Часть 5. Исцеление любовью. Глава 7 (1/2)

Вернувшись в «Дырявый котел», я машинально сваливаю вещи в дорожный саквояж, стараясь не вспоминать выражение лица Гарри в момент прощания со мной. Какое там! Никакие силы не заставят меня забыть полный боли взгляд Гарри, который он бросил на меня за секунду до моего исчезновения. Как бы ни было нам хорошо в постели, я практически наверняка уверен: он не станет довольствоваться короткими встречами раз в неделю, да и мне этого катастрофически мало. Так уж устроен человек: месяц назад я отдал бы половину лет жизни за одну ночь с ним, а сейчас с горечью понимаю — я хочу видеть Гарри каждый день. Стать его настоящим и будущим. Засыпать и просыпаться, ощущая рядом его присутствие. Неспешно целоваться по утрам — пусть даже в самую несусветную рань, а потом завтракать на кухне нашего собственного дома, где бы он ни находился. Расставаться, чтобы вечером встретиться вновь. Постепенно узнавать друг друга, ежедневно делая сотни маленьких открытий. Я, который совсем недавно был готов отказаться от собственного «я», навсегда превратившись в выдуманного мной Армандо Нери, теперь не согласен прятаться в тени молодого привлекательного итальянского ученого. Я больше не желаю врать Гарри и убеждать себя, что это для его же пользы. Я хочу вновь стать Северусом Снейпом и жить с Гарри, ни от кого не скрываясь. На меньшее я просто не согласен.

Пока я прокручиваю все это в голове, портал — простой металлический диск — начинает наливаться изнутри голубоватым светом. Мне пора отбывать в Италию. Надеюсь, у Джованни хватит сил дождаться меня. Надеюсь, я сумею помочь ему, а затем... Затем я вернусь в Англию, и будь что будет. В конце концов, какое мне дело до того, как воспримут обыватели мое возвращение из мира Теней. Шеклболт, так рьяно звавший меня вернуться, наверняка поможет все уладить. Впрочем, я возвращаюсь вовсе не ради него, а ради Гарри, всего час назад сделавшего выбор между любовью и долгом в пользу долга перед маленьким сыном Люпина. Я отлично представляю, чего стоил ему этот выбор, и, несмотря на уколы ревности, — да-да, я позволяю себе ревновать к полуторагодовалому ребенку! — люблю Гарри еще больше. Надеюсь, когда я вернусь, ему больше не придется жертвовать своим (и моим) счастьем во имя чего бы то ни было!

Пора! Я сжимаю в ладони портал. Пару мгновений не слишком приятных ощущений, когда тебя словно пушинку несет сквозь пространство, и вот я уже стою на усыпанной гравием дорожке, а вокруг разливается чуть сладковатый запах роз.

— Северус, милый! — Из дома мне навстречу спешит Франческа, разумеется, знавшая о точном времени моего появления. Выражение ее лица красноречивее всего свидетельствует: опасность миновала. — Хвала Мерлину, под утро Джованни стало намного лучше, и он уснул. Час назад мы отпустили целителя — тот сказал, что все самое худшее позади, и теперь наведается к нам в полдень. С Джованни сейчас Николетто, — обрушивает она на меня поток информации.

— Нужны какие-нибудь зелья? — поцеловав ее в морщинистую щеку, интересуюсь я.

— Целитель оставил нам целую кучу снадобий, но, думаю, твое фирменное укрепляющее заменит добрую половину всего, что рекомендовали Джованни.

— У вас найдутся ингредиенты, чтобы его изготовить?

— Посмотри в лаборатории, дорогой. Думаю, что там есть все, что нужно. Незадолго до болезни Джованни сделал большой заказ.

— Отлично, тогда я прямо сейчас и займусь зельем, — сдержанно киваю я, чтобы не начать приплясывать на месте от ликования: раз состояние Джованни уже не внушает опасения, я смогу в ближайшие дни вернуться к Гарри.

— Дай я отлевитирую твой багаж в комнату, — Франческа решительно забирает у меня саквояж. — Прости за неудобство, но я постелила тебе у Николетто. В доме сейчас не протолкнуться. Как только я сообщила детям, что с отцом плохо, они бросили все дела и примчались. Так что познакомишься с нашим большим семейством. Сейчас большая половина еще спит после трудной ночи, только мои старшие дочери, Виола и София, хозяйничают в кухне. Одной мне уже не управиться, все-таки накормить тридцать человек — эта задачка уже не для такой старухи, как я. А за обедом непременно увидишь и остальных. Ох, прости, я даже кофе тебе не предложила с дороги! — спохватывается она.

— Не откажусь, — соглашаюсь я, внезапно осознав, что страшно голоден. Еще бы! После самого бурного секса в жизни у меня и маковой росинки во рту не было.

Франческа ведет меня в кухню.

— Девочки, — обращается она к полноватым немолодым женщинам, поразительно похожим на нее саму, — познакомьтесь. Это Северус — друг вашего отца.

— О! — изумленно всплескивает руками женщина постарше. — Вы — тот самый замечательный зельевар из Англии, который гостил у родителей все лето?

