Часть 3. Свобода и одиночество. Глава 2 (1/2)

В начале июля я перебираюсь в своё новое жилище. Мы с Франческой тепло прощаемся на пороге их дома. Она не может сдержать слёз, словно расстаётся со мной навсегда. Ферруччи тоже выглядит расстроенным, но старается не показать вида. Мне же — да простят меня мои гостеприимные хозяева — не терпится оказаться в блаженном одиночестве.

— Не забудьте — в воскресенье ждём вас к обеду! — напоминает Джованни и сперва протягивает мне руку, а затем заключает в объятия. — Я так рад, что вы поправились, Северус! — восклицает он.

— Вы уверены, что справитесь с ведением домашнего хозяйства? — обеспокоенно интересуется Франческа, вытирая слёзы кончиком фартука. — Может, всё же стоит поискать более серьёзную прислугу, чем та, что приходила к синьоре Рицци?

— Не волнуйтесь, меня всё устраивает! Джованни, мы с вами договорились: если вам понадобятся любые зелья — сразу обращайтесь ко мне. И... спасибо вам обоим за всё, что вы для меня сделали!

* * *

Первые дни я настолько занят обустройством, что времени на размышления почти не остаётся. Прежде всего меня, естественно, занимает лаборатория. Её оснащение на поверку оставляет желать лучшего, но, признаться, я даже рад этому — предпочитаю работать с купленным лично мной оборудованием. На воскресном обеде сообщаю Джованни, что собираюсь посетить магический квартал Флоренции, и тот с радостью соглашается составить мне компанию, а заодно устроить подробную экскурсию.

Магический квартал Флоренции поражает меня своим разнообразием и наглостью торговцев. Куда там сдержанным британским волшебникам! Тут кипят настоящие средиземноморские страсти. Несколько раз мне кажется, что вот-вот вспыхнет магическая дуэль, — настолько эмоционально происходит процесс купли-продажи. А ещё меня удивляет их манера разговаривать при помощи жестов. Если бы на итальянцев наложили Силенцио — можно было бы подумать, что все они сплошь глухонемые. Хорошо ещё, что у них не принято во время жестикуляции размахивать волшебными палочками; страшно даже подумать, к каким катастрофическим последствиям это бы привело!

Оказавшись в лавке под броским названием «Рай для зельевара», я убеждаюсь, насколько правильно было отправиться сюда с Джованни. В Италии принято торговаться. А я совершенно не умею (и не люблю) это делать. Видя моё намерение заплатить за выбранный мной товар ровно столько, сколько запрашивает лавочник, Ферруччи приходит в ужас. Он чуть ли не силой оттирает меня в сторону — что удивительно при его-то немалом возрасте! — и начинает виртуозно торговаться. В результате ему удаётся существенно сбить цену. При этом лавочник выглядит настолько довольным, что я понимаю: он не остался внакладе.

— Запоминайте и учитесь, — говорит Ферруччи, когда мы направляемся к лавке, торгующей редкими ингредиентами. — Вы сможете серьёзно сбить цену только в случае, если продавец доподлинно знает, что на рынке имеется альтернатива его товару, а значит, не захочет упустить покупателя. Самое главное здесь — ваше хладнокровие. Не высказывайте намерения приобрести желаемое, даже если это именно то, что вы искали всю жизнь.

— Но ведь вы сами рекомендовали мне «Рай для зельевара» как лучшую лавку в магическом квартале.

— Лучшую, — согласно кивает Феруччи, — но не единственную. Кроме того, на рынке Венеции можно найти всё то же самое, но гораздо дешевле. Лавочники просто пользуются тем, что покупатели торопятся сделать приобретения, а не рыскать за товаром по всей стране.

После нескольких часов, проведенных в магическом квартале Венеции, у меня с непривычки гудят ноги, а голова раскалывается от шума. Я надеюсь, что к вечеру буду вознаграждён за все эти мытарства и смогу уже полюбоваться на полностью укомплектованную лабораторию. Куда там! Совы от лавочников прибывают лишь на третий день, а никаких извинений за задержку я не получаю.

— Добро пожаловать в Италию, мой друг! — с лукавой улыбкой разводит руками Джованни, когда я жалуюсь ему на эту вопиющую наглость за воскресным обедом. — Здесь никто никуда не торопится и ничего не делается вовремя. Надеюсь, лавочники хотя бы ничего не перепутали и прислали всё, что мы с вами приобрели?

— Да, тут мне придраться не к чему.

— Вот и славно! — кивает он. — Жду не дождусь посмотреть на вашу лабораторию.

— Да хоть сегодня! — предлагаю ему я. — Уверен, что и Франческа не откажется присоединиться к нам. На днях я аппарировал в Белладжо (1) и разжился там потрясающим Лимончелло (2).

