Часть 1 (1/2)

Ну что ж,

тот, кто любит,

должен разделять участь того,

кого он любит. © М. Булгаков

На каждое новое знание, каждое новое открытие, пусть даже совершенно случайное и, на первый взгляд, абсолютно безобидное, как та самая татуировка, Влад неизменно реагировал тем, что вновь и вновь отстранял её, отдалял, закрывался от неё за непробиваемой стеной, предпочитая исчезать в своем потустороннем мире, в том тёмном и страшном измерении, куда Лайе доступ был закрыт. Причём, по всем фронтам. Ведь даже Ноэ весьма однозначно пресёк ее попытки узнать больше о мире Темных. При этом он же сам поселил её в новом замке под предлогом того, чтобы она была ближе к Владу, проводила с ним больше времени и… непременно возвращалась до наступления темноты. Вот только все её справедливые вопросы, подкрепленные не проходящим предчувствием беды вроде: «Зачем?», «Что будет, если…» и «Что это за метка у Влада над сердцем?» упрямо оставались без ответа. Лайя понимала, что, поддаваясь страхам и, как любил выражаться Локид, «человеческим инстинктам», совершила уже достаточно ошибок, каждая из которых тем или иным, пока не до конца осознанным Лайей образом, лишь ухудшала ситуацию. Впредь, осознав, на какой тонкой грани балансирует Влад, она больше не могла себе позволить необдуманных ходов, легкомысленных ошибок вроде настойчивых попыток вывести его на откровенный разговор и добиться правды. Она слишком боялась необдуманным словом, жестом или даже взглядом, каждый из которых Влад умел читать, как раскрытую книгу, пошатнуть его с трудом удерживаемое равновесие, собственной рукой столкнуть его за грань, в ту липкую, всепожирающую тьму, что ненадолго предстала перед ней в бесовском видении.

Поэтому Лайя перестала задавать вопросы, едва осознала, какие последствия может иметь ее любопытство, всякий раз сокращающее и без того словно украденные, как те самые полотенца из бассейна, их моменты наедине с Владом. За книгой в гостевой зале, за экскурсией по мрачным готическим коридорам не такого уж старого, но от этого не менее зловещего замка, за совместным любованием закатом, за походом в часовню, на этот раз вместе с Владом…

По уже сложившемуся мучительному обыкновению, Влад ничем не выдал своего состояния, а Лайе стоило бы догадаться, вот только во всём, что касалось её, мужчина был слишком искусным актёром. Маска дрогнула уже намного позже, когда на пороге своей комнаты ничего не подозревающая Лайя в невинном жесте на прощанье коснулась ладонью его груди… Совершенно случайно того самого места под слоями одежды, где, как теперь она знала, скрывалась татуировка. Влад вдруг дёрнулся от её прикосновения, будто она его ударила, согнулся пополам и взвыл, точно раненный зверь, заметался в панике, а затем исчез. В глазах опешившей от неожиданности Лайи всё произошло в одно мгновение. Ничто не предвещало, и вот… рядом не осталось даже признаков его присутствия, лишь эхо боли, подхваченное замковыми сводами, ещё не стихло, твердя, будто назло: «Всё было, тебе не показалось…»

— Влад… — Лайя инстинктивно вытянула перед собой руку, пытаясь ухватить пустоту, на глаза навернулись злые слезы бессилия, размыв очертания коридора.

В тот момент девушка поняла, что отчаянно нуждается в ответах. И если их не способен дать никто из её окружения, значит, ей придётся найти другие источники информации. Иначе всё это был какой-то замкнутый круг, с капканами на каждом шагу, которые имели обыкновение схлопываться в самый неподходящий момент.

«Уже помогаешь. Даже не представляешь, насколько…»

«Лжец!»

Каким образом похоже на помощь то, что каждым своим прикосновением она причиняла ему лишь боль?!

Что ж… Видимо, настало время ей разобраться, с чем и… кем она связалась. В самых мельчайших подробностях. Иначе их общей пытке не будет конца.

Впереди была бо̀льшая часть ночи. Безлунной, ветренной и… какой-то по-особенному сильно нагоняющей тоску. Ей бы это время оставаться с Владом, как советовал Ноэ, вот только Влад, следуя своей темной природе, предпочитал зализывать свои раны, физические и душевные, как гордый зверь, в одиночестве, и на это Лайя при всём желании повлиять никак не могла. По крайней мере, пока она не заслужила себе этого права.

Она могла и не пытаться, пойти по уже проторенному пути наименьшего сопротивления: запереться в комнате, достать картины и сбежать от настоящего в прошлое, пытаясь найти ответы в том временном отрезке, в котором непосредственно происходили события, повлекшие за собой в будущем такое количество страшных, покрытых мраком тайн. Но видения прошлого открывались перед ней строго последовательно, в общей череде давно ушедших событий, из которых нельзя было выделить что-то конкретное. Да, быть может… несомненно, всё, что открывали ей картины, было связано воедино и важно для понимания общей сути, но именно сейчас ей нужно было совсем другое. Конкретное событие, касающееся конкретного человека и того, что происходило именно с ним… А картины не Google-поиск, они не могли дать ей ответ по запросу из ключевых слов. Значит, как источник информации сейчас они были бесполезны. Они лишь отнимут время и моральные силы, которые, Лайя предчувствовала, скоро понадобятся ей для другого.

Забежав к себе в комнату лишь затем, чтобы поправить потёкшую тушь и придать лицу менее отчаянное выражение, девушка снова вернулась к неприветливым лабиринтам замковых коридоров в надежде не заблудиться в них по пути в библиотеку. И если там ей не встретится Юстин, то ей придется плутать по коридорам еще дольше в поисках его комнаты.

Но Юстин, несмотря на поздний час, оказался на месте, за что Лайя молча поблагодарила свою удачу.

Она не скрывала своего появления, а до бесшумной манеры движения Влада ей в виду её человеческой природы было далеко, но парень, сгорбившийся за столом над разворотом изучаемой рукописи всё равно вздрогнул и выронил лупу из рук. А когда поднял на позднюю гостью лицо, в нём читались неожиданность и умело подавленный испуг.

— М… мисс Бёрнелл? — его взгляд будто машинально метнулся куда-то девушке за плечо, но затем, очевидно, не обнаружив искомого, как ни в чем не бывало вернулся назад, и они наконец встретились глазами. — Не ожидал увидеть вас здесь… — он взглянул на наручные часы. — В столь поздний час. Одну.

Последнее он произнёс как упрёк за неосмотрительность после недавнего инцидента с похищением, никем ещё не забытого, учитывая последовавшее исчезновение Ратвена и начатое в связи с этим расследование, но Лайя проигнорировала жирный намёк. Перед её глазами во вспышках недавних воспоминаний мелькала ощеренная морда не то пса… не то волка, заклеймившая мужскую грудь, и перекошенное внезапной мукой лицо Влада… Тень нечеловека на этом лице, которую он так старательно прятал и не менее старательно же пытался выставить напоказ, чтобы заставить Лайю уйти. И пока, к ее невыразимому стыду, у него это получалось.

Но теперь, глядя на человека перед собой, девушка вдруг поняла, что время осторожных выяснений через намеки, флирт и вежливые просьбы помочь в поисках правды упущено. Безнадежно и весьма расточительно, но сожалеть об этом было поздно.

— Мистер Райт, я здесь, чтобы узнать правду, — с холодной отстраненностью, дающей понять, что решение принято и обсуждению не подлежит, заговорила Лайя, глядя сквозь бликующие в свете читальной лампы стекла очков Юстину прямо в глаза. — Всю или… по крайней мере, ту её часть, которая известна вам. Не пытайтесь утаить. Вы узнали во мне девушку с витража в часовне, едва впервые увидели… — осознав вдруг, что и этот человек, как и все остальные, из страха или по каким-то своим личным причинам мог отказаться с ней говорить, Лайя ослабила напор и дрожащей ладонью провела по лицу, словно это могло помочь избавиться от навязчивых видений. — Прошу вас, Юстин, — она продолжила почти умоляюще. — Мне больше не к кому обратиться. У меня столько вопросов… — Лайя раскинула руки, пытаясь объять воображаемое необъятное. — Происходит столько всего, что требует от меня понимания, знаний, но…

Юстин поспешно встал, отошёл куда-то за заставленный книгами стеллаж и вернулся оттуда со стаканом воды, который тут же протянул Лайе.

