Глава 9 (1/2)

Блас стоял в дверях с виду такой же как всегда, только нарядный в честь праздника: свободная голубая рубашка отенявшая цвет его глаз, заправлена в тщательно выглаженные серые брюки. Вид у него вполне опрятный, взгляд внимательный, и по нему бы в жизни не сказать, что он выпил, если бы не алкогольный шлейф, который проник в гостиную вслед за ним.

Впервые в жизни я видела Бласа пьяным. Слова ”Блас” и ”пьяный” просто не укладывались в моей голове в одно предложение. Тем не менее вот он передо мной: ходячая полиция трезвости во плоти безуспешно пытается залить виски в рот, удерживая бутылку на весу.

— Ты с ума сошел? — я быстрым шагом преодолела расстояние между нами и выхватила у него из рук полупустую бутылку. Он легко с ней расстался, но на меня не взглянул, лишь мрачно уставился куда-то перед собой. Затем вдруг очнулся и перевел затуманенный взгляд на меня.

— Да ладно, — протянул он мягким гипнотизирующим голосом и попытался вновь завладеть бутылкой, но промахнулся, и его рука безвольно повисла вдоль туловища, — у меня же все-таки день рождения.

Он снова попытался вырвать бутылку, но я спрятала ее за спиной, и он всем весом навалился на меня, потеряв равновесие.

— Самый лучший день рождения, — продолжал протестовать Блас, пытаясь вырваться, пока я почти волоком перетаскивала эту пьяную тушу поближе к дивану.

— Что с тобой? — извернувшись, я поставила бутылку на журнальный стол и, с трудом повалила Бласа на диван.

Он не ответил, увлеченный созерцанием картины, висевшей над камином. Это было странное творение, что-то современное, пара пятен, наляпанных кое-как, но Блас любил ее. Когда я узнала, сколько она стоит, я сказала Бласу, чтобы в следующий раз ко мне обращался: за такие деньги я и сама ему такое нарисую.

— Любопытно, да?

Я вздрогнула от звука его безразличного и совершенно не пьяного голоса.

— Мне не любопытно, — рассеянно оборвала я и села рядом, помогая ему ослабить галстук. Блас вздрогнул от моих неловких прикосновений. Случайно встретившись с ним глазами, я наткнулась на его серьезный абсолютно трезвый взгляд.

— Раньше у нас не было дома, — лаконично выдал он. — А теперь будет целых два.

Я оставила в покое галстук и озадаченно уставилась на него.

— Чего?

Блас запоздала отмахнулся от моих рук, которые я уже убрала, и сам ослабил галстук.

— Я все понимаю. Я же все понимаю… Ты захочешь детей, выйдешь замуж. Тебе придётся уйти.

— Что ты несешь? — устало выдохнула я, сдавливая виски. У меня начиналась головная боль.

— Ты все равно уйдешь, — словно не услышав вопроса, продолжал твердить Блас, разглядывая любимую девушку картину над камином. — У тебя будет свой дом, у меня будет свой дом. Получается два. Два дома. Арифметику проходила в школе?

Блас ощерился и снова повернулся ко мне, демонстрируя свои обаятельные ямочки, которые так не шли к мрачному выражению его посеревших от боли глаз. — Два, — он выставил два пальца и сунул их мне под нос для пущей доступности. — Будешь в гости приходить с мужем и детьми, — Блас расхохотался, и у меня кровь в жилах застыла от его жуткого смеха. — Кто бы мог подумать, была бездомной, а теперь целых два дома.

Миг — и я залепила ему звонкую пощечину. Ни разу со времени колледжа он не посмел меня попрекнуть моим прошлым. Да и ему ли меня попрекать? У нас было общее прошлое.

Блас резко смолк, затем медленно поднял на меня неожиданно спокойный взгляд исподлобья и язвительно поинтересовался:

— Полегчало?

Я облизнула губы и отрицательно помотала головой, едва сдерживая накипающие слезы.

— Что ты мне предлагаешь? — выдохнула я. — Ну брошу я Ричарда, брошу их всех, а дальше-то что? — Я схватила его за подбородок, чтобы он не увернулся, и приблизила к нему свое лицо. — Дальше план какой?

Пару мгновений Блас смотрел не отрываясь в мои глаза, наполненные слезами, и в его взгляде странным образом смешивались гнев и еще какое-то чувство, которому я боялась дать определение.

Наконец, он лениво отбросил мою руку и отвернулся.

— Я же говорю. Будем жить на два дома.

— Что ты имеешь в виду? — насторожилась я. Мне вдруг почудилось, что в этом потоке пьяного бреда поблескивает какая-то логическая нить.

Блас снова повернулся ко мне и попытался взять меня за руку, но промахнулся и просто положил руку мне на колени.

— Лухарес, — доверительно обратился он ко мне, не определившись, очевидно, назвать ли меня по имени или по фамилии. — Ты уже большая, и тебе пора начинать самостоятельную жизнь.

— Что ты городишь? — вздохнула я, смущенно сбрасывая его руку со своей коленки. Блас проводил мое движение внимательным взглядом. — Ложись проспись, утром поговорим.

— Сейчас поговорим, — очень серьезно ответил Блас. — Я тверз как стеклышко.

Ей-богу, если б не мощная волна перегара, исходившая от него, я б поверила — так уверенно он это сказал.

Я сделала глубокий вдох, чтобы успокоиться. Руки тряслись от волнения, пальцы вели беспорядочную жизнь, перебирая бахрому пледа, свисавшего с дивана.

