Часть 4 (2/2)
Андрей быстро налил ей воды из графина, она залпом опустошила стакан.
– Андрей, скажи, пожалуйста, а почему ты вернулся? Ты все им рассказал, и они что, вряд ли же они тебя выгнали?
Андрей рассмеялся, потом крепко сжал Катино лицо двумя ладонями и слегка приподнял:
– Конечно, они были злы и огорчены, но едва ли заставили бы меня уехать. Дело не в этом, Кать. Я прилетел к тебе.
От этих слов Катино сердце чуть не вылетело из груди. Дышать снова стало нечем, да и воды в стакане уже не осталось, ноги подкашивались. Слова Андрея казались слишком невероятными.
– Катюш, мне… нам… правда очень надо поговорить. Где твое пальто?
– Андрей… Похоже, прямо сейчас поехать никуда уже не выйдет. Посмотри за окно.
За окном разыгралась непогода: ветер выл, снег кружил, машины глухо стояли в пробке либо совершали отчаянные пируэты на гололёде в бессмысленной попытке куда-то продвинуться. Тут же, как по команде, зазвонил Катин мобильный: встревоженные родители предупреждали о метели, волновались, папа привычно ругался, что дочь застряла.
– Дай-ка мне трубочку, – попросил Андрей и вежливо, но твердо успокоил Валерия Сергеевича, пообещав переждать самый пик и потом доставить его дочь в целости и сохранности, а также заверив, что в ”Зималетто” есть запасы воды и продовольствия.
Закончив разговор и вернув Кате телефон, он виновато развел руками:
– Похоже, Катюш, мы действительно тут застряли. Это надолго, сейчас самая острая фаза, ехать опасно. Но, как я и говорил, у меня есть с собой немного еды и мандарины.
– У девчонок были конфеты и чай, – обрадовалась Катя естественной смене темы.
Через двадцать минут холл у ресепшн практически превратился в уютную, обжитую гостиную: рядом с ёлкой разместились диванчик и журнальный столик с нарезками, пиццей и фруктами, две чашки чая и конфеты.
Андрей не был так голоден, как Катя, но что-то взял перекусить. На какое-то время воцарилась тишина.
Когда же оба перешли к чаю, Андрей заговорил снова.
– Кать, я хотел бы задать тебе… вам… один вопрос.
Пытаясь скрыть внутреннюю бурю, бушевавшую ничуть не слабее, чем пурга снаружи, Катя деловито отхлебнула чаю и торжественно разрешила:
– Задавайте.
– Андрей подошёл с чашкой к окну, тоже сделал глоток и, с тревогой разглядывая снежный вихрь, спросил:
– У вас бывает ощущение… что-то вроде дежавю: когда встречаешь человека впервые, а у тебя странное чувство, что вы уже виделись раньше?
Катю на секунду разочаровал этот вопрос, словно подсознательно она ждала иного. Но на смену лёгкому разочарованию пришло неясное волнение и томление. Стараясь сохранять внешнюю невозмутимость, она ответила чуть резче, чем хотела:
– Обычно – нет. Обычно я чётко знаю, кого и когда я видела, а кого нет.
Метель гудела и настойчиво билась в стекла, словно рвалась к ним на огонек.
– Ну, значит, вам везёт, Катенька. Не могу похвастаться такой же уверенностью. Например, мне все чаще кажется, что мы виделись раньше.
Румянец, которым налились Катины щеки после еды и чая, внезапно испарился.
Она прикрыла глаза, отставила чашку и провела ладонью по лицу.
– Пожалуйста, продолжай… те.
– Погоди, Кать, ты как? Тебе плохо?
– Нет-нет. Я вот сейчас шоколадку пожую. Так что с тобой случилось?
– Эта история произошла без малого два года назад.
Катя вздрогнула и закрыла лицо. Ее мелко трясло.
Андрей подсел к ней, крепко обнял и зашептал на ушко:
– Катюш, прежде чем рассказать, я хочу сказать тебе кое-что ещё. Кое-что важное. Пожалуйста, не волнуйся. Вот. Правда, возьми шоколадку.
Катя слабо улыбнулась и откусила шоколадку.
Андрей тоже улыбнулся и вдруг просиял и как-то облегчённо вздохнул.
– Знаешь, это, наверное, очень странно, но сейчас, в эту минуту, здесь, в офисе, с метелью за окном, с неясным будущим, когда в фирме и с близкими полный раздрай, я все равно чувствую себя самым счастливым. Просто потому что ты рядом, и ты самый дорогой, самый важный для меня человек, и я смотрю на тебя, и чувствую от тебя столько тепла и света. И мне хотелось бы вернуть тебе хоть крупицу этого чувства, окружить тебя им, подарить тебе такую же уверенность и счастье, чтобы ты не дрожала, не сомневалась, любила себя, потому что тебя нельзя не любить. И… это громкое слово, которым не хочется разбрасываться, но мне без тебя трудно дышать, и в выходные я жду понедельника, и я бегу в кабинет, спеша открыть дверь к тебе… И там, в Лондоне, я дико скучал. Катюш? Ну, скажи хоть что-нибудь.
Катя забилась с ногами на диван, обхватив себя руками, мотала головой и беззвучно плакала.
Тогда Андрей просто снова обнял ее покрепче и стал гладить. Постепенно она успокаивалась, дыхание стало более ровным.
И тут вдруг во всем здании погас свет.