Часть 43 (1/2)

В той норе, во тьме печальной,

Гроб качается хрустальный.

На цепях между столбов.

Не видать ничьих следов

Вкруг того пустого места;

В том гробу твоя невеста.

© А. С. Пушкин

Нолан готовился к тому, что его снова выбросит чёрт знает где по ту сторону, в какой-нибудь непроходимой тёмной топи, кишащей низшей нежитью. Но даже при условии безоговорочной над ними победы, а, стало быть, и безопасности для самого себя, он совершенно не горел желанием в очередной раз пересекаться с кем-то из тёмных тварей. К тому же, на их территории.

С другой стороны, гоняться за неуловимым Носферату по заросшим, изменчивым тропам Хойя Бачу<span class="footnote" id="fn_31980630_0"></span> было перспективой, далеко не лучшей. Впрочем, все леса Румынии стоили один другого, и, особенно, под покровом ночи. А незапланированное блуждание по их лабиринтам будило в Лео подавленную злость, подтачивая его и без того истощенные физические и моральные резервы.

Неужели нельзя было переместить его прямо в замок?!

Почему-то Нолан уже даже не сомневался, что Дракула желал его видеть именно там.

— Носферату! — призывно крикнул Лео. В попытках угнаться за котом в какой-то момент он вовсе перестал отслеживать путь и считать повороты, и просто свернул на очередной развилке. Из затянутого сизым туманом подлеска на него сверкнули сразу две пары кошачьих глаз: зелёные и жёлтые. — М-мика?.. — язык ещё не опробовал произношение, а память уже услужливо подсказала имя, которым однажды Влад в его присутствии назвал чёрную кошку, уточнив при этом, что это никакая не кошка, а некая мавка.

Тогда было совсем неподходящее время вдаваться в подробности и удовлетворять любопытство, а познал он всю глубину значения этой сверхъестественной видопринадлежности буквально пару дней назад, когда во всеобщей суматохе после битвы пытался разыскать свою сестру. Милли, Кэти и ещё несколько детей из коррекционного центра для подростков прятались в доме у Бёрнеллов. Среди них оказалась и эта… странная девочка, с первого взгляда напомнившая бродяжку, которую прежде Лео, с его природной наблюдательностью и отменной памятью на лица, никогда не встречал. По несчастливой случайности, а, может, именно из-за того, что убежище их находилось в месте сосредоточения сил Тетры, в момент разрушения барьера именно там образовалось одно из многих мест прорыва, откуда подпитываемая тьмой нечисть ордами лезла в город. Лео осматривал трупы — тёмных тварей и противостоящих им членов Ордена — страшась найти среди них лица близких ему людей. Незнакомую девочку, которая прямо на глазах всех присутствующих обернулась кошкой, он нашёл рядом с мёртвой Эржебет Силадьи. Или, вернее будет, отпугнул от неё, заставив перевоплотиться и сбежать в неизвестном направлении.

Не планируя задерживаться в чужом, полуразрушенном доме, где и в лучшие времена он не был желанным гостем, Лео лишь частично, насколько позволил ему это сделать на расстоянии обострённый слух, уловил диалог Энни Бёрнелл с супругом: венгерка сражалась на стороне Ордена, до последнего защищая детей. Кэти позже сказала, что именно она спасла Кэсси и других воспитанников центра, в панике сбежавших вглубь центрального парка, кишмя кишащего нечистью, а погибла, защищая ту самую девочку-кошку.

Нолан и не заметил, как за всеми этими, пока слишком свежими и гнетущими воспоминаниями продолжал по наитию следовать за своими хвостатыми провожатыми. Не различая ни дороги, ни реальности, пока очередная тропка, лежащая через растущий плотной стеной кустарник не вывела его к высокому ограждению, кованными пиками стремящемуся ввысь, но не достигающему и трети высоты каменного исполина, предстающего из ночного мрака по ту сторону ограды.

