Глава 8. В рамках защиты (1/2)
В рамках защиты
Максим своим чрезмерным рвением и тщательностью подготовленного отчета о работе в выходные откровенно раздражал. Герман поручал изучить основания иска, поданного одним из подрядчиков строительства большой дорожной развязки, с которым абсолютно правомерно, в соответствии с составленным лично Германом контрактом, было разорвано сотрудничество. Ничего нового не произошло, условия изменились уже в ходе работ, корпорация провела все обязательные платежи, и никаких оснований для дополнительных компенсаций при беглом ознакомлении с иском Венский не усматривал. Если они все же есть, Максиму нужно было их просто обнаружить и удостовериться в законности излагаемых требований. Но уж точно не советовать Герману, какую именно тактику выбрать в арбитраже и на что ссылаться, чтобы выйти из процесса с наименьшими потерями. Это он Венского решил поучить и рассказать ему о том, что еще должен был прописать Герман, составляя договор?
— В таких контрактах, как правило, предусматривается время на то, чтобы подрядчик оценил новые условия и, возможно, смог бы обеспечить...
— Спасибо, Максим, — довольно грубо прервал Венский этот ценнейший обзор правил составления строительных контрактов. — У меня создается впечатление, что вы пытаетесь защитить интересы истца больше, чем наши. Вы не поверите, но я имею представление о том, как обычно выглядят подобные документы. Если вам интересно, сообщу, что пункт о предоставлении права оценить новые условия иногда не предусматривается умышленно.
— То есть смена подрядчика планировалась еще на стадии подписания?
— Это не задача юридического отдела, Максим Олегович, рассуждать на подобные темы. И уж не ваша лично — точно! Спасибо за работу на выходных. Я направлю предложение о премиальных.
Волков ушел с видом оскорбленного достоинства, и только его недовольных гримас Венскому здесь не хватало! Хотя, конечно, Макс молодой и неопытный, он искренне старался удивить начальника добросовестной проработкой вопроса и точно не виноват в том, что у Венского проблемы с настроением.
Филя упорно не отвечает на звонки уже третий день и явно взялся довести Германа до нервного припадка, начиная с той душераздирающей сцены в Стамбульском аэропорту, которая испортила все впечатление от прекрасно проведенного времени.
Герман позвонил ему сразу, как только оказался в сети после перелета, и легко объяснил себе нежелание Филиппа общаться его смертной обидой оттого, что Венский отказался публично появляться в Сочи с ним в обнимку. Вот уж действительно интересно, как Филя себе это представлял!
Вчера, пользуясь последним выходным, Герман провел с Алисой почти целый день, заехав утром к Томке с Никитой, откуда забрал дочь к себе, чтобы послушать подробности ее приключений на спортивных сборах, которые заключались, в основном, в новых рекордах и интересных происшествиях типа застревания на трассе снегохода и победы в праздничном конкурсе по поеданию подвешенного яблока.
— Было реально суперово, пап! Наши тренеры столько челленджей интересных знают! — восторженно делилась Алиса впечатлениями о своей новогодней ночи. — Так что не волнуйся, никто там не напивался и пьяных драк не устраивал. Да, и презервативы ваши не пригодились. Вот видишь, самому смешно!
Герману действительно было смешно, несмотря на нарастающее беспокойство от молчания Филиппа. Что из названного Алисой не совершил ее дорогой папа в течение прошедших дней? Она будто специально все его доблестные подвиги перечисляла! А если бы она каким-то образом узнала о его реальных похождениях?.. Даже думать об этом страшно! Но не думать о Филе не получалось тоже. Герман периодически ему названивал и отправлял короткие выразительные месседжи, ни один из которых так и не был прочитан.
— У тебя какие-то проблемы, папуль? — внезапно спросила Алиса, в очередной раз заметив, как Герман, нажав на иконку вызова, безрезультатно ждет ответа.
— Да ну, ерунда, с чего ты взяла? — отбросил Герман телефон. — Просто дозвониться сегодня до одного человека нужно.
— Ну, может, у него телефон разряжен, или он вообще его потерял! — успокаивала его рассудительная дочь. — Через соцсети попробуй.
В соцсети Филя тоже выходит исключительно с телефона, не имея дома компьютера, но как-то же можно было дать о себе знать в течение трех прошедших суток! Вчера Герман отвлекся на общение с Алисой, но сегодня его терпение на исходе. Это мешает работе, в конце концов! Еще только начало дня, а Венский уже сорвался на Волкове.
Посмотрев в нужный угол монитора, Герман автоматически воспроизвел в памяти утренний режим Филиппа. Кросс окончен, любимая бабушка уже в школе, день-то рабочий! Если этот циркач личных извинений Венского таким образом добивается, так он их не дождется. А вот приличной взбучки за такие номера — пожалуй!
— Я в городской коллегии, — небрежно бросил он Ане, выходя из кабинета, и даже не взглянув в ее сторону, направился из приемной. — Связь по телефону.
Она так и осталась стоять в нелепом положении с подносом в руках и приготовленным для него кофе.
