1 глава. (2/2)

— Ну, так я сказала, — буркнула я. — Что она на меня наговаривает? Я не стала бы возводить на тебя напраслину.

Мне кажется, Блас хотел сказать какое-то крепкое словцо, но сдержался и устало провел рукой по лицу.

— Так, ты наказана на две недели. Никаких гулянок и дискотек. После училища сразу домой!

— За что? — возмутилась я.

— За что? — переспросил Блас. — За твою больную фантазию! Это же надо такое придумать!

— Но она же поверила! Значит, не такая уж и больная.

Блас поморщился.

— Они все тебе верят, но с каждым разом твои фантазии становятся все изощреннее. Зачем ты это делаешь?

Я пожала плечами.

— А зачем они достают меня своими дурацкими вопросами? Кто я да что я. Они что, не могут тебя спросить?

Блас как-то странно замялся.

— Или они проверяют тебя? — догадалась я. — Не верят, что мы брат и сестра?

— Они идиотки, — оборвал меня Блас. — И ты тоже, если думаешь, что я позволю тебе так развлекаться. Еще раз сделаешь что-то подобное — и разговаривать будем по-другому.

Я пропустила мимо ушей его угрозы и впилась в его лицо внимательным взглядом.

— А что они думают про нас, Блас? — настойчиво спросила я. — Почему они тебе не верят?

Блас помолчал, затем раздраженно передернул плечами.

— Откуда я знаю, что они думают? Они вообще думают? Просто ты не слишком-то на меня похожа, знаешь ли!

Он вышел из комнаты тяжелой походкой, ссутулив плечи. Я могла поклясться, что это мой вопрос смутил его.

***

У меня личная жизнь тоже не стоит на месте. Я поступила в мединститут и теперь половину времени провожу там, а другую — в больнице, на практике. И там, и там от кавалеров отбоя нет, так что у меня больше нет никаких комплексов по поводу внешности или моего социального статуса. Все знают, что я в деньгах не нуждаюсь, а кто-то, наверно, даже думает, что я невеста с приданным. Кроме того, я изменилась внешне, скажу даже без ложной скромности — похорошела: стала выше ростом и округлилась в нужных местах, хотя по-прежнему не оставляю спорт и сохранила стройную фигуру. С недавних пор я стала блондинкой, и это далось мне не без крови. Когда я впервые покрасила волосы, Блас был так разъярен, что я думала, он вырвет мне их с корнем, но он остыл и теперь, кажется, ему даже нравится — хотя он, конечно, ни за что в этом не признается.

Я уже говорила о своих многочисленных кавалерах — так вот, никогда не думала, что Блас такой ревнитель нравов. Конечно, он всегда был занудой и придирался ко мне из-за всякой ерунды, но раньше он при виде моих женихов так не бесился! Чем я, естественно, не устаю пользоваться…

Я активно приглашаю ухажеров домой, а когда мрачная каменная статуя Бласа начинает маячить в гостиной, живо представляю ему своего очередного друга. Нередко такие знакомства оканчиваются дракой: Блас за шкирку вышвыривает непоседливого дон жуана, а я закатываю ему скандал на тему «из-за тебя я никогда не выйду замуж». Блас молча поднимается в свой кабинет, а я названиваю пострадавшему сокурснику со словами извинения. Некоторые бросают трубку, другие мне сочувствуют, мол, как я уживаюсь с таким сволочью-опекуном. А я начинаю злиться и говорить, что это они все сволочи, а Блас просто обо мне заботится. И бросаю трубку. Конечно, Бласу совсем не обязательно это знать, но я ценю его заботу.

Я вошла в дом и устало скинула сумку с плеча прямо на пол прихожей. Переступив через кое-как сброшенную обувь я босиком прошла в зал, с блаженством погружая натруженные ступни в мягкий ковер. Когда я жила у Колуччи, больше всего меня раздражали роскошные мраморные плиты, застилавшие весь первый этаж. Скользкие и сверкающие, идеальные, достойные самого падишаха. Глядя на эти плиты под ногами, казалось, что ты попал во дворец или на аудиенцию к президенту, но не домой. Не домой… Когда Блас впервые пригласил меня в наш дом, первое, что мне бросилось в глаза — это ковры, и от того на сердце стало тепло-тепло. Это было первое, что сроднило меня с Бласом: он тоже это чувствовал. Несмотря на свою любовь к роскошным машинам и навороченной технике, он тоже знал, что дом — это не музей, где страшно прикоснуться к экспонатам. И хоть я с тех пор успела сто раз проклясть эти пылесборники, пока вытряхивала их на веранде или пылесосила, хоть я ворчала каждый раз, когда чистоплюй Блас заставлял меня оставлять уличную обувь в прихожей, я все-таки знала, что ни за какие коврижки не согласилась бы расстаться с этими коврами.

Я хотела было подняться наверх, но внезапно заметила на кухонном столе миску с салатом. У Бласа новая подружка? Я приблизилась к столу и увидела записку от Бласа:

«Не рассчитал продукты — получилась слишком большая порция. Это нужно доесть, чтобы не пропало».

Я усмехнулась и проверила холодильник. Вчерашняя пицца как испарилась — сомнительно, чтобы Блас захотел бы еще и салат к ней. Но я и так знала, что он приготовил его для меня. После колледжа я часто забываю поесть, а мне нельзя из-за гастрита. Но неизменно, почти каждый день на столе стоит что-нибудь из разряда «срочно надо съесть, пока не испортилось», или «купил себе, но мне не понравилась приправа». В периоды, когда он состоял в отношениях, еду заботливо готовили его подружки — но так или иначе мне всегда перепадало с барского стола. Главное условие — это чтобы я ни в коем случае не догадалась, что все эти яства изначально предназначены для меня. Я знала, что это условие ни в коем случае нельзя нарушать, поэтому ни разу ни словом не выдала себя. Но еще я знала, что Блас делал все это, чтобы я вовремя ела. Однажды я устроила голодную забастовку в колледже — и рухнула в обморок прямо ему в объятья. Именно так он узнал, что у меня гастрит и больше никогда не попрекал меня едой. Но и в том, что заботился обо мне, никогда не признавался.

Я снова заглянула в холодильник и достала оттуда курицу, которую вынимала из морозилки накануне. Промыв мясо, я смазала его специями и засунула в духовку. Повар из меня никакой, но это все же лучше, чем пицца. Последнюю подружку отпугнула я, так что в некотором роде несла ответственность: придется нам с Бласом поухаживать друг за другом своими силами, пока новая пассия не замаячит на горизонте и не примет пост у станка. А пока нужно было придумать, под каким бы предлогом затащить Бласа поесть вместе со мной вечером…

Я открыла дверцу шкафа и окинула свой гардероб задумчивым взглядом. За пять лет в нем появилось гораздо больше разнообразных юбок и платьев, которые мне упорно продолжал надаривать Блас на все праздники, но я не умела их носить, и все они пылились в шкафу. Мой взгляд упал на жуткое короткое платье, напоминавшее, скорее, пеньюар. Это уже не Блас — это подарок Мии на день Рождения. Девочка выросла и стала моделью, так что теперь ко мне постоянно поступала самая модная одежда, которая издавала свой последний писк там же, где покоились подарки Бласа. Но сегодня настроение у меня было приподнятым, и я вдруг посмотрела на этот пеньюар другими глазами. Через десять минут, оглядев свой обтянутый тонкой синтетикой силуэт в зеркале, я злобно хихикнула про себя и спустилась в гостиную, где, развалившись на кресле, смотрел футбол Блас.

Неловко протиснувшись между диваном и креслом, я встала, закрывая собой экран телевизора и подбоченилась.

— Ну как тебе?

Блас терпеть не мог, когда я отвлекала его от футбола, но теперь, кажется, о нем забыл напрочь. Такое ощущение, что он онемел, и этот его ошарашенный вид меня настолько позабавил, что я едва сдерживалась, чтобы не расхохотаться.

— Ты с ума сошла? — прорвало, наконец, Бласа, и он подскочил с дивана. — Марш переодеваться!

— Еще чего! — встала в позу я. — И не подумаю.

— Я не пущу тебя в таком виде!

— Больно я тебя спрашиваю! — фыркнула я и стала демонстративно протискиваться к выходу.

— Я запру дверь, и ты вообще никуда не пойдешь! — загородил мне проход Блас.

Я сложила руки на груди и насупилась.

— Я через окно вылезу, — буркнула я.

— В этом? — собирался было красноречиво оглядеть мой наряд Блас, но потом вдруг передумал и почти стыдливо отвел взгляд в сторону.

Я поняла, что сейчас меня точно разберет хохот, и почла за лучшее начать сдавать позиции.

— Хорошо, — великодушно согласилась я. — Я никуда не пойду. Но ты взамен ужинаешь со мной!

— Я занят!

— Тогда ладно, — невинно улыбнулась я. — Я поужинаю с друзьями, — и, помахав на прощание и нырнув под его рукой, загораживавшей проход, ловко просочилась к выходу.

— Стой.

Я обернулась, вопросительно глядя на него.

— Переоденься к ужину, — сухо продолжил Блас. - И только попробуй надеть что-нибудь в этом роде снова, — он отодвинул меня от двери и, заперев ее на ключ, медленно направился в столовую.

Я скорчила рожицу ему в спину, когда он внезапно резко обернулся. Я не успела вовремя среагировать, и он утомленно возвел свои синие очи горе и вздохнул:

— И этому человеку исполнился двадцать один год…

Я по-мальчишески звонко рассмеялась.

Я не собиралась никуда идти в таком наряде, но мне нравилось дразнить Бласа и отвлекать его от футбола. В такие минуты мне даже казалось, что я важнее футбола и что он обо мне заботится, поэтому я была вовсе не против, что он так оберегал мою честь. Может быть, мне хотелось иногда больше свободы, хотелось, чтобы он говорил со мной повежливее и поменьше командовал. Но я слишком хорошо знала, откуда эта свобода, когда ты возвращаешься домой когда хочешь, и никто не названивает тебе по сто раз на дню. Это, может быть, удобно поначалу, комфортно, но это значит, что ты никому не нужен, и всем просто-напросто слишком на тебя наплевать, чтобы надоедать своими ценными указаниями. Поэтому я ценила несвободу, которую дарил мне Блас.