Часть 11. Безумие. (1/2)
Тот вечер и то свидание в их жизнях стали решающими. С того самого дня всё изменилось. Гриша стал придумывать какие-то идиотские поводы, чтобы увидеться, Валя еще более идиотские отмазки для Ричарда и Тани, почему именно ей нужно выйти на работу в час дня, а не в пять вечера, как обычно. Всё свободное время они проводили вместе. Поездки, собрания, какие-то дела, просто небольшие прогулки, наполненные большим количеством случайных (или не очень) касаний, нежности и лёгкости такой, что домой ехать совсем не хотелось.
Вале казалось, что она попала в рай. Столько любви в чужих глазах она не видела никогда. Рядом со Стрельниковым она чувствовала себя абсолютно счастливой. Разница в возрасте им не мешала. Гриша был юн душой до сих пор, Валя же слишком много всего пережила, так что детского в ней было не так много. Зато потребность принимать и отдавать любовь была у обоих, и горела она в них так ярко, что два свободных сердца как-то слишком уж быстро воссоединились.
— Смотри, синичка, — Гриша без своих дурацких очков, без пиджака, рукава водолазки закатаны по локоть, а в руках огромная охапка ромашек. Полевых, белых, красивых. Душистых. — Тут гномик-садовник приходил, просил пережать цветочки для самой прелестной певчей птички на свете.
Ей на колени опускается это белое великолепие, и Валя смеётся. Сколько же он собирал эти ромашки? Всё то время, пока по полю ползал?
Гриша решил вывезти их обоих на пикник. Приехал с самого утра, позвонил, толком не сказав, что и где он планирует. Просто повёз за город, приехал на только что скошенное поле, выгрузил корзинку с вином и разными деликатесами, расстелил покрывало, а сам куда-то делся. Валя удивилась, конечно, но ничего на такое не сказала. Неторопливо открыла крышку и принялась осторожно сервировать так называемый стол. Достала свежие ягоды, фрукты, сыр, нарезанный кубиками и насаженный на шпажки, оливки (видимо, тоже из-за бугра), а в самом конце два бокала и бутылочку вина. Хорошего, выдержки большой.
А тут и Стрельников нарисовался с цветами.
— Передай гномику-садовнику, что он просто чудо, — Валя отделила половинку букета, отложила в сторону, а у другой начала ловко скручивать стебли, сплетая их вместе. — А мне фея-колдунья сказала, что настоящих принцев никак нельзя оставлять без короны.
Вскоре в её руках оказался самый настоящий венок, который она водрузила Грише на голову. Он смотрелся так очаровательно, как смотрятся все опасные бандиты, которые, приходя домой, из бешеных цепных псов превращаются в пушистых плюшевых медведей. Домашних, ласковых, тёплых.
Сапогова взяла в руки фотоаппарат, прихваченный у папки, и сделала пару фотографий такого Гриши. Расслабленного, с венком на голове, подставляющего своё лицо лучам летнего солнца и с улыбкой на всё лицо. Красивого, умного, смелого и любимого.
Вскоре бутылка была почата, вино брызнуло в бокалы, и Стрельников плавно перекочевал головой Вале на колени. Он смотрел то в небо, то на девушку, думая, судя по всему, о чём-то вполне приятном и хорошем.
— Ты где клубнику взял? — Валя подцепила крупную алую ягоду, покрутила ее в руках, а потом поднесла к губам Гриши. — У вас дача есть что ли? Или рынок?
— Ни там, ни там, — довольно улыбнулся он, ловя губами спелый плод. — Не угадала, синичка. У нас у Жилина, мента местного, дача есть. Ну, попросил нам для тет-а-тета, он хороший мужик, никогда не откажет.
Валя понимающе кивнула.
— Но, если захочешь, купим, — продолжает мысль Гриша. — Будем ездить с тобой и с ребятками. Речка, огород, шашлычки. Спать в гамаке, м-м-м?
— Ага, на съедение комарам, — усмехнулась Белуга. — Давай с братом твоим разберемся, а там видно будет. Договор?
— Как пожелаешь, синичка, — Стрельников салютует ей бокалом и делает ещё один небольшой глоток. Валя ерошит его смольные волосы. Красивый, чёрт, глазищами ещё сверкает.
Дует легкий ветерок, облака лениво плывут по небу, солнце светит не слишком ярко, но греет хорошо. Они милуются, балуясь с закуской, перекидываясь разными не самыми содержательными фразами и в целом чувствуют себя очень хорошо. Идиллия. Будучи в отношениях с Клыком, Валя, наверное, об этом и мечтала. Чтобы просто кто-то был рядом. Просто ценил, просто хотел проводить время вместе, просто. Да, именно, чтобы всё было просто. Сказал — сделал. Захотел — приехал, захотел — обнял, захотел — отвёз на свидание или сделал подарок. Это, конечно, всё еще было немного неловко, потому что столько внимания ей одной, не считая сцены, никогда не предназначалось. Но Гриша раз за разом доказывал, что она это заслуживает, так что вскоре Валя начала привыкать.