Еще секунду подумав, Аня вернулась в кресло, поставив чашку перед собой, и сделав глоток, придавила кнопку внутренней связи...
***Герман припарковал машину прямо возле знакомого подъезда, чтобы не дефилировать по двору под наблюдением несущих у окон вахту пенсионеров.
Легко взбежав по трем пролетам лестницы, он тщетно старался успокоить дыхание от переполняющей его злости и вместе с тем нетерпения, пока слушал трель старого звонка.
Ему пришлось позвонить в дверь дважды до того, как послышались шаги, потом пауза... Этот нахал еще в глазок, что ли, смотрит?! Герман уже набрал для первой реплики воздух, услышав, как поворачивается дверной замок.
Дверь приоткрылась, он сделал движение навстречу и от неожиданности резко отпрянул назад: высокая худощавая женщина со стильно уложенной седой прической вдруг быстро вышла в подъезд и, тут же закрыв за собой дверь в квартиру, оказалась прямо перед Германом.
Она стояла перед ним с надменным видом, держа руки сзади, будто защищая от него вход в квартиру, и на красиво стареющем лице ее с благородными мелкими морщинками и скорбно поджатыми губами читалось явное презрение.
— Герман Владимирович? Чем обязаны? — с металлической интонацией в голосе спросила бабушка Филиппа. В том, что это была именно она, Герман не сомневался и начинал понимать Филю, считающего ее непререкаемым авторитетом.
— Добрый день, — как можно мягче произнес Герман, изобразив легкий поклон. — Я так понимаю, Филипп вам обо мне говорил. Простите, как к вам обращаться?..
— Не утруждайтесь, господин Венский, это совершенно ни к чему. Не беспокойтесь, Филя прекрасно научился лгать, и о вас он не распространялся. Вас же это волнует, не так ли? Я видела визитную карточку в его вещах. Если точнее — он хранит ее под подушкой.
Она сделала многозначительную паузу, и презрение на ее лице дополнилось едкой улыбкой. Герман не был готов к этому разговору. При обширном опыте участия в судах и острых дискуссиях, Венский чувствовал перед ней беспомощность и с трудом подбирал слова:
— И все же... не могли бы мы пройти в квартиру? У Филиппа отключен телефон, и я пришел, чтобы с ним поговорить. Я понимаю, что...
— Что вы понимаете?! — не выдержала она переполняющего ее возмущения. Ей явно хотелось перейти на крик, но опасаясь, что разговор будет слышно в квартире, она, как могла, понижала голос, из-за чего слова звучали подобно агрессивному шипению: — Что вы знаете о нем, вы... подлец и развратник, ради собственной похоти надругавшийся над тем, что вам не принадлежит!
— Позвольте, но все совершенно не так... — окончательно растерялся Венский от такой внезапной атаки.
— Замолчите! — казалось, она готова была Венского ударить. — Вы даже не представляете себе, что натворили! Вы и близко не способны оценить уровень таланта Филиппа, иначе бы не осмелились даже приблизиться к нему! Бедный ребенок уже чуть не погиб однажды, и только творчество удержало его на этом свете! Но вы бесцеремонно влезли в его жизнь, разворотили все своей дешевой пошлостью, и что вы предлагаете ему взамен?..
— Например, научиться на этом пошлом свете жить! — явно приходя в себя, в том же стиле резко ответил Герман, задетый ее оскорблениями и уничижительным тоном. — Вам не кажется, что этому ребенку в его возрасте пора бы понять, где он находится? Вы хорошо себе представляете, каким образом Филипп будет свой талант реализовывать, вдруг оставшись без нянек и чьих-либо инструкций, или вы такого даже не допускаете?!
— Пусть вас это не беспокоит, господин Венский, не нужно имитировать заботу, не передо мной вам ею прикрываться! Филипп справился один раз — справится и во второй!
— Что значит «во второй»?! — сделал шаг к двери Герман, но женщина не двигалась с места. — Я просто прошу дать мне возможность с ним поговорить!
— Вам отказано в просьбе, господин адвокат. Мое право не пустить вас в свой дом, не так ли?
Это был какой-то абсурдный спектакль, но, похоже, Герману ничего другого не оставалось. Он должен был подумать, что делать ему дальше и, возможно, найти в себе силы, чтобы больше сюда не возвращаться. И пускай эта богемная сумасшедшая семейка разбирается со своими аномалиями сама!
Он спускался по лестнице, и все это время агрессивная бабушка стояла перед своей дверью и смотрела ему вслед, вероятно, желая убедиться, что Венский покинул дом.
Когда хлопнула дверь подъезда, Маргарита Львовна, стараясь производить как можно меньше шума, скользнула в квартиру, но, оказавшись в коридоре, наткнулась на застывший, вопросительный взгляд Филиппа.
Он стоял в дверях гостиной бледный, похудевший, обессиленный, и только огромные глаза с нездоровым блеском смотрели прямо и безжалостно.
— Кто это приходил, бабушка? Бабушка, кто приходил?!
— Филипп! Кроссовки!.. — но его уже не было в квартире.