Глава 16 (1/2)

Плакать Сенку не стал, ему удалось взять себя в руки. Точнее, Рюсуй, помог ему это сделать. Он коснулся его плеча и произнес:

— Нужно отнести Гена в деревню и оказать ему помощь.

Эти слова вернули Сенку в реальность. Он окончательно осознал, что все, кажется, закончилось. Нет, состояние Гена определенно оставляло желать лучшего, ему, как Рюсуй и сказал, требовалась помощь. К тому же ничего еще не было решено, Сенку и Гену так или иначе предстояло наконец поговорить напрямую обо всем, но это все казалось чем-то совершенно незначительным. Главное, что Ген жив.

Сенку медленно выдохнул, расслабляясь. Он позволил Тайджу забрать Гена из своих рук, но сам с холодной земли вставать не спешил. Так и сидел, уставившись туда, где только что лежал Ген. Сенку испытал облегчение, но последствия пережитого отпускать его не желали. И, наверное, не отпустят еще долго. Руки по-прежнему дрожали, а голова немного кружилась. Сенку не знал, когда это пройдет.

— Идем, — сказал Рюсуй, протягивая Сенку руку.

Он взялся за нее, поднимаясь на ноги. Голова закружилась сильнее. Сенку не выпускал ладонь Рюсуя из своей до тех пор, пока его состояние не нормализировалось.

— Ты в порядке? — спросил Рюсуй.

Сенку понятия не имел, в порядке ли он. Вроде и да, но, с другой стороны, совсем нет. Вернувшийся к нему здравый смысл подсказывал, что ответ на этот вопрос Сенку найдет, когда осмотрит Гена и убедится, что тот отделался царапинами, и ничего по-настоящему серьезного его жизни не угрожает. А вот подсознание утверждало, что на этом все не закончится. Сенку по-прежнему хотелось плакать и, быть может, ему действительно стоило это сделать. Чтобы избавиться от накопившихся переживаний и эмоций. Однако он бы не стал плакать при других людях, пусть и находился в шаге от этого, когда узнал, что Ген жив. Рюсую Сенку не ответил, только сказал:

— Надо скорее вернуться в деревню.

Рюсуй был с этим абсолютно согласен. Больше мучить Сенку вопросами он не стал, пребывая в молчании на протяжении всего обратного пути. На него это совсем не было похоже. Только сейчас Рюсуй понял, что также как и все, сильно перенервничал. Но, как бы там ни было, он радовался тому, что все закончилось хорошо. Однако ничего еще не закончилось.

***

Боль — первое, что испытал Ген, начиная приходить в себя. Сперва он подумал, что, должно быть, попал в ад. Многие факторы указывали на это, начиная от боли и заканчивая ужасно высокой температурой. Открывать глаза Ген не хотел, боялся увидеть перед собой раскаленную лаву и стенки огромного котла. Донесшийся до Гена голос, подорвал его убеждение в том, что он находится в аду. Этот голос сказал:

— Передай бинты, пожалуйста.

Он казался знакомым. Ген попытался вспомнить, где мог слышать его раньше. Откопать информацию в голове оказалось труднее, чем он ожидал хотя бы потому, что там была пустота. Ген, вроде как, помнил собственное имя, даже фамилию помнил — Асагири, но вот все остальное… Голос сказал еще одно слово:

— Спасибо.

И тут Ген вспомнил все. Даже то, что хотел бы забыть. Он вновь не знал, сколько времени прошло, наверное, состояние это уже стало для него привычным. Однако едва ли количество минувших часов или дней имело смысл. Ген мог хоть несколько лет проваляться в отключке, это ничего бы не изменило. Ему стоило умереть, вот тогда бы все было иначе.

Нестерпимое желание исчезнуть было первым, что Ген вспомнил. Он, кажется, хотел прыгнуть с обрыва в море или сделать еще что-нибудь в таком духе, но почему-то не сделал. Ген разозлился на самого себя, но еще больше его злило то, что он, вроде бы, жив. Абсолютного подтверждения этому он пока не нашел, но благодаря услышанному голосу понял, что никак не может находиться в аду. Голос принадлежал Юкио. Кто-кто, но он никак не мог угодить в преисподнюю, а значит, Ген тоже был не там. Скорее всего, он был жив и находился в деревне Ишигами. От этого становилось намного хуже, чем от физической боли.

Ген не хотел открывать глаза, не хотел дышать. Ему казалось, что, если он очень сильно пожелает, то сможет прекратить существование. Однако каким бы сильным желание это ни являлось, он по-прежнему находился… где-то здесь. В мире, где он совершил нечто непоправимое.