Возвращаясь домой с охапкой ромашек, она застает в дверях Татьяну. Отец, судя по всему, еще на работе, Марго играет в зале, а Таня хлопочет по хозяйству. Но при виде Вали, еще и с цветами, на её лице расцветает улыбка.
— Валенька, ты снова с цветочками, — она помогает Белуге разгрузиться, забирает у нее букет и уходит на кухню, чтобы поставить их в вазу. — А говорила, что у тебя ухажёра нет. Валя, милая, если ты до сих пор думаешь, что это не ухажёр, советую тебе передумывать быстрее!
— Тёть Тань, — Валя проходит на кухню следом за женщиной. — Ухажёр, ухажёр. И ничего я вас не обманывала. Он нарисовался не так давно, я сама ничего понять не успела, как уже всё закрутилось…
— У него серьезные намерения? Жениться собирается? Не требует у тебя денег или чего похуже? — Татьяна волнуется за неё, и это приятно. Безумно приятно.
— Серьезные, не серьезные пока не знаю, но человек он хороший. Ничего не требует, просто хочет, чтобы я была рядом. Вот и всё.
Валя мечтательно смотрит в окно. Да, она втрескалась по уши и, кажется, наконец-то не зря. Такого, как Гриша, поискать надо. Наверное, ей и правда очень повезло.
***
— Блин, Шершень, коллапс полный, нахрен, — Роза отбрасывает медиатор в сторону. Уже несколько дней подряд музыка нихрена не пишется. В голову мысли какие-то дурные лезут, бамбино-ондатры, нахрен. Ничего не получается, ничего не хочется, даже их с Яшкой любовь-морковь не окрыляет.
Шершанский следом откладывает палочки, выползает из-за барабанов и Розку обнимает со спины, вжавшись щекой между чужих лопаток.
— Р-роз, ну т-ты чего, б-блин, — его тревога охватывает за друга-любовника. — Сам н-не свой в п-последнее время. М-может, я что-то не т-так сделал?
— Не-не, Шершняг, Шершень, ты че, блин, ханурик мой окисленный, придумываешь дичь всякую, — Роза оборачивается, целует поспешно Яшу в лоб, чтобы бросил такие мысли думать, обнимает покрепче и губы поджимает.
— Т-так, б-блин, Роза, а че за х-херня тогда? — сдвигает брови Шершанский и стягивает с Робота очки, заглядывая в печальные глаза. Ждёт.
Роза этого взгляда не выдерживается. Отстраняется, отходит, руки заламывает. Шершанский только бровь выгибает. Нет, правда, что это с ним?
— Я-я, — Роза отворачивается к окну. Вдыхает, выдыхает. — Я не знаю, блин, Яш. Я как дурак какой-то. Меня, блин, Белуга так кинула, а я перестать думать не могу о ней. Ты же понимаешь, блин, да? Друзья детства, всё такое. Она же ваще другая была, ю ноу? Даже когда приехала, была та самая Белуга, только чуть жестче, чем раньше. А щас блин туфта какая-то, нихрена не понимаю, Яш…
Шершанский не говорил, что был у Вали. Боялся расстроить и обидеть Розу, может, разозлить даже. Однако, зная, что Валя скрывает что-то, чтобы защитить Розку, а не ранить, молчать не мог.
— Б-блин, Р-роз, она же т-тебя не прогоняла, ага? — пытается сгладить углы он. — Сказала т-только, что п-пока ничего рассказать н-не может. Б-блин, м-может, у неё есть п-причины скрывать? Она т-твоя подруга, м-может, стоит п-подождать и д-довериться ей?
— Не знаю, Шершень, не знаю. Херня всё это, у нас раньше секретов не было, ю ноу? А щас, блин… — Роза закрыл лицо руками, тяжело выдыхая туда.
Яша снова подошел, но на этот раз только встал рядом и пошевелил усами задумчиво.
— Б-блин, а напиши х-хитяру про это. Про х-хитрую сомиху.
Молчание. Вдруг, комнату наполняет пронзительный и громкий мех. Роза, всё ещё закрыв лицо руками, содрогается от смеха, хватается за подоконник, чтобы не упасть, вытирает выступившие от смеха слезу рукой.
— Про какую сомиху, Шершень, мегамозг ты мой, блин, гениальный? — сквозь смех спрашивает Роза. И хоть Яша и говорил серьезно, но рад, что получилось развеселить Робота.
— Ну, б-блин, а какая р-разница. Сомиха, белуга… — сконфуженно оправдывается он. Роза, немного успокоившись, закидывает ему руку на плечи и тянет из комнаты.
— Пойдем, биолог ты мой, нахрен.
— Куда? — недоуменно моргает Яша.