— Вот, сделайте глоток. Присядьте. Успокойтесь.

Лайя последовала советам и на некоторое время между ними наступила давящая, какая-то противоестественная тишина. Бёрнелл уже открыла было рот, чтобы её прервать, но молодой человек перехватил у нее инициативу. Он снял очки, начал их протирать рукавом пиджака и заговорил небрежно, не глядя на собеседницу.

— Боюсь, мисс Бёрнелл, я не тот… человек, к которому… вам стоило идти за ответами.

Паузы, которыми были выделены определенные слова в его фразе, были как оставленные в тексте пропуски, в которые Лайя была вольна сама вписать то, что… расслышит за этими будто бы случайными, в раздумьях оставленными пробелами.

И она расслышала.

Бесцельно вертя в руках стакан, Лайя кивнула, и внутреннее раздражение, природу которого ей только предстояло постичь, придало ей сил для ответа, а голосу — необходимой силы и достоинства.

— Судя по тому, как вы сомневаетесь употреблять определение «человек» по отношению к тому, к кому советуете мне идти за ответами, вы прекрасно знаете, что он ничего мне не расскажет, не истерзав при этом себя. А заодно и всех, кто будет находиться в этот момент поблизости, потому что его состояние… каким-то образом отражается на окружающей действительности. Здесь это выраженно в меньшей мере, чем было в Румынии, где даже погода зависела от его настроения, и все же…

Неожиданная усмешка тронула губы Юстина и он несколько неуклюже попытался прикрыть ее рукой.

— Не боитесь, мисс Бёрнелл, что в слепой погоне за правдой вы невольно раскроете чужие секреты тому, кому о них… не следовало знать?

Лайя поспешно проиграла в голове свои предыдущие слова, ища в них страшный компромат, и на мгновение её сковал ужас осознания, но потом она вспомнила взгляд, которым Юстин впервые смотрел на Влада, их несостоявшееся рукопожатие, и ее скованность прошла вместе с мимолетными подозрениями. В конце концов, именно за ответами она и пришла к этому человеку, что заведомо подразумевало, что он знает, по меньшей мере то, кто такой… Влад Басараб.

— Боюсь, на данный момент вам известно куда больше секретов, чем мне, — сухо подытожила Лайя и, влекомая внутренним разочарованием, несколько более грубо, чем собиралась, вернула стакан на стол, встала и решительно направилась к выходу.

— Время за полночь, — крикнул Юстин вслед стремительно скрывшейся за высокими стеллажами девушки. — Куда же вы? — отчаянно ругнувшись на венгерском, он пошарил по заваленному бумагами столу в поисках ключей и, едва найдя их, подскочил со своего места. Не очень надежно лежавшая на столе лишь одной половиной разворота книга моментально полетела на пол, и у Юстина защемило сердце, потому как заботиться о ветхих страницах сейчас было некогда.

«Он благодарил меня за её спасение тогда, но вряд ли вспомнит об этом, если на этот раз она пострадает…»

— Лайя, стойте! Подождите же! Я… помогу вам.

Если бы только они всё ещё оставались в Румынии, где сама атмосфера таила в себе незримые следы господаря тех земель, где информацией владели и люди, и места, и бесконечные книги, которые, наверняка, можно было без особого труда отыскать в городских библиотеках и вековых архивах.

Но в ее родном… (а таком ли родном?) Лэствилле ничто даже отдаленно не напоминало о Дракуле, кроме нашумевшего романа Стокера на книжных полках и… таинственного мецената Басараба, об истинной природе которого знал лишь узкий круг его… друзей. Но где были друзья, всегда стоило ожидать и недругов, и это, среди прочего, беспокоило Лайю достаточно сильно.

Эта организация… Тетра и вместе с ней неизвестное количество людей, оказавшихся посвященными в тайны существования Тёмных. Пропавший Ратвен с порезанной рукой. Случайным ли был тот порез, или он что-то знал? Провоцировал Влада обнажить свою истинную сущность? Но… зачем?