Человеческой психике свойственно блокировать травмирующие воспоминания. По этой причине многие люди, оказавшиеся в тяжелых обстоятельствах, после не могут точно сформулировать, что конкретно произошло. Психика Гена, наверное, решила над ним поиздеваться, потому что он действительно помнил все. Картинка была четкой, она не упускала ни одной мельчайшей детали. Не помог даже алкоголь. Он дал о себе знать головной болью и сухостью во рту, но не пустотой в голове. Это было странно. Другого объяснения, кроме издевательств над ним со стороны собственного же сознания Ген не нашел. Впрочем, он их заслужил.

Ген помнил, что сходил с ума. Его одержимость Сенку зашла слишком далеко. В тот день, как бы давно он ни был, Ген вновь собирался с ним поговорить, но опять не смог. Вместо этого он напился, пытаясь сбежать от отвращения к самому себе. А потом пришел Рюсуй и Ген, насколько он помнил, сорвался на него, наговорил всякого и… Рюсуй пытался его остановить, но Ген пошел к Сенку.

Он бы хотел навсегда стереть все последующие события из памяти. Но, наверное, лишь смерть могла ему в этом помочь. Умереть Ген и собирался, едва ли у него оставалось право на жизнь, после того, что он совершил. И суть была даже не в каких-то отдельных поступках и действиях, они являлись лишь следствием. По-настоящему лишала Гена права на жизнь та мысль, которую он допустил. Он хотел заполучить Сенку насильно. Ген не знал, что именно собирался сделать, но четко помнил, что хотел обладать Сенку, хотел заставить его быть с собой. Гену не было оправдания, как не было и прощения.

Прохладная ладонь коснулась его лба. Ген продолжал держать глаза закрытыми, но ему не требовалось зрение, чтобы определить, кому она принадлежит. Это был Сенку. Прикосновение вышло мягким и осторожным. Ген искренне не понимал, почему Сенку дотронулся до него так и почему вообще дотронулся. Разве Ген не должен быть ему противен?

— Думаю, выше тридцати восьми, но без термометра не проверить, ладно, сейчас все равно времени на него нет. Хром, помнишь, мы делали парацетамол? Сходи в лабораторию и принеси, он на третьей полке слева.

Голос Сенку, такой красивый, что хотелось слышать его всегда, сейчас звучал устало и вымученно. Никакого отвращения в нем не ощущалось, только тревога и… забота? Нет, Ген точно не мог в это поверить, Сенку не стал бы о нем заботиться после того, что он совершил. И, тем не менее, он отправил Хрома за парацетамолом.

Парацетамол? Ген удивился. Он соображал достаточно хорошо, чтобы вспомнить все свои непростительные поступки, но так ни разу и не задумался, где именно он сейчас. Не считая того глупого предположения о том, что он в аду. В настоящий момент Ген находился в деревне, но как он здесь оказался? Вроде, все закончилось тем, что Ген, осознав, что натворил, убежал в лес. Тогда была гроза. Он плакал, кричал, и почему-то тонул в крови. А дальше наступила темнота. Если Ген выжил, а он выжил, то ему, должно быть, помогли. Нашли его в лесу, принести сюда, и теперь пытаются вылечить парацетамолом и бинтами. В принципе, логично, но, опять же, Ген совсем не понимал, зачем его спасают. Чтобы наказать потом? Но не слишком ли это абсурдно?

— И горячий чай с медом еще принеси, — громко сказал Сенку Хрому, который, видимо, еще не ушел.

Ситуация сбивала Гена с толку все больше и больше. Не мог он поверить в то, что Сенку хочет ему помочь. Не мог. Или не хотел. Отчасти Ген желал, чтобы Сенку его ненавидел, ему бы так было проще. По крайней мере, он бы получил по заслугам.

— Надеюсь, все будет хорошо, — это сказал Юкио, — я обработал раны. На ноге достаточно глубокая, шрам останется. С рукой хуже, там, кажется, воспаление.

— Да, — вздохнул Сенку, — нужно было раньше бинты сменить.

Ген понятия не имел, что случилось с его ногой и про какие еще раны Юкио говорил, но на счет руки вспомнил, он сам это сделал, надеясь получить заботу Сенку. И Сенку обо всем догадался, однако заботиться почему-то не перестал.

— Ничего, жить будет. Сейчас главное температуру сбить, — сказал Сенку.

Последовало достаточно протяженное молчание, после Юкио успокаивающе произнес:

— Ген поправится, и у вас все будет хорошо, я верю.

Вас? Ген решил, что это словно ничего не значит, но Сенку быстро убедил его в обратном. Он взял Гена за руку, мягко сжимая его ладонь своей. Гену показалось, что его сердце остановилось и теперь-то он точно умер. Правда, он больше не хотел умирать. Надеяться на что-либо он даже не смел, но надежда все равно вспыхнула в груди ярким светом. Он позволил себе на миг подумать, что Сенку простит его когда-нибудь, и у них еще будет шанс. Но только на миг, ведь такого произойти никак не могло. Однако Сенку продолжал держать его за руку. Его пальцы сжались еще сильнее, и он сказал:

— Я тоже верю.