Главная достопримечательность всея Румынии, из-за которой в страну ежегодно толпами стекались туристы со всего мира. Своим ходом или благодаря экскурсоводам попадающие в итоге куда угодно, в любой из многочисленных замков страны, претендующий на звание того самого, — настоящего замка Влада III Цепеша, — но только не сюда. И особенно, после последнего пробуждения его хозяина, решившего восстать из склепа.

А сколько прошло-то всего с того буквально рокового дня в Холодном лесу? Когда Лео с Милли впервые встретили Влада — его одичавшую от голода версию, столь же далёкую от манерного румына-аристократа, как далёк тот день их неслучайной встречи от нынешней ночи. На самом деле прошло несколько недель, даже не месяц, а для Лео — не одна жизнь, полная иных обличий, имён, тайных знаний и давно стёртых из истории событий, восходящих к истокам сотворения человечества.

Совсем недавно он был простым туристом, одним из многих, прилетевших в Европу самолётом. Прилетевшим из-за кота! Сегодня он следовал за этим самым котом через тёмные порталы между измерениями, позволяющие преодолевать тысячи километров расстояния в одночасье, экономя десятки часов времени. Хотя как раз у времени, сколько его не экономь, всегда свои неизменные законы, которые не отменить, не переиграть. Ведь если в Лэствилле сейчас было около восьми вечера, что и показывали Лео наручные часы, то Румыния обгоняла на целых семь часов, а значит здесь уже почти минула половина ночи.

— Да чтоб тебя!.. — вслух выругался Нолан, которому после незапланированного марафона по пересеченной местности совершенно не улыбалась перспектива обходить ещё и все немалые владения Дракулы, дабы войти, как и полагалось приглашенному, с главного входа.

— Господин Нолан, — раздался вдруг голос из темноты. Утвердительный, в нём не звучало ни вопроса, ни сомнения, словно приветствующий в столь поздний час ждал именно его и никого кроме. Лео оперативно скорректировал направление взгляда на звук и сощурился, прикрыв рукой лицо от внезапно возникшего метрах в десяти ближе к замковой стене источника слепящего белого света — большого кованного фонаря в руке у…

— Валентин?

«Ну конечно!» — Лео захотелось стукнуть самого себя по лбу — настолько это было очевидно, хотя почему-то ни разу не пришло ему в голову.

Куда как не на родину могли вернуться верноподданные Его Величества, бесследно исчезнувшие из Чёрного замка ещё до того, как Нолан вообще про них вспомнил. Но той же ночью, плавно перетёкшей в запоздавший на несколько суток день, он нигде не смог отыскать ни Валентина, ни Сандру с Илинкой. Из-за чертовщины в магнитосфере любая связь массово вышла из строя на несколько часов, а по их истечении телефоны всех троих просто оказались недоступны, так что до нынешнего момента Лео оставалось лишь теряться в догадках о судьбе этих людей. В том числе — этих. В то время как общий список тех, за кого он беспокоился, уже мог бы, кажется, опоясать экватор.

Дождавшись, пока Лео подойдёт ближе, встречающий его мужчина развернулся, открывая прежде скрытую за его спиной потайную дверь, свободную руку простирая вперёд в приглашающем жесте.

— Владыка ожидает вас, Светлейший. Прошу, следуйте за мной, — перешагнув высокий порог, Валентин устремился вниз по витым каменным ступеням, ореолом разгоняющего мрак света маня Лео за собой.

И тот следовал, одновременно всё пытаясь как-то переварить услышанную фразу приветствия, пестрящую чинными обращениями, без которых он бы вовсе предпочёл обойтись. В отношении своей персоны точно. Но у румына, очевидно, было своё мнение на этот счёт, или свои должностные инструкции, встревать в которые Лео не был уполномочен.

Львиный взор беспрерывно исследовал скрытое во тьме пространство, быстро давая Лео понять, что, если в замке что-то и изменилось со времени его отъезда, то явно не в лучшую сторону. Внутри огромная каменная громадина, по которой впору было ездить на каком-нибудь электрокаре, а не ходить пешком, пустовала. Звуки шагов гулким эхо отдавались от стен и сводов, улетая вглубь бесконечных пустых коридоров и комнат. Не горело ни факелов, ни светильников, только бледный лунный свет косыми столбами просачивался внутрь сквозь огромные окна. Лестницы и переходы, где окна не предусматривались, оставались полностью во власти тьмы, и хищное зрение Лео с жадностью поглощало каждый испускаемый фонарём фотон искусственного света, чтобы видеть то, что маячащий впереди фонарь не освещал. Впрочем, смотреть и высматривать было особо нечего, шестое чувство молчало, не улавливая даже малейших намёков на опасность, хотя прежде именно внутри замка оно всякий раз доводило едва ли не до паранойи, предостерегая об опасности буквально из каждого угла. Теперь же на всех внутренних радарах — штиль. И то ли это Лео стал менее дерганым и восприимчивым, разобравшись в первопричине опасности и своей природе, то ли его чуйка просто перестала воспринимать опасность уровнем ниже конца света.

Поднявшись по очередной лестнице выше на два этажа, они оказались в коридоре, ничем принципиально не отличающемся от всех тех, мимо которых они уже прошли, не замедляясь и не сворачивая. Здесь также отсутствовал свет, кроме лунного — из торцевого стрельчатого окна; и тонкой полоски бледно-жёлтого — из-под самой дальней двери.

На неё и указал Валентин, хотя Лео в подсказках не нуждался и уж точно не перепутал бы ни с одной другой эту заветную дверь — единственную из сотен в этом мёртвом замке, за которой билось живое сердце. Не считая человеческого сердца самого Валентина, но тот стоял рядом. Румын ничего не объяснял и ничего более не спрашивал, склонив голову, стал медленно отдаляться, оставляя Лео один на один со своими мыслями о причинах своего прихода сюда.

Влад не шёл навстречу. Не звал. Он вообще никак себя не проявлял, хотя, безусловно, знал, что Лео стоял от него в нескольких десятках метров. Не мог не знать, не услышать биение сердца, не ощущать его эмоций. Конечно, он чувствовал всё это так же, как чувствовал сам Лео, но никак не реагировал. Ждал. Давал время… собраться с мыслями? Решиться? Лео или самому себе? Или им обоим?

С трудом вынырнув из омута стремительно поглощающих его противоречий, Нолан обнаружил себя уже стоящим вплотную к двери и занёсшим над её плоскостью кулак. Который так и замер в дюйме от прикосновения в тот момент, когда Лео, злой на самого себя, окончательно решил послать к чертям все эти даром никому не сдавшиеся условности и формальности.

Провернув ручку и толкнув от себя тяжёлую дверь, Лео решительно шагнул внутрь. От светового контраста глаза обожгло, но и в половину не так сильно, как могло бы, окажись свет таким же ярким, каким казалась во мраке коридора светящаяся полоса. Её создавали всего две зажжённые свечи в литом настенном канделябре, чуть выше правого плеча тени, падающей на пол и стены. Тени от фигуры сидящего за массивным письменным столом.

Лишь только увидев его, Лео замер, разом растеряв всю решительность и напор, что переполняли его буквально секунду назад. Как бетонной плитой, его придавило эмоциями, слишком отличными от тех, к которым, ему казалось, он успел себя подготовить. Его сокровенные ожидания, которые он вроде бы даже не пытался визуализировать во что-то конкретное, на деле слишком сильно отличались от действительности, и это пробуждало в нём разочарование, а заодно и беспричинный гнев, и все те страшные обвинения, которые он самому себе поклялся никогда не выпускать за пределы собственной души.

Но вот он увидел перед собой Влада, и все клятвы забылись, всё рациональное улетучилось вмиг.