«Гостил, — мысленно усмехаюсь я, бросив благодарный взгляд на Франческу, не выдавшую истинной причины моего появления в доме Ферруччи. — С некоторой натяжкой можно сказать и так».

— Да, вероятно, это я.

— Николо писал мне о вас, — улыбается ее сестра, продолжая вручную месить тесто в огромной миске, — похоже, вам удалось подружиться с моим нелюдимым братцем. Кстати, я София, а это — Виола. Простите, что не подаю вам руки — она вся в тесте. Я предпочитаю готовить с минимальным использованием магии. Получается дольше, зато гораздо вкуснее. Убедитесь в этом, когда за обедом попробуете мою фирменную лазанью.

— Давайте я налью вам кофе, — предлагает тем временем Виола, — хотите ломтик фукачи с прошутто?

Отказаться от горячей выпечки с вкуснейшей — как я помню по своему предыдущему пребыванию здесь — ветчиной просто невозможно, и в лабораторию, расположенную в полуподвальном этаже виллы, я попадаю лишь спустя четверть часа.

Пока я раскладываю перед собой ингредиенты для зелья, дом постепенно оживает. Где-то над моей головой слышится хлопанье дверей, доносятся детские голоса. Признаться, мне все это кажется очень странным и непривычным. В чопорной Англии никому и в голову бы не пришло собраться возле больного столь многочисленной и шумной компанией. Мне случалось присутствовать при кончине соратников как с темной, так и светлой стороны, если, конечно, они не погибали мгновенно от убивающего проклятья, и я навсегда запомнил могильную тишину, нарушаемую лишь стонами умирающих. Все сухо, строго, без лишних сантиментов. Никаких детей, тревожащих своими неуместными воплями покой тех, кого вот-вот примет в свои гостеприимные объятья смерть. В отличии от нас, англичан, итальянцы ведут себя совершенно иначе, предпочитая радость и горе встречать вместе, всей семьей. Похоже, здесь, кроме меня, это никого не удивляет и уж точно не раздражает.

Немного подумав, я накладываю Муффлиато (оглохни) на все помещение. Изобретенное мной на пятом курсе заклинание не раз выручало меня, когда требовалось предельно сосредоточиться во время работы или сообщить кому-нибудь информацию, не предназначенную для чужих ушей. Я невольно улыбаюсь, вспоминая разочарование, красноречиво написанное на лицах близнецов, безуспешно пытавшихся с помощью своих хитроумных приспособлений подслушать, о чем шла речь на очередном собрании Ордена Феникса. Позже я наблюдал, как двое этих несомненно талантливых шалопаев проверяли свои Удлинители ушей и недоумевали, почему они исправно работали всюду, кроме кухни, где проводились собрания.

В абсолютной тишине я работаю еще несколько часов. То и дело я вспоминаю о Гарри, и при одной лишь мысли о нем в сердце разливается тепло, точно в груди поселилось маленькое персональное солнце. Сейчас он наверняка у миссис Тонкс, возится со своим крестником, ради которого отказался уехать со мной. «Стоп! — резко одергиваю я сам себя. — Не смей снова ревновать, Северус! Тедди — часть жизни Гарри. Он, ни секунды не сомневаясь, взвалил на свои плечи огромную ответственность, и этот поступок достоин всяческого уважения».

«Но ведь ты же не любишь детей? — едко вопрошает внутренний голос. — Разве не ты всегда считал их бесполезными созданиями, сеющими вокруг себя лишь шум и грязь? Ты ведь понимаешь, что в случае твоего возвращения тебе придется принять Тедди, как данность. А кроме него, еще и Андромеду Тонкс, как две капли воды похожую на свою чокнутую сестрицу. Ходить к ним в гости, принимать их у себя... Выдержишь ли ты такое испытание?»

«Тоже мне испытание, — презрительно фыркаю я. — Андромеда и Тедди — близкие Гарри люди. Если они дороги ему — значит, и я сумею смириться с их присутствием в нашей с ним жизни. А что до моей нелюбви к детям... Не убил же я никого из них за почти двадцать лет преподавания, хотя порой очень хотел. А тут всего лишь один маленький мальчик...»

Внутренний голос, очевидно, собирается с мыслями, чтобы выдать очередную едкую тираду, но тут посреди лаборатории возникает сотканный из серебряного света кролик.

— Северус, ты совершенно заработался, милый! — воркует он голосом Франчески. — Пора обедать.

Я накладываю на булькающую в котле основу для зелья чары Стазиса, снимаю рабочий фартук и привожу лабораторию в идеальный порядок. Завтра, предварительно заказав портал обратно до Англии, я продолжу работу над укрепляющим, а сейчас пришла пора познакомиться с многочисленным семейством Джованни и Франчески.

* * *

Первые несколько минут за вынесенным в сад огромным столом я чувствую себя несколько скованно. Никак не могу осознать, что все эти люди, сидящие вокруг меня, одна большая семья. Франческа пробует по очереди знакомить меня со всеми, но внезапно раздаются радостные вопли детей помладше, и я вижу Джованни, которого в кресле-каталке катит к столу Николо.