Глава 5 (1/2)

Ген когда-то сам сказал Сенку, что очень плохо переносит алкоголь и поэтому не пьет. Отсюда же росли ноги у его малость нездоровой любви к коле. Сенку остался абсолютно равнодушен в этом вопросе и, до сегодняшнего вечера, ни разу не вспоминал о непереносимости Геном алкоголя. Однако сейчас обстоятельства заставили воскресить этот факт в памяти. Они же насторожили Сенку, перейдя ту черту, разделяющую нормальное переживание об одном из жителей Царства науки от ненормального.

В хижину Гена Сенку заявился без задней мысли. Он действительно просто хотел спросить, стоит ли сделать несколько кают или будет приемлемо поселить всех в одну большую, заставив спать на узких многоярусных койках. Вопрос был очень даже важным, ведь психологическое состояние команды не могло не влиять на плаванье в целом. Но ничего спросить у Сенку не удалось. Он стал свидетелем весьма странной картины. Ген сидел в темноте и залпом пил вино. Так, словно он делал это для того, чтобы забыться. После он тут же вырубился, пробормотав что-то невнятное.

«Ты… Рюсуй, не надо… Ты и я… Мы… Сенку, я…», — эти слова Сенку уже который раз прокручивал в голове, тщетно пытаясь обнаружить их смысл. Было бы куда проще решить, что Ген просто сказал случайный бред, но что-то не давало Сенку поступить так. Он чувствовал, что в сказанном должна иметься какая-то логика.

В своих поисках он решил пойти от обратного. Первым из цепочки Сенку выбросил Рюсуя, который, по его мнению, к делу отношение вряд ли имел. Хотя фраза «не надо» малость напрягала, был в ней какой-то подвох. Остальные фразы Гена так или иначе были связаны с ним самим и Сенку. Мы — это местоимение Ген произнес с большей выразительностью, нежели все остальные слова.

Либо Сенку правда не понимал, либо специально не разрешал себе понять. Достаточно продолжительное время он неподвижно стоял на месте и смотрел на спящего Гена, после сел на пол, продолжив смотреть.

В памяти всплыл эпизод недельной давности. Они с Хромом ужинали, когда тот спросил:

— Почему он так смотрит на тебя, как будто влюбился?

Сенку отвлекся от мыслей, не понимая о ком конкретно идет речь.

— Ну Ген, — пояснил Хром.

— Вообще-то его здесь нет, — сказал Сенку, — к чему этот вопрос? И я разве не говорил, что меня совершенно не заботят такие глупости? И… не отвлекай!

— Но мы же сейчас ужинаем, неужели нельзя поговорить? — возразил Хром.

— Я думаю!

Сенку правда думал, но после этого диалога, уже о совсем других вещах. Точнее, людях. Да, мысли его всецело занял Асагири Ген. На тот момент их разделяло расстояние, они уже несколько дней не виделись, но это не помешало Сенку прекрасно понять суть вопроса Хрома. Потому что эти взгляды под названием «как будто влюбился» он начал замечать уже давно. Наверное, еще с того момента, как Ген подарил ему телескоп. Или даже раньше. Ген последние месяцы всегда был где-то рядом. Сперва Сенку замечал это, но потом его присутствие начало ощущаться чем-то настолько естественным, что он перестал обращать внимание. Сенку также не мог не отметить все те подозрительные разговоры на тему отношений, что Ген неоднократно пытался с ним завести. Оно же по любому было не просто так.

Сенку обладал выдающимися интеллектуальными способностями — это факт. Однако даже он не мог разбираться во всем на свете. Человеческая психология — область, где у Сенку имелся провал в знаниях. Нет, он понимал людей достаточно, чтобы убедить их делать что-либо, но дальше того, что лежало на поверхности, он не углублялся. Сенку всегда считал, что ему незачем разбираться в том, что происходит в человеческих умах и сердцах. Он предпочел считать всякие проявления эмоций слабостью и помехой. Очень удобный подход. Но насколько он оправдан?

Сенку действительно было все равно. Еще в раннем подростковом возрасте он убедил себя, что всякие чувства чужды ему. А когда появлялись доказательства обратного, в виде переживаний о друзьях и отце, он в упор их не замечал. Вообще у этого должны были однажды появиться последствия. Подавление эмоций не есть нечто хорошее, но Сенку, в целом, справлялся. Пока.

