Часть 5. Исцеление любовью. Глава 6 (1/2)

Разгоряченные после бурного секса, мы лежим, тесно прижавшись друг к другу. Сердце Гарри бьется так громко, что я отчетливо слышу его стук.

Где-то в глубине дома раздается мерный бой часов на каминной полке. Удар. Еще удар. И еще. Неужели уже три часа ночи?

— Скажи мне, что это действительно происходит со мной, — еле слышно шепчет Гарри, оплетая меня руками и ногами, точно до сих пор не верит, что я — живой человек, а не плод его воображения.

— Это действительно происходит с нами обоими, — поправляю я его и целую в макушку.

— Где ты был так долго?! — вырывается у него запоздалый вопрос. — Ты просто не представляешь, каково это — жить с абсолютной пустотой в сердце...

— Отчего же, — грустно усмехаюсь я, — очень даже представляю. Мне невероятно жаль, что тебе пришлось испытать все это. А насчет того, где я был... — я покрепче обнимаю его, — это длинная история.

— Люблю длинные истории, особенно если они с хорошим концом, — Гарри бережно касается губами одного из моих шрамов. Кожа в этом месте удивительно тонкая и чувствительная, и я невольно покрываюсь мурашками и втягиваю воздух сквозь зубы. По крайней мере, я больше не опасаюсь, что ему неприятно прикасаться к моей изуродованной зубами Нагини шее.

— Да, — моя рука зарывается ему в волосы. — Эта история совершенно точно с хорошим концом. Хотя самую увлекательную ее часть я пропустил по весьма уважительной причине: я был при смерти. Как мне рассказал потом синьор Ферруччи — знаменитый флорентийский целитель и, между прочим, ученик небезызвестного тебе Николаса Фламеля — летом тысяча девятьсот девяносто шестого года к нему явился Альбус Дамблдор. Взяв с него клятву о неразглашении, Альбус поведал ученику своего друга о том, что в обозримом будущем одному из его преданных сторонников будет грозить смертельная опасность. Ему потребуются укрытие, документы и работа, а возможно — и даже скорее всего — услуги самого лучшего колдомедика Флоренции, каковым и являлся синьор Ферруччи. Дамблдор оставил ему значительную сумму денег и попросил пристально следить за развитием событий в магической Британии, посоветовав уделить особое внимание резкой смене курса в отношении магглорожденных. Имени своего «преданного сторонника» Альбус не назвал, сообщив лишь, что тот прибудет в дом Ферруччи порталом. Помимо этого, Альбус передал флакон с собственными воспоминаниями, с наказом просмотреть их только после его смерти. Зная, что Дамблдор не бросает слов на ветер, синьор Ферруччи в точности выполнил его инструкции. Из газет он узнал об убийстве Альбуса, тихом перевороте в Министерстве магии и последовавших вслед за тем гонениях на грязнокровок и, наконец, о моем назначении на пост директора. Из воспоминаний Дамблдора он понял, кто был тем самым сторонником, и принялся ожидать моего прибытия. Незадолго до своей гибели Альбус преподнес мне прощальный подарок: медальон с портретом Лили. «Всегда носите его с собой, — сказал он мне, — а когда будете в смертельной опасности, просто сожмите медальон в кулаке». Не обладая даром прорицателя, Альбус, тем не менее, превосходно предвидел события: умирая от потери крови и яда Нагини в Визжащей хижине, я в агонии стиснул медальон, который ты вложил мне в руку, и он перенес меня прямиком во Флоренцию, в дом синьора Ферруччи. Получается, что за свое чудесное спасение мне следует поблагодарить сразу троих: Альбуса, подарившего мне портал, Ферруччи, вытащившего меня из-за Грани, и тебя...

— А меня-то за что? — искренне удивляется Гарри.

— Если бы ты не сдернул медальон с моей шеи и не вложил мне его в ладонь, я бы умер буквально через пару минут, — просто, словно мы беседуем о чем-то обыденном, говорю я.

— Медальон! — потрясенно восклицает он. — А ведь я совсем забыл о нем! Я вообще обо всем забыл, когда понял, что тебя больше нет... — он прикусывает губу и замолкает, словно заново переживая те ужасные минуты в Визжащей хижине.

— Ну-ну, успокойся, — тихо, будто ребенка, уговариваю я его. — Это все в прошлом.

— Да, — шмыгает он носом, — рассказывай дальше! Мне не терпится услышать все!

