II (2/2)

– Вы только об этом говорили? – спрашивает он настороженно, и Вера давит болезненную ухмылку.

Он всё понимает. Она – тоже.

– Нет, – просто отзывается и ёжится от вечерней прохлады. На обнажённые плечи опускается его пахнущий чуть сладковатым парфюмом и табаком пиджак.

– Ещё она сказала, что видела тебя с какой-то блондинкой.

Пчёлкин мычит, как будто это его почти не интересует, а сам остаётся стоять у Веры за спиной. Раздаётся тихое чирканье зажигалки.

– Ночью, – продолжает говорить Вера. – В отеле.

– А она сама что делала ночью в отеле? – цинично осведомляется он.

– А ты у неё сам об этом не спрашивал? – Вера оборачивается к нему лицом, чтобы рассмотреть его реакцию.

– Спрашивал, – криво ухмыляется Пчёлкин. Из уголка рта небрежно торчит и дымится сигарета.

– И что она сказала?

– Да какая разница, – равнодушно выплёвывает он, затягиваясь дымом и всматриваясь в пролесок за домом.

Теперь и этот диалог превращается в фарс, с досадой думает Вера. О том, о чём говорить нужно, оба говорить не хотят, чтобы не обнажать самые уязвимые места, по которым обязательно придётся сокрушительный удар.

От самого Дома творчества, которых находится за две улицы отсюда, Вера так и шла с бокалом недопитого вина в руке. Теперь она любуется, как последние солнечные лучи играют бликами в багрянце не самого паршивого каберне.

– Мне кажется, у неё до сих пор на тебя зуб, – отпивает она немного и припоминает Пчёлкину его давние отношения с Ольгой. – После того, как ты от неё ушёл.

– Ну это как посмотреть, кто от кого ушёл, – меланхолично улыбается тот и делает ещё одну затяжку. – Она бы вернулась к Сане. Не было других вариантов.

– А ты – ко мне?

– Это ты ко мне вернулась, Вера, – бесстыдно улыбается он.

– Тут разночтений, значит, быть не может? – приподнимает она брови.

– Ни-ка-ких, – качается из стороны в сторону его гладко выбритый подбородок.

– Тогда придётся поверить очевидцу с места событий.

– Вер, – вполголоса произносит он, прогнав с лица веселье и выдержав небольшую паузу. – Ничего не было.

Она снова смотрит ему в глаза и не моргает. Решает: верить или нет.

– Знаешь, – наконец, вