Глава 6 (1/2)

Трехдневные каникулы на пользу Гену не пошли. Даже наоборот, они только предоставили ему дополнительное время для копаний в себе и, нет смысла таить, страданий. Сложившаяся ситуация определенно заставляла Гена страдать. Он не чувствовал себя в порядке, совсем. Не было ни одной секунды, когда он мог бы сказать, что в норме. И самым ужасным были знания Гена о принципах работы человеческой психики. Они наталкивали его на мысль о том, что страдает он намеренно, потому что видит в этом мазохистское удовольствие. Их Ген от себя старался отогнать, зачем-то пытаясь убедить себя, что, раз он разбирается в психологии, с его головой никаких проблем случиться не может. Подход, напрочь лишенный логики. Проблемы могут быть у всех. Надо полагать, порой психологи могут ходить к другим психологам.

Однако не то чтобы у Гена было к кому пойти. То есть было вообще-то, к своей второй версии, обитающей в светлом кабинете. Пусть это и выглядело как начальная стадия сумасшествия, диалог в таких декорациях получался более продуктивным, нежели сумбурные размышления обо всем и сразу. Но Ген прибегать к нему не спешил. Сперва он решил избавиться от мыслей. Проблема в том, что это была самая сложная задача из всех, с которыми Ген только сталкивался. Намного сложнее, чем подражание голосу Лилиан ради обмана приверженцев Цукасы, сложнее любой работы. Настолько сложная задача, что Ген с ней не справился.

Это было предсказуемо. От мыслей не сбежать, разве что заглушить их чем-то на время. Но и тут имелась проблема. Сенку распорядился перепрятать запасы вина и прочих напитков, имеющих в своем составе спирт. Узнав об этом, Ген не мог прекратить смеяться. Потом стало мерзко. Он почувствовал себя каким-то невыносимым пьяницей, от которого жена прячет последнюю бутылку, чтобы на следующий день он смог пойти на работу, предварительно не избив ее.

Конечно, он был способен с легкостью выяснить, куда же отправилось вино, но не стал. Не хотел разочаровывать Сенку что ли. Даже учитывая то, что тот может никогда не узнать. Ген ведь хотел ему понравиться. То есть, он хотел, чтобы Сенку был с ним, и, если задуматься, это несколько другое, но и от симпатии с его стороны он ни за что бы не отказался.

Изначально Ген даже планировал потратить свои выходные на ее достижение, но Сенку избавил его от себя. Он вместе с Хромом улетел на воздушном шаре к месту строительства корабля. Возможно, это к лучшему, ведь с ним, как и с алкоголем — воздержаться проще, если не видишь.

Подозрительно, но Рюсуй остался в деревне. Сперва Ген обрадовался тому, что не придется переживать насчет них с Сенку. Примерно в этот же момент мимо него пробежала идея о том, что у него по-прежнему нет никаких доказательств того, что между ними что-то есть или было. Пробежала мимо и скрылась вдали. Поверить в то, что Рюсуй просто так постоянно кладет руку на плечо Сенку и все время ошивается где-то возле него, Ген не мог. Не помогли даже доводы о том, что Рюсуй вел так себя со всеми, с кем имел более-менее тесное сотрудничество.

Но да, доказательств совсем не имелось. А вот у чего имелись доказательства, так это у того, что между Рюсуем и Юкио что-то происходит. Они были стопроцентными. Вечером второго выходного дня Ген стал невольным свидетелем одной сцены. Случилось это во время ужина, когда все стояли в очереди за раменом. Его место в очереди от Рюсуя и Юкио отделяло несколько человек. Ген соврал бы, сказав, что не специально сверлил взглядом раздражающего его придурка в пиратской шляпе. Все было нормально, а потом Рюсуй взял и бесцеремонно положил руку на талию Юкио и, еще более бесцеремонно, опустил ее ниже, по-хозяйски сжав чужую задницу. Возмутительно. Юкио тут же отпрянул, инстинктивно отталкивая руку Рюсуя, а тот лишь довольно улыбнулся. Ген это почувствовал, несмотря на то что видел только его затылок.

Выходные подарили Гену целых семьдесят два часа. Даже если вычесть необходимые двадцать четыре на сон и накинуть примерно шесть сверху, которые будут потрачены на еду и прочие базовые потребности, оставалось тридцать два часа. Очень много. Однако среди этих часов времени на Юкио Ген не нашел. Точнее, он нашел время, чтобы думать о нем, но на прямой диалог так и не решился.

Ген видел, что состояние Юкио отличается от привычного. Теперь он даже знал предполагаемую причину — Рюсуй. Понимал, что обязан сказать Юкио, что тот совсем не должен терпеть приставания и любые другие знаки внимания, которые ему неприятны. Но оправдывал себя тем, что всей ситуации не знает, а раз так, то и лезть не будет. Это оправдание было ужасным, но не таким, как следующее. Согласно ему Ген просто ничего не замечал. Юкио достаточно быстро научился скрывать свои чувства, печаль в его взгляде проскальзывала только иногда. Ген мог и не заметить. Пусть таким подходом он и ставил под сомнения все свои навыки.

Утешало Гена достижение главной цели. Рюсуй отстал от Сенку. От этого стало как-то спокойнее. А что до Юкио, то, пусть с ним и было что-то не так, серьезных поводов спасать его, Ген не нашел. Рюсуй все еще не казался ненормальным извращенцем, способным перейти всякие границы на пути достижения желаемого, а раз так, то все нормально.