В целом, но не всегда. Ему вспомнился один момент. Вечер того дня, когда была найдена пластинка. Для Сенку это стало последней каплей, тогда он не смог побороть эмоции. В тот день он окончательно осознал, что отца не вернуть. Сенку спрятался в обсерватории, надеясь, что все оставят его в покое. Он смутно помнил неприятное ощущение того, как горячие слезы текут по щекам. А потом пришел Ген и… обнял его. Они не обмолвились ни словом. Сенку позволил себе положить голову на чужое плечо и закрыть глаза. На этом воспоминание оборвалось.

Сенку предпочел сделать вид, что этих событий никогда не случалось. И все же он запомнил, то невероятное спокойствие, что подарила поддержка Гена. От нее было так хорошо, но повторять Сенку не намеревался. Он воспринял произошедшее, как опыт употребления наркотиков, которого он, разумеется, не имел. Ничего страшного не будет, если попробовать однажды, но все последующие разы непременно приведут к гибели. Мысли о том, что эмоциональная связь с другим человеком и употребление наркотиков — это несколько разные вещи, Сенку почему-то не допускал.

Врать самому себе — слишком не в его стиле, но иначе у Сенку не получилось. Возможно, он боялся. Возможно, но очень маловероятно. Сенку всегда был открыт к новому, но только в тех областях, что затрагивала наука. В отношениях ничего научного явно не было, а значит они ему ни к чему. К тому же любые чувства — это просто комбинация различных гормонов.

Конечно, Сенку так или иначе был им подвержен. Он живой человек, такой же, как и все остальные, и этому противостоять никак нельзя. Он тоже испытывал радость, когда у него что-то получалось или злость, когда наоборот. У Сенку также были физиологические потребности, те самые, которые и заставляют людей наивно верить в любовь. Впрочем, правая рука отлично с ними справлялась. Что до предпочтений Сенку, то они были весьма размытыми. Порой он фантазировал о каких-то абстрактных людях, но только потому, что к этому побуждала его природа. Интересный факт, но людьми из его фантазий никогда не становились женщины. Но ничего зазорного Сенку в этом не видел. Гомосексуальность — естественное явление, обусловленное необходимостью контроля популяции. Порой такое случается.

К чему-то более глубокому, чем физиологические потребности, Сенку относился максимально скептически. Хотя, некоторые люди определенно были ему важны. Жители деревни, Тайджу и Юзуриха, отчасти даже Цукаса. Он любил отца, правда любил. А еще Сенку определенно было не все равно на Гена. Но это потому, что он важен — так Сенку себя оправдывал.

Даже сейчас Сенку был уверен в том, что сидит у постели Гена потому, что тот важен для Царства Науки. А не потому, что он сам переживает за него.

Однако Сенку переживал. Правда, не только о Гене. Если задуматься, он постоянно переживал. Напряженные нервы стали его верным спутником по жизни. Неудивительно, ведь на Сенку лежала ответственность за все человечество. Буквально. Как за тех, кто мирно пребывал в каменном состоянии, так и за живых людей. Если с ними что-то случится — это будет его вина. Но Сенку будто не замечал, насколько сильно это давит на него. Не замечал он и собственной усталости. Сенку игнорировал не только эмоции, но и сигналы, что периодически посылал ему мозг. Большие красные буквы, что порой возникали пред глазами, кричали: «Тебе надо отдохнуть. Так нельзя. Иногда ты думаешь, что не справишься, и тебе страшно. Тебе нужна поддержка. Поговори с кем-нибудь. Например… Он точно тебя выслушает, ты можешь ему доверять. Станет легче». Сенку не обращал на это внимания, повторяя про себя другие слова: «У тебя нет права на слабость или ошибку. Терпи».

Сенку всегда обладал железной силой воли. Он мог терпеть, насколько бы тяжело ни было, и все же где-то в глубине он понимал, что не отказался бы от еще одного сеанса терапевтических объятий. А может и от чего-то большего.

Нет. Не может. Сенку это не надо. И как бы ни смотрел на него Ген, и чего бы ему от Сенку не требовалось, это ни к чему. Сенку не нужны близкие отношения, даже не важно будут они дружескими или романтическими. Даже если это отношения с человеком, который импонирует ему достаточно сильно и понимает его, кажется, лучше остальных.

А что до сегодняшнего поступка Гена, то… Сенку внимательно посмотрел на него, все еще пытаясь понять. Слова, неосознанно произнесенные им, наталкивали на определенные выводы, но, в конце концов, это не его дело, пусть Ген и говорил именно о нем. А причина могла быть вообще в другом. Например усталость. В прежней Японии имелась огромная проблема с алкоголем именно по этой причине. Сенку пришел к выводу, что Гену просто нужно отдохнуть.