— Блас, правда, давай завтра обсудим. Ты не понимаешь, что говоришь.

— Я все обдумал. Тебе нужно съехать.

Я замерла.

— Что? — тихо переспросила я.

— Съехать. Нужно, — раздельно произнес Блас, буравя мрачным взглядом любимую картину перед собой.

В голове стучала молоточками головная боль, а грудь ледяными пальцами сковывал спазм. Случилось то, что не могло случиться, мне не верилось, что я слышу это от Бласа. Я была уверена, что никогда этого не услышу.

— Ты меня выгоняешь?

Блас вскинул на меня кроткий прозрачный взгляд из-под полуопущенных век, опушенных длинными черными ресницами.

— Я тебя отпускаю, — эхом отозвался он и поджал губы так, что на щеках у него снова заиграли ямочки.

Я почувствовала слабость во всем теле.

— Меня не надо отпускать! — голос подрагивал. — Я не просила отпускать меня.

— Но я должен, — перебил он меня и вдруг резко схватил меня за плечи, заглядывая мне в глаза. — Я должен отпустить тебя.

И отпустил, ослабив хватку, а я безвольно откинулась на спинку дивана.

— Ты все равно уйдешь, — повторил он мантру, которую твердил всю дорогу. — Лучше уходи сейчас.

— Я не пойду, — мотнула головой я, уже не в силах сдержать набегающие слезы. Снова неистово помотала головой и размазала брызнувшие слезы по щекам. — Не пойду! — крикнула я и вскочила, чтобы уйти, но Блас удержал меня за руку. Я обернулась, разглядывая такую родную ладонь, удерживавшую меня.

— Всегда была плаксой, — выдохнул Блас, зачарованно разглядывая меня, словно вспоминая что-то.

Я посмотрела сверху вниз на его спокойное лицо и ласковые глаза, исполненные нежности и какой-то застарелой тоски.

— Была и есть, — отрезала я, вырывая руку. — Когда больно, плачу. Это лучше, чем напиваться.

Я снова отвернулась, чтобы уйти, но меня нагнал голос Бласа.

— Я не хотел причинить боль.

Я обернулась, с надеждой глядя на него. Он сидел сгорбленный, будто придавленный какой-то невыносимой ношей, и не поднимал головы.

— Тогда что ты опять придумал? — я снова метнулась к дивану и опустилась рядом, мягко касаясь его плеча. — Какие еще два дома? Зачем мне съезжать сейчас?

— Я не хочу, чтобы ты уходила. Но если ты должна уйти, сделай это сейчас.

— Почему сейчас?

— А когда? — Голос Бласа стал выше. — Ты хочешь, чтобы я ждал, пока ты замуж соберешься? Из рук в руки мужу тебя передал? Ты издеваешься, Линарес?

Я уставилась на него в немом удивлении.

— Блас, откуда эти дурацкие фантазии? Может, ты первым женишься — сам же попросишь меня уйти.

Блас издал язвительный смешок, и резко встал. Моя рука безвольно упала на колени.

— Я никогда не женюсь.

— Это ты сейчас так думаешь. А когда-нибудь захочется детей…

— Спасибо, не захочется, — он бросил на меня красноречивый взгляд.

Я усмехнулась.

— Не все же дети такие, как мы с Мариссой. Твои будут послушные, и их ты сможешь строить сколько твоей душе будет угодно.

Блас шатающейся походкой направился в коридор, собираясь покинуть гостиную, но потерял равновесие и, описав полукруг, обессиленно завалился обратно на диван. Пару мгновений он так и валялся на нем без движения, так что я уж понадеялась, что вырубится, но внезапно он встрепенулся и сел ровно.

— Ничего страшного. Я привык быть один. Вопрос только, зачем вообще было приходить? — выдал он, задумчиво уставившись в одну точку. — Ушла бы сразу. Я же просил тебя уйти!

— Блас, ну чего ты опять заладил! — вконец разозлилась я. — Уйти не уйти — надоело! Кто от тебя уходит? Что ты паникуешь? Я всего лишь сказала, что не порву с Ричардом!

Он вдруг поднял на меня свой пронизывающий взгляд-рентген и горько усмехнулся.

— Какая разница что ты сказала, — и тем самым очень четко сфомулировал наши с ним отношения в пяти словах. Не имело значения, что я сказала. Блас прочел в моих глазах, что я не рискну той связью, что уже установилась между нами, и не пойду дальше. А это означало, что он прав. Однажды мне придется уйти.

— Что мне делать, Линарес? — обронил он, вглядываясь в мое лицо, словно запоминая мои черты.

Я устало вздохнула и закатила глаза.

— Что ты всегда делал… Кадрить богатых девушек и отравлять жизнь студентам, — попыталась пошутить я, но кажется, выбрала неудачный момент, потому что на этот раз Бласа просто вынесло.

Он снова резко вскочил на ноги и закричал, склонившись надо мной и тыкая пальцем мне в лицо:

— Ты дура! Ты полная идиотка, понимаешь?!

Этот крик я восприняла как ни странно с облегчением: по крайней мере, это больше похоже на Бласа, к которому я привыкла.

— Ты ничего не видишь вокруг себя, ничего не понимаешь! Ничего!

— Тише, Блас, я все понимаю…

— Кроме тебя, у меня никого нет! У меня ничего не останется, слышишь!