Ген больше не мог делать вид, что пребывает в бессознательном состоянии. Да, так было намного проще, но он не нашел в себе сил притворяться. Ложь всегда была его стезей, но сейчас вдруг она стала ему противна. Ген медленно приподнял веки и сел, простонав от боли, пронзившей все тело.

Сенку, кажется, хотел приказать ему лечь обратно, но не смог выдавить из себя ни звука. Открыл было рот, а потом точно также закрыл, ошарашенно глядя на Гена. Он словно не верил, но не верил в хорошем смысле этого понятия. Выглядел Сенку так, будто сейчас произошло что-то хорошее, что-то чего он хотел больше всего на свете. Гену показалось, что он видит счастье в алых глазах напротив. Но, несмотря на это, внешний вид Сенку оставлял желать лучшего. Он был слишком бледным и уставшим, будто не спал и не ел уже очень давно.

Ген медленно повернул голову, стараясь свести боль, сопровождавшую каждое движение, к минимуму и посмотрел на Юкио. Тот выглядел не лучше Сенку. Чуть поодаль на полу сидел Рюсуй, с ним дела обстояли немного лучше, но что-то все равно было не так.

В ту минуту, что ушла, чтобы посмотреть на них, Ген ощутил весь спектр возможных эмоций. Сначала это было подозрение, за ним следовала радость, очень скоро она сменилась страхом и уже привычной ненавистью к себе. Ген испуганно высвободил свою ладонь из руки Сенку, вызывая у последнего недоумение. Он растерялся, совсем не знал, что ему делать. Ген видел людей, перед которыми был безмерно виноват, и единственное, что он мог сделать — это попросить прощение. Попросить, но ни за что не получить.

Ген почувствовал, как к горлу подступает ком. Он сомневался, что после вчерашней истерики у него еще остались слезы, однако, они выступили в уголках глаз. Крупные теплые капли скатились по щекам до того, как он успел что-либо сказать. Ген посмотрел на Сенку, потом на Юкио и Рюсуя. Все они казались встревоженными, но молчали. А он продолжал беззвучно плакать.

Гену было нехорошо. Как же он хотел, чтобы все уже наконец закончилось. Даже если конец всему положит его смерть. Ген был готов на что угодно, лишь бы больше не испытывать эти страдания. Он сделал глубокий вздох и попытался что-то сказать:

— П-п…

Ничего не вышло. Сенку покачал головой, словно намекая, что говорить ничего не требуется, но Ген все же смог произнести:

— П-простите меня!

Вышло отчаянно и надрывно. Слезы продолжали течь. Ген ожидал, что на этом остановится, однако, неожиданно для него самого, ему вдруг захотелось сказать столь многое. И Ген сказал. Не обращая внимания на головную боль, периодически всхлипывая, он начал говорить:

— Сенку, я… я люблю тебя! Ты всегда был мне очень дорог, и я… я хотел быть с тобой, я идиот, дурак, я не понимал, что так нельзя. Я думал, что смогу заставить тебя передумать, заставить… заставить… Я знаю, ты никогда не простишь меня, но просто знай, ты, я… я, я уже сказал, я люблю тебя!

На лице Сенку читалась растерянность, а глаза подозрительно блестели, будто он тоже собирался плакать. Сенку закусил губу, отвел взгляд в сторону, явно подбирая нужные слова, но сказать он ничего так и не успел, Ген продолжил, уже не в силах остановиться.

— Я сделал столько ужасных вещей! Я худший человек в этом мире, я не… я не должен быть здесь! Я, — Ген посмотрел на Сенку, а потом на Рюсуя, — я ревновал тебя к нему. Господи, это же так тупо, но я ничего не мог с собой поделать. Мне казалось, что ты и он… Я поступил так отвратительно!

Ген попытался вытереть слезы руками, но лишь размазал их по лицу. Он посмотрел на Юкио, обращаясь к нему:

— Ты ведь даже не знаешь, но я сказал Рюсую, что ты влюблен в него, чтобы… Черт! Я хотел, чтобы он оставил Сенку в покое, хотя ничего не было! Это я все придумал, я идиот! Мне казалось, что ничего страшного не случится, но… я не знал про твое прошлое! Если бы я знал, я бы так не сделал или…

— Все в порядке, — попробовал убедить Гена Юкио.

Но эти слова прошли мимо его ушей. Ген не хотел сейчас ни успокаиваться, ни слышать утешения. Ему необходимо было выплеснуть все, что накопилось, а потом… А потом исчезнуть, так будет лучше всего.