Не только замок ничуть не изменился. Прежним остался и его хозяин — таким же нелюдимым снобом, предпочитающим обитать в одиночестве и темноте, и лишь по крайней необходимости жечь воск и горючее вместо электричества, изобретенного человеческим гением ещё два столетия назад. Тем же молчаливым призраком самого себя, скрывающимся в лощёном облике вечного делового костюма, как нетопырь — в коконе из крыльев.

Лео даже отпрянул на шаг назад к двери, испытывая к увиденному тошнотворное отвращение. Только вот к чему именно — к Владу, к ситуации в целом или к собственным абсурдным ожиданиям — он объяснить себе никак не мог, и от этого становилось паршиво до такой степени, что хотелось малодушно сбежать и больше никогда не возвращаться.

Хотя чего он, наивный глупец, ожидал? Воплощение сказки про «Красавицу и Чудовище», где в конце заколдованный, поросший терновой стеной, паутиной и могилами замок в одночасье расцветает буйством красок, цветов и жизни? Где чудовище счастливо со расколдовавшей его красавицей?

Да только это никакая не сказка, а жизнь — реальная жизнь! Где в конце может ждать только гора трупов и куча новых могил на руинах мира, которому уже никогда не стать прежним. Даже для них, наблюдающих рассвет и закономерный крах не одной человеческой цивилизации.

Это жизнь! Где чудовище, ставшее вновь человеком, возвращает себе способность по-человечески ощущать действительность, по-человечески чувствовать.

Взглянув на сидящего за столом ещё раз, сквозь пляшущее на сквозняке из незакрытой двери пламя свечей, проясняющее его затуманенный чувствами взгляд, Лео, наконец, уловил — увидел в глазах, прочёл в лице и в немом языке тела, в позе и скованном движении плеч в такт дыханию, что изменилось на самом деле очень многое. Просто отнюдь не так очевидно и красочно, как это по сей день преподносится в легендах и сказках, где громадный дракон в сверкающей чешуе чахнет над горой злата.

Пусть Лео сейчас видел перед собой обычного человека, того, кого знал с юных лет, в упор не замечая в нём даже намёков на иную сущность, шестое чувство подсказывало ему, поднимая львиную шерсть на загривке, что не существовало в подлунном мире такой горы, ни златой, ни каменной, что вместила бы истинные размеры и мощь повелителя мира тьмы в его ином обличии.

Прикрыв распахнутую дверь, таким образом пытаясь дать себе время собраться с духом, Нолан вновь сделал шаг вглубь кабинета. Огонь свечей замер — тени на стенах перестали плясать и будто бы одновременно с ними мысли в голове Лео перестали биться берсерками о черепную коробку, а зашкаливающий пульс выровнялся всего за пару вдохов, подстраиваясь под мерный треск горящих фитилей. Даже такой небольшой источник открытого огня, который могли дать две зажженные свечи, связывал льва с подвластной ему стихией, погашая извергающийся вулкан эмоций в его душе, проясняя голову и вновь наполняя спокойной силой работающее на износ человеческое тело.

Лео даже позволил себе короткую улыбку, когда до него запоздало дошёл практический смысл зажжённых свечей в ситуации, когда оба они при необходимости прекрасно могли видеть в темноте, обойдясь вовсе без источника света. Так Влад прикармливал зверя. С терпением опытного дрессировщика, не говоря ни слова, не совершая ни одного лишнего движения. Он наблюдал и ждал.

Когда зверь или кинется на него, попытавшись разорвать, или успокоится.

Лео сделал очередной глубокий вдох, перед самим собой оправдываясь, что ведь и не собирался он. Нападать. Влад, очевидно, воспринял его поведение, как какой-то знак для себя, потому что до этого статичный корпус его развернулся, смещая создаваемую тень, рука потянулась к чему-то под плоскостью массивной, непроницаемой для взгляда столешницы. Посторонних звуков при этом не раздалось, ничто не двигалось и не открывалось, только рука его вернулась на стол, держа на раскрытой ладони — Лео даже моргнул от неверия и какой-то странной нелепости, абсолютно не вяжущейся с происходящим — чёртову подушку из чёртового бархата, с возложенной на ней золотой короной, с четырьмя ромбовидными пиками по окружности, инкрустированными янтарями.