Он собирался уйти, но не мог сдвинуться с места. Что-то заставляло его смотреть на Гена, не в силах отвести взгляд. Происходящее являлось абсолютно пустой тратой времени, но Сенку не хотел покидать хижину. Несмотря на все не самые приятные мысли, здесь он ощущал себя лучше, чем в каком-либо другом месте. Сенку позволил себе задержаться на несколько минут.

Ген забавно поморщился во сне. Виной тому волос, попавший прямо в нос. Сенку протянул руку к его лицу, чтобы откинуть челку прежде, чем успел подумать. Он осторожно убрал пряди со лба, якобы случайно касаясь кожи кончиками пальцев. Ген был теплым, Сенку чувствовал, как он дышит, и почему-то это завораживало.

Разобравшись с проблемой, руку стоило убрать, но Сенку не смог. Он медленно провел пальцами по виску, спустился ниже, очертил контур шрама. Ген продолжал спать, не выражая никаких признаков недовольства. Сенку, поддавшись какому-то ненормальному порыву, прижал ладонь к теплой щеке Гена, погладил кожу большим пальцем. Картина казалась такой… милой что ли.

Сенку ощутил желание лечь рядом, прижаться к Гену, почувствовать его тепло не только рукой, но и всем телом. Расслабиться. Приблизиться к его лицу и… Нет, точно нет! Сенку пытался убедить себя, что прямо сейчас он спит, а все это какой-то ужасно нелепый сон. Но тепло было слишком реальным.

Сенку облизал губы. Он убрал руку со щеки Гена, но вместо того, чтобы прекратить происходящее безумие, он поднес пальцы к губам Гена и коснулся их. Они, в отличии от кожи, были прохладными. Сенку прикрыл глаза, отчего-то испытывая удовольствие. Сердце замерло. Чужие губы казались такими мягкими и… желанными. Ген приоткрыл их, Сенку ощутил приятную влажность на пальцах. Это совсем не было противно, даже наоборот. Ситуация умиротворяла и дарила странное удовольствие.

В реальность Сенку вернуло бормотание Гена, в котором ему удалось разобрать свое имя. Он резко отпрянул, пугаясь собственных действий.

Сенку потребовалось время, чтобы осознать случившееся. Осознание было по-настоящему отвратительным. Сенку показалось, что он только что совершил нечто ужасное. Поступок, достойный какого-нибудь маньяка-извращенца, пробравшегося ночью к своей жертве, пребывающей в состоянии алкогольного опьянения. И пусть в его мыслях не было ничего, имеющего хоть какой-то сексуальный подтекст, Сенку почувствовал себя грязно.

Он резко поднялся на ноги, наплевав на головокружение, глубоко вздохнул. Наконец с мыслями удалось собраться. Сенку очень скоро решил, что просто забудет о случившемся, а Ген даже не узнает. Проблему Гена, в чем бы ни заключалась ее суть, он решит, предоставив ему несколько выходных. А еще сделает ему колу. И все будет хорошо.

Все точно будет хорошо.

***

Когда Ген проснулся, был уже обед. Чувствовал он себя, конечно, не очень хорошо, но бывало и хуже. О вчерашнем дне остались смутные воспоминания. Он помнил, что соврал Рюсую о том, что Юкио влюблен в него. А потом он опять увидел Рюсуя рядом с Сенку, и в нем взыграла ревность, заставившая опять украсть вино. Кажется, употребление алкоголя вошло в привычку. Это должно было напрягать Гена, но у него имелись и более весомые причины для душевных терзаний.

Он сел и, заметив рядом с собой полный кувшин воды, с жадностью набросился на него. От воды определенно сделалось лучше. И все же какая-то смутная тревога не покидала Гена. Он знал, что пил в хижине, а значит, не мог ничего натворить, но ему все равно казалось, что произошло что-то, о чем он не мог вспомнить.

В дверях промелькнула Суйка. Ген хотел было с ней поздороваться, но она убежала слишком быстро. Выходить из хижины Ген не хотел, ему и тут было неплохо. Можно вновь подумать о жизни, как всегда безрезультатно, впрочем.

Но открывшаяся дверь не дала ему подумать. На пороге возник Сенку. Распахнул он дверь ногой, ибо обе его руки были заняты. В одной находилась тарелка вкусно пахнущего рамена, в другой — бутылка колы. Ген не мог не улыбнуться, увидев ее. Чего нельзя было сказать о самом Сенку. Пусть Ген и был влюблен в него до беспамятства, во многом именно Сенку стал причиной его проблем. Но Ген ни в коем случае не винил его.