— Итак, будучи при смерти, я оказался в доме знаменитого целителя. На мое счастье, флорентийцы издревле славились тем, что великолепно разбирались в ядах, в том числе и животного происхождения. После трех недель, проведенных в магической коме, я очнулся для новой мирной жизни, уготованной мне Альбусом. От Ферруччи я узнал, что война окончена, а монстр, едва не отправивший меня на тот свет, пал от твоей руки. Словами не передать, как я ликовал, поняв, что ты избежал смерти! Благодаря завещанию Дамблдора я был полностью оправдан и похоронен с почестями, как герой, — я останавливаюсь, чтобы перевести дух, а затем продолжаю, решив благоразумно не упоминать имени Николо: — Я отклонил любезное приглашение Ферруччи поселиться у него. На деньги, оставленные мне Альбусом, я приобрел домик на берегу озера Комо, оснащенный довольно приличной лабораторией. Впервые в жизни я получил то, о чем мечтал долгие годы: свободу. Только вот что делать с этой самой свободой, я не имел ни малейшего представления. Это меня и сломало. А еще — снившиеся мне ночь за ночью кошмары, от которых не спасало зелье Сна без сновидений. Было и еще кое-что — так, ерунда, — я морщусь, злясь на самого себя за свои немыслимые глупость и упрямство по отношению к Гарри, — не люблю вспоминать об этом... В общем, я сам загнал себя в ловушку, откуда не мог выбраться. Я начал пить. Сперва рюмку-другую перед сном, затем — все больше и больше, пока не дошел до совершенно скотского состояния. Однажды, будучи в сильном подпитии, я взглянул в зеркало и увидел небритого, нечесаного мужчину с мешками под налитыми кровью глазами. Ты ведь тоже видел моего отца в Омуте памяти... И вот теперь в зеркале отражалось все то, что я так ненавидел в нем. Его лицо было моим лицом. От отвращения к нему и к самому себе я разбил ни в чем не повинное зеркало вдребезги, а потом... Я вылил все остававшееся у меня спиртное и засел за книги по артефакторике. В юности мои интересы были достаточно разносторонними. Помимо Темных искусств и, разумеется, зельеварения, я увлекался и этой сложнейшей наукой. Даже весьма успешно зачаровал пару-тройку артефактов для собственного употребления. Позже, как ты понимаешь, стало немного не до этого, — грустно усмехаюсь я. — Мои обязанности декана отнимали практически все свободное время, а несколько лет спустя в Хогвартсе появился один мальчишка, обожавший влипать в неприятности, — я опять целую его в макушку и ласково глажу по спине, отчего Гарри ежится и еще теснее прижимается ко мне.

— Хочешь сказать, что я помешал тебе стать мастером артефакторики? — фыркает он, поднимая голову и касаясь моих губ своими.

— Хочу сказать, что мне помешало стечение обстоятельств, — снова усмехаюсь я. — Однако несмотря на годы, пролетевшие с тех пор, как я зачитывался трудами по артефакторике, теорию я так и не забыл. В общем... Через пару месяцев мне удалось создать прототип вот этого браслета. Для его испытаний мне вновь пришлось воспользоваться помощью синьора Ферруччи, который в очередной раз вытащил меня из-за Грани, когда после первого же глотка огневиски меня скрутил мощнейший магический откат. Чуть оклемавшись, я понял, что мое изобретение наверняка пригодится многим волшебникам в возвращавшейся к мирной жизни Магической Британии. Я не сомневался, что после всего пережитого не у одного меня могли возникнуть серьезные проблемы с алкогольной зависимостью. Я связался с Кингсли. Напомнил ему о Долге жизни передо мной — я спас его от готовящегося покушения Пожирателей смерти — и, взяв с него клятву о неразглашении, вернулся в Англию под своим вымышленным итальянским именем и под фальшивой личиной Армандо Нери. Имелась у меня и еще одна весьма веская причина... Мне требовалось убедиться, что с тобой все в порядке.

- Но почему? — допытывается он. — Ты же терпеть не мог меня в Хогвартсе. Прямо-таки ненавидел. Или... нет?

Он приподнимается на локте и, затаив дыхание, ждет моего ответа.

— Нет... — тихо говорю я, — я не ненавидел тебя, Гарри. Просто очень долго отказывался признать очевидное. Боюсь, что именно моя трусость и привычка не доверять никому и привели тебя на грань отчаяния... Прости меня за это! — я привлекаю его к себе, целую, и скоро мы забываем обо всем на свете...

* * *

Когда мы вновь в состоянии адекватно воспринимать действительность, часы бьют уже пять утра.

— Рассказывай дальше, — нетерпеливо требует Гарри.

— С подачи самого министра магии мой проект с восторгом встретили в Отделе тайн, — продолжаю я. — Невыразимцы помогли мне доработать браслет. Теперь надевшему его бедолаге грозил «всего лишь» довольно серьезный откат, способный навсегда отлучить незадачливого пьяницу от бутылки, а не путешествие за Грань, как едва не произошло со мной. Ближе к Пасхе я запатентовал браслет. Несмотря на то, что я отказался от гонорара, которой настойчиво предлагал мне Кингсли, международная Гильдия артефакторов вручила мне весьма приличное вознаграждение. Благодаря Дамблдору я не нуждался в деньгах, поэтому все вырученные средства отдал Нарциссе Малфой, чье финансовое состояние сильно пошатнулось.