Нолан фыркнул, не сдержав раздраженного, в какой-то мере разочарованного смешка:

— Так ты за этим меня выдернул через океан? — он спросил вместо приветствия и любых других слов, которые просились быть сказанными, но резко перестали быть приоритетными. — Серьёзно? Ты… — у Лео не осталось слов, кроме самых скверных, а их держать за зубами ему силы воли пока хватало.

— Серьёзнее некуда, — пока Влад не заговорил — впервые за всё время — Лео и не помнил, каким властным, в одночасье стягивающим на себя всё внимание мог быть его голос. Нейтральный, лишённый эмоций, в меру громкий для приватной беседы лицом к лицу, он не оставлял шанса отвлечься на что-то иное. — В числе прочего — да, и за этим тоже. Не мне тебе рассказывать, почему таким вещам не место в тёмном мире! — Дракула подвинул злосчастную подушку с короной по столешнице ближе к Нолану, при этом взгляд его в полумраке сверкнул ледяной лазурью, которую даже пламя неспособно было растопить.

Под этим взглядом, удерживающим, не отпускающим, Лео вернул корону себе на голову, где она вмиг обернулась нимбом и стала невидимой до поры до времени, как и его львиный облик.

Снова оба замолчали. Влад не расспрашивал, при каких обстоятельствах ангельский венец оказался по ту сторону, Лео не стремился выяснить подробности о том, как и от кого Влад вообще узнал, что он там. Сам ли почувствовал или по чьей-то наводке? Выжил ли Локид и встречался ли Дракула с ним?

Все эти второстепенные вопросы лезли на язык, будучи совершенно не теми, ради ответа на которые Лео каждое мгновение ждал, когда же, наконец, объявится Влад, чтобы спросить у него то единственное, что имело значение. То, о чём следовало спрашивать с порога вместо затянувшейся игры в гляделки и молчанку.

— Влад, где?.. — нужные слова дались с таким трудом, что, казалось, будто на третьем десятке Лео резко разучился формулировать мысли в устную речь. — Где Лайя?

Вернее было спросить: «Где её тело?» — но с таким вариантом Лео ещё в собственной душе не примирился, не говоря уже о том, чтобы заставить себя сказать подобное вслух.

— Идём, — без встречных вопросов, объяснений и отсрочек коротко произнёс Влад и поднялся из-за стола, своим движением заставляя пламя на фитилях вновь всколыхнуться, возросшей тенью своей враз затмевая все остальные. Его лицу и интонации в этот момент позавидовали бы самые прожжённые игроки в покер — отсутствующее выражение, бесцветный тон. И только по ту сторону маски — не укрывшийся от проницательного взгляда льва, безбрежный океан чистейшего страдания, бушующий, не упокоенный, будто времени не прошло вовсе, и он ещё сжимал в руках её безжизненное тело.

Лео продрало дрожью от макушки до пят, и он поспешно отвёл взгляд, резко отвернувшись.

И замер, вмиг поверженный, сражённый увиденным наповал.

Стоя к двери спиной, он не заметил её прежде, скрытую в царствующем по периметру стен полумраке. Обрамлённая в резное золото, она украшала собой сделанную специально для неё неглубокую нишу в стене точно напротив стола хозяина кабинета. Напротив его взгляда. Седьмая и последняя из написанных Лале картин: портрет Княгини валашской — её автопортрет. Такой реалистичный и яркий, пусть и написан был в тёмных тонах, сохранивший все её индивидуальные черты нетронутыми, словно вышел из-под кисти талантливой художницы только вчера, а не шесть столетий назад.