— О, с удовольствием! — расцветает в ответ на моё приглашение Франческа. — Мы с Джованни так давно нигде не были! А у тетушки Рицци с террасы открывается просто сказочный вид.

* * *

Франческа совершенно права. Вид на озеро и отражающиеся в его спокойной глади горы поистине завораживает. Я любуюсь им каждый вечер... целых две недели. А потом постепенно на меня нападает апатия. Это происходит незаметно, исподволь. С подачи синьоры Рицци я подписываю контракт на поставку «микстуры от кашля» и «средства от мигреней» в аптеке ближайшего городка. Воспользовавшись невербальным Конфундунсом, я предъявляю хозяину все «необходимые документы».

— Отлично! — немного дезориентированный аптекарь протягивает мне руку, слегка промахивается и усмехается в пышные усы. — Надо же, вчера выпил-то всего самую малость, а смотри как в глазах двоится!

Мы договариваемся о еженедельных поставках, но за несколько дней до срока меня охватывает необоримая усталость. Вместо того, чтобы стоять у котла в новенькой лаборатории, я часами сижу на террасе с рюмкой лимончелло в руках и пытаюсь по своему обыкновению не думать о Поттере. Как обычно, — чем больше пытаюсь, тем меньше получается. Я представляю его с Джинни, и моё сердце заходится болью от жгучей ревности. Чем недосягаемее становится для меня Гарри, тем сильнее моя любовь к нему и глубже отчаяние, — я ведь отлично понимаю, что нам никогда не быть вместе.

Иногда я задрёмываю прямо в кресле, — благо теплый местный климат позволяет спать на открытом воздухе, — и тогда мне снятся сны, от которых я просыпаюсь с криком и в холодном поту. С чем с чем, а с кошмарами у меня всё в порядке. Они настолько разнообразны, что к ним невозможно привыкнуть. Я вижу то неизвестных мне магглов, корчащихся в агонии под действием моего пыточного зелья, то Драко, бьющегося под Круцио Темного Лорда — наказание за провал Люциуса в Министерстве магии, то Алекто Кэрроу, насылающую проклятье на Невилла Лонгботтома, то огромную змею, терзающую зубами моё горло. Но чаще всего в снах мне являются Альбус и Гарри. Они стоят плечом к плечу на верхушке Астрономической башни.

— Северус, — тихо говорит Дамблдор, — вы дали мне слово.

Я наставляю палочку ему в грудь. С моих губ уже готово сорваться Убивающее заклинание, как вдруг Поттер — этот невыносимый гриффиндорец! — выскакивает вперед и закрывает Дамблдора собой. Я не успеваю отвести палочку, и зелёный луч ударяет в Гарри. Он беззвучно валится на каменный пол.

— Нет! Гарри! Этого не может быть! — восклицает Альбус, склоняясь над неподвижным, мёртвым Поттером. — Что вы наделали, Северус! — грозно наступает он на меня.

— Авада Кедавра! — выкрикиваю я в отчаянии.Тело Альбуса переваливается через парaпет башни, а я опускаюсь на колени перед Гарри.

— Посмотри на меня, — молю я, словно безумный. — Посмотри... Пожалуйста.

Я бережно поднимаю его голову и кладу себе на колени. Пустые, погасшие глаза смотрят не на меня. В небо. Откуда-то из окружающего меня мрака появляется дементор. Он скользит все ближе и ближе. Я уже чувствую исходящий от него зловонный запах тлена и разложения. Он откидывает капюшон, а вслед за этим меня поглощает тьма.

* * *

Когда дней десять спустя я все-таки возникаю на пороге аптеки с ящиком, уставленным одинаковыми бутылочками, хозяин как ни в чем ни бывало принимает у меня товар, немедленно расплачиваясь наличными.

— Ваши снадобья идут просто на «ура», синьор Нери. И что вы такого в них кладёте? Клиенты чрезвычайно довольны: кашель проходит буквально за несколько часов. А головная боль исчезает как по волшебству. Так когда следующая поставка? Через неделю?

— Что? — переспрашиваю я. Никак не получается привыкнуть к моей новой фамилии, проставленной в документах, выданных мне Ферруччи.

— Нери — по-итальянски означает «чёрный». Уж простите мне эту игру слов, — улыбнулся Джованни, протягивая мне диплом об окончании магического университета Болоньи на имя синьора Армандо Нери. — Просто когда вы появились в моём доме — то ассоциировались у меня именно с этим цветом. Вот я и окрестил вас так, когда выправлял документы...

— Так когда вас ждать с новой партией микстуры, Армандо? — словно издалека доносится до меня голос лавочника.

— Да, — рассеянно откликаюсь я на незнакомое имя, — через неделю.