Или нет. Ведь ненормальным извращенцем Гену начал казаться он сам. Нет, Ген понимал, что однажды его влюбленность в Сенку приведет к чему-то подобному, но жилось ему лучше до того, как это случилось. Это — сон, приснившийся Гену в ночь со второго выходного на третий.

Сон был до ужаса реалистичным. В нем Ген и Сенку… занимались сексом. Происходило это в обсерватории, подсознание Гена нарисовало подозрительно точные декорации. Сенку лежал на футоне под Геном с заведенными за голову руками. Его лицо было красным и влажным от пота, зрачки расширены, губы приоткрыты. Сенку рвано дышал и, кажется, умолял о чем-то, Ген смог разобрать только свое имя.

Проснулся он резко, пребывая в состоянии нездорового возбуждения. Он понимал, что в случившемся нет ничего плохого и неправильного, но все равно испытал липкое отвращение. Однако оно не помешало Гену запустить руку под одеяло и довести ситуацию до завершения. После его отвращение тут же возросло до самых небес.

Нет, Ген и раньше думал о сексе с Сенку. Это закономерно, ведь секс — почти неотъемлемая часть любовных отношений. И Ген хотел заняться им с Сенку. Как, наверное, и некоторые другие обитатели Царства науки, ведь Сенку был до ужаса сексуальным. Его внешность, харизма, уверенность, пронзительный взгляд и обворожительная улыбка — грех не возжелать. Однако Ген, что удивительно, никогда не фантазировал о Сенку в каком-то конкретном контексте. Даже если он и представлял его, занимаясь самоудовлетворением, то это были какие-то размытые образы.

Сейчас же воображение подсунуло ему четкую картинку, и это было грязно. Гену так показалось. Несмотря ни на что, он до последнего видел в Сенку какую-то хрупкую непорочность, трепетность. Звучало как полный бред, но Ген правда это ощущал. Поэтому сон заставил его испытать отвращение к самому себе, пусть объективных причин для этого не имелось. Но ему и понравилось. Ген подумал, что стал бы находкой для особо переполненных энтузиазмом студентов психфака. И он бы с радостью доверился им, но разбираться с тараканами в голове был вынужден в одиночку.

На пятый день своих каникул Ген вновь оказался в мягком кресле напротив другой версии себя.

Вообще-то Сенку дал ему только три выходных, но из-за того пресловутого сна Ген не выспался. Намеренно не дал себе уснуть до утра. Потом провернул этот фокус со следующей ночью. Вымотанный организм вырубился сам на четвертый день. Ген уснул в обед, проснулся в полночь, и вновь уснул до утра. Так и настал пятый день.

Ген опять бродил по лесу, когда вокруг выстроился светлый кабинет. За столом сидел Ген-настоящий-психолог и выжидающе смотрел на него.

— Ну? — усмехнулся Ген.

— Чтобы приступить к терапии, необходимо разобраться в себе и сформулировать запрос, — пояснила его вторая версия.

Ген и так это знал. Логично, он ведь просто играл две эти роли.

— Я хочу быть с Сенку, и чтобы все это закончилось, — сказал Ген, почему-то чувствуя нарастающее веселье.

— Вы должны попытаться выявить собственные эмоции и желания, на которые вы в состоянии повлиять. Что вы чувствуете, Ген?

— Мне кажется, я одержим Сенку, — честно признался он.

— Ммм, тревожный тип привязанности, — Ген-настоящий-психолог поднес колпачок ручки к зубам.

Настоящий Ген усмехнулся. Наблюдать за собой со стороны было забавно, правда, он усомнился, что хотел бы стать таким. Его напрягал этот наигранно вежливый тон и однотонные волосы. У Гена с рождения половина головы была седой, раньше он это закрашивал. Сейчас же он находил в волосах свою особенность.

— Возможно, причина вашего состояния не только в Сенку. Вы также упоминали, что чувствуете апатию, усталость и тревогу. Вы испытываете эти чувства всегда или они обостряются при каких-то определенных обстоятельствах? Постарайтесь проанализировать, это важно для дальнейшей работы.

Ген не помнил, чтобы говорил такое, но быстро предположил:

— Хочешь сказать, что у меня депрессия?

— Предположительно, но не факт, — спокойно ответил Ген-настоящий-психолог.

— Ладно, — Ген улыбнулся, словно делая какое-то одолжение, — я отвечу. Такая хрень происходит со мной почти всегда, но мне лучше, когда Сенку рядом. Но и хуже. Знаешь, меня вроде как бесит, что я не могу им ну… быть с ним.

— Вы же понимаете, что не имеете права принуждать кого-либо к отношениям с вами?

— О да, конечно, но с Сенку сложнее. Не думаю, что он на десять миллиардов, как он сам говорит, процентов против. Полагаю, он запутался, а еще у него проблемы с пониманием собственных эмоций и вообще лучше бы ты поговорил с ним, а не со мной. Иногда мне кажется, что я должен подтолкнуть его к отношениям со мной.

— В любом случае, единственным нормативным вариантом является диалог. И мы отвлеклись от вас Ген.

Возвращаться к «себе» Гену не хотелось, он и не стал.

— Как думаешь, я могу как-нибудь заставить Сенку изменить свое мнение. То есть не заставить-заставить, но подтолкнуть к принятию решения, любого.