— Я не видел его завершённым, — одними губами проговорил Нолан, осознавая, что ему отчаянно не хватает воспоминаний именно об этой — последней версии, на которой, однако, так и не появился второй изображённый, для кого было отведено место ещё тогда, когда глазами Аслана он смотрел на сырой холст в мольберте и прослеживал кончиками пальцев мазки свежей краски, размечающие светотень там, где предполагался портрет Князя. Однако тот так и не дал своего согласия быть изображенным, и молодая Княгиня на портрете осталась одна, обнимающая пустоту.

Ноги сами понесли Лео вперёд, стремительно сокращая расстояние между ним и заветным изображением. Без оглядки на Влада и его отношение к подобному своеволию, рука сама потянулась коснуться. Пальцы тронули раму, ощущая холодное благородство металла, машинально скользнули к полотну. Но вместо подспудно ожидаемого рельефа, оставленного ворсом кисти на краске, подушечки пальцев вдруг врезались в стеклянной гладкости невидимый барьер, от касания пошедший едва различимыми глазом волнами, словно рябью по чернильной водной глади. Руку обожгло болью, понуждая тотчас отдёрнуть. Странное явление же проявило себя в полной мере, стремительно заполняя нишу обманчиво жидкой чернотой и полностью скрывая в ней картину, которой будто и не существовало вовсе.

Но Лео не успел усомниться в здравости своего рассудка. Влад возник рядом, словно являясь частью этой самой черноты, и тихо заговорил:

— Она находится в капсуле, вне привычных людям законов пространства и времени, — Дракула медленно, будто нехотя, поднял перед собой раскрытую ладонь и повёл ею в воздухе, развеивая сгустившуюся иллюзию и вновь проявляя то, что она скрывала, сам жадно всматриваясь в изображение, пожирая его взглядом, но не позволяя себе коснуться. Даже себе не позволяя. Как и никому другому. — Другие её полотна я не сберёг, — с сожалением выдохнул мужчина, пробегая глазами знакомые черты, что не забыл с момента написания портрета и впредь никогда не сможет, — и время в людском мире их не пощадило. Но к последней её работе я никого и ничто не подпускал. Даже время.

Больше касаться Лео не пытался. Поднеся руку, но держа её на расстоянии, он также, как до этого Влад, одним взглядом проследил овал лица, длинную тёмную косу, перекинутую через плечо, лиф платья с серебряным шитьём.

— Она тогда выбрала синее, — зачем-то озвучил очевидное и без того навечно запечатленное на холсте Нолан.

— Да, — Дракула прикрыл глаза, стараясь удержать поток воспоминаний. — Её любимый цвет.

Лео прикусил изнутри щёку, чтобы ненароком не выдать что-нибудь ещё, например, не завыть от выкручивающего все внутренности отчаяния.

Рука Влада легла ему на плечо. Сквозь тонкую ткань одежды пальцы тут же впились в кожу стальной хваткой, до боли, но Лео совсем не был против, он был даже благодарен. Физическая боль отрезвляла, отвлекала, она по умолчанию будила в нём первобытный инстинкт выживания, заставляя во что бы то ни стало держаться на ногах, когда больше всего на свете хотелось упасть и никогда не подниматься, вынуждала бороться, двигаться дальше.

Спустя какое-то время убрав руку, ни слова не говоря, Влад направился к выходу. Лео последовал за ним, случайно поймав периферическим зрением, как за его спиной туманом сползающая со стен темнота, словно услужливая горничная, одну за другой погасила горящие свечи. По воздуху разлился характерный аромат тлеющих фитилей.

Вдыхая его, Лео ощутил, как в животе медленно закручивается тугой узел из страха, предчувствия и знания, куда именно вёл его Влад. Без слов и объяснений, по одному гробовому молчанию между ними, слишком тихому и при этом невыносимо громкому. Их сердца стучали наперебой, сливаясь в единый непрерывный грохот отбойного молота, который должен был быть слышен по всему замку и далеко за его пределами. Но он не был, ведь только чуткий слух зверя или тёмной твари мог услышать, а нюх учуять запах отчаяния, неизбежности.