Джина захлебнулась собственным дыханием, её губы дрогнули, и она выкрикнула его имя:

— Лекс…

Это имя разрезало тишину, наполняя комнату чем-то гораздо большим, чем просто звуком. Лекс. Для неё он стал всем — её господином, любимым, хозяином, другом. Он был её миром, воздухом, её самой слабостью и силой одновременно.

Под действием его горячих пальцев её ноги подкосились, и она рухнула на диван, как сломленная кукла, захваченная бурей удовольствия и эмоций. Её грудь быстро вздымалась, а дыхание рвалось с губ обрывками — тяжёлыми, горячими и бессильными.

Сердце, казалось, готово было вырваться из груди и замереть. Вот-вот остановится, сгорит в огне, разожжённом его прикосновениями.

— Лекс… — снова сорвалось с пухлых губ, на этот раз тише, почти молитвенно.

Она не могла больше думать, не могла говорить. Джина просто лежала, ощущая каждую клеточку своего тела, кажущуюся теперь чужой и такой живой.

Пальцы не знали отдыха, двигаясь аккуратно, но настырно. В узкой попке они не спешили, старательно готовя и разминая узкие стеночки, когда в киске позволяли себе чуть больше грубости и резкости. Лекс начинал задыхаться от страсти, желания и похоти, пока Джина не кончила. Руки задвигались медленнее, пока изумрудные глаза впились в изгибы дрожащего тела. Сама мысль, что он стал причиной такой сладостной агонии прекрасной девушки, подействовала на него мощнейшим афродизиаком.

— Мышка! — прохрипел он, любуясь капельками пота на спине, пухлыми ягодицами и тонкой талией. — Ох, Джина!

Не дав ей остыть, Лютор повернул её к себе лицом и сел, обхватив ногами бока. Мокрый от смазки член подёргивался, смотря на груди Джины.

— Сделай это. Вытащи из меня всё, что есть. Поторопись! — зарычал он, положив её руку на свой член. — Прямо на свои прекрасные груди!

Джина не понимала, почему бы ему просто не войти в неё. Но то ли он не хотел так быстро, то она чего-то не понимала.

Девушка обхватила его твёрдый ствол, сжав его. А затем, неуверенно, начала делать движения вверх-вниз, всё быстрее и быстрее. Кажется, её котику это доставляло огромное удовольствие. И поэтому она старалась, хоть уже ей не совсем было это всё интересно.

Чем быстрее она двигала рукой, тем громче и страстнее становились сопения. Грудь вздымалась и опускалась, плечи дрожали, колени дёргались. Член под ладошкой Джины твердел и увеличивался, запульсировал и задёргался. Лекс выдохнул и схватил ещё за плечи, извергая перламутровую жидкость прям на большие груди красавицы. Горячая, липкая, стекающая по коже, она не покрыла и солидной части больших полусфер. Словно тёплый воск, капли стекали вниз каплями.

Лютор тяжело дышал, опускаясь в плечах. Глаза горели счастьем и похотью. Он тихонько рассмеялся и упал на спинку дивана.

— Это великолепное начало отношений, дорогая, — улыбался он, доставая влажные салфетки из-под стола. — А теперь давай приведём себя в порядок, закажем поесть и займёмся этим чёртовым интервью.