Часть 6. Прошлое и настоящее. (1/2)

Что чувствует ребёнок, потерявший мать? Собственно, ничего хорошего. Зияющую пустоту в сердце. Как будто что-то очень важное вырвали из тела, оставив там глубокую рану, которая кровоточит, кровоточит, кровоточит…

Валина мама, Майя Сапогова, родила девочку рано. Валя никогда не интересовалась, как родители познакомились и почему выбрали друг друга, так что и ее происхождение осталось для нее загадкой. Была она запланированным ребенком или соединила собой двух совершенно разных людей? Тем не менее, семья ее любила. Мама, несмотря на заносчивость, эгоизм и непростой характер, старалась изо всех сил ради дочери. Она работала моделью, много ездила по городам, днями и ночами пропадала на разного рода мероприятиях, но дома скидывала каблуки, смывала макияж и становилась любящей и заботливой мамой.

Между отцом и мамой Валя никогда не видела ссор. Ричард был невероятным. Каким-то особенно терпеливым к маминым капризам и слишком снисходительным во многом. Возможно потому, что любил. Уже тогда они были достаточно обеспеченной семьёй, чтобы проводить отпуск в Алуште, жить в хорошей квартире и неплохо одеваться. Каждые выходные вместе. Каждый вечер за просмотром хорошего советского фильма. Нормальна и стабильная семья.

Всё сломалось, когда Валюшке исполнилось четырнадцать. Мама впервые полетела куда-то далеко-далеко, даже толком не объяснив. Престижный показ, который никак нельзя пропускать. Лететь пришлось через место каких-то военных действий, Валя была слишком мала, чтобы понимать. Снаряд попал прямо в самолет, никто не выжил. Ричард и Валя узнали об этом только спустя два месяца.

С тех пор их жизнь надломилась. Ричард, кажется, в чём-то винил себя, потому что стал топить своё горе в элитном коньяке, а еще всё больше и больше становился похож на отъявленную мразь. А Валя увлеклась роком, отрицая любые чувства и эмоции, однако, как это бывает в глупом подростковом возрасте, это было скорее показушничеством, чем реальной потребностью. Протест, который странно обходил ее близких людей даже в моменты особого буйства. Всех, кроме отца. Тогда у них и начались ссоры. Крупные, с множеством обидных слов, после которых Валя сбегала к Розе или Кеше «в гости». Примерно тогда же появилась пресловутая «Белуга» уже не как прозвище, а как полноценное имя. Валя представлялась так везде, как бы желая заменить своё настоящее имя, с которым связано столько боли, на то, которое могло бы сделать чуть-чуть легче. Но легче не становилось. А к восемнадцати Валя и папа окончательно потеряли нить общения, превращаясь в совершенно чужих друг другу людей. Тогда маршрут перестроился. Чемодан. Самолёт. Америка.

Теперь всё иначе. Они оба в какой-то степени повзрослели. У Вали позади самостоятельное становление личности, которое прошло во дворах, а потом за границей, где до неё никому не было дела. У Ричарда расставание с любимой женщиной и вторая дочь. Но у обоих глухая тоска по родному человечку, что далеко-далеко. Сейчас же, когда Валя в Катамарановске надолго, оба намеревались исправлять ошибки прошлого.

***

На кухне снова свистит чайник, и стук каблучков торопится на звук, чтобы шумная посудина не разбудила ребенка, спящего за стенкой. В гостиной на диванчике сидят Валя и Ричард за семейным фотоальбомом. Одним из десяти, что ожидают их на столике.

— Смотrи, my darling, какая ты тут кrошечная, — смеется своим бархатным смехом Ричард, любовно оглаживая фотографию кончиками пальцев. — Тебе тут всего тrи месяца, а ты уже успела rазвоrотить весь наш home. Ты уже тогда была такая чудная кrошка.

На фотографии маленька Валя лежит в люльке, жуя какую-то игрушку и поглядывая в объектив фотоаппарата. У неё прелестные пухлые щёчки, пушок на голове, а взгляд такой серьёзный. Так и не скажешь, что в два года она будет бедокурить по полной.

— Ой, а это ты, — Валя указывает пальцем на Ричарда, который держит на руках уже годовалую дочь. Девочка треплет отца за волосы, пока тот поправляет ей платье.

— Да-а, — Сапогов тепло улыбается, вспоминая те деньки, когда были сделаны фотографии. — А казалось, что это было совсем недавно. Паrу дней назад я деrжал тебя на rуках, а тепеrь ты совсем взrослая.

— И такая же фешенебельная, как и мой отец, — подражая акценту Ричарда, вторила дочь.

Их смех слился в один звук, однако продлился недолго. Оба тут же замолчали, вспомнив о том, что за стенкой спит ребёнок, а потому альбом вскоре снова зашелестел страницами.

На одной они не сговариваясь решили остановиться. На фотографии была высокая блондинка, держащая на руках совсем крохотный свёрток. Девушка улыбалась счастливо, заглядывая внутрь, чуть оттянув край одеяльца.

— Мама… — печальная улыбка появилась на Валиных губах. — Я уже и забыла, почему мы так давно не смотрели эти альбомы.

— Да, — кивнул Ричард. Его взгляд тоже потерял прежнюю искру. — Rаньше мы с тобой избегали этой темы. Когда не стало Майи, очень многое поменялось не в лучшую стоrону. Мы с тобой, — он повернулся к дочери, — как будто стали чужими дrуг дrугу. Это немыслимо, dear. Самое стrашное, что в этом виновен only я. Ты была всего лишь маленьким child, ты не могла ноrмально rеагиrовать на подобное. Тебе было only четыrнадцать.

— Пап… — попробовала остановить его Валя.

— No, подожди. Я ещё не закончил. Вместо ноrмального детства я подаrил тебе nothing. У тебя не стало не одного rодителя, а сrазу two. Я не смог совладать со своими эмоциями, и от этого постrадала именно you. Моя малышка выrосла без отца.

— Пап, — Валя отложила альбом и взяла его руки в свои. — Послушай, что было, то было. Я не буду говорить, что ты не прав и что ты не был виновен. Мы оба знаем, как всё было и что происходило в тот период. И мы оба знаем, каково было остаться без жены и без мамы. Да, всё могло бы быть иначе, но ведь всё уже случилось. А если это уже случилось, и мы с тобой простили друг друга, мы можем попытаться исправить прошлые ошибки. В конце концов, если бы всё не сложилось так, смогла бы я стать той, кем сейчас являюсь?

— Валюшка, — Ричард снял очки и утёр влагу с глаз. — Ты пrавда меня пrощаешь?

— Конечно, пап. В конце концов я тоже была виновата перед тобой, что так долго не навещала, не писала и не звонила. Для тебя это тоже было тяжёлым испытанием.

Она первая тянется а объятия к отцу и чувствует себя снова той маленькой девочкой, которую папа всегда утешал, когда та разбивала колени. Только теперь ей двадцать три, а её папа теперь не только её папа.

— Кхм… — неловко кашлянули рядом. Это Татьяночка. Ей, конечно, было очень неловко вмешиваться, но чайник закипел уже давно. — Ричард, Валенька, идите пить чай. С брусничным пирогом.

За стол садились в каком-то особенном настроении. Что-то из разряда ностальгии и меланхолии. Таня, распознав настроение, самостоятельно налила всём чай и разложила по тарелкам куски пирога. Когда Ричард пришёл в себя и кинулся помогать, было уже поздно. Почти всё, что было нужно, уже стояло на столе, а настроение было упущено. Всё возвращалось в свою колею.

— Валенька, позволь поинтеrесоваться, есть ли у тебя… ухажеrrr… — вдруг с улыбкой начал Сапогов.

— Ричард, — одёрнула его Таня. — Что за вопросы такие?

— А что такого? Валюшка у меня очень фешенебельная, к тому же ей не пятнадцать. Между пrочим, она в том возrасте, когда молодёжь во всю пrисматривается и выискивает своими обвоrожабельными глазёнками своё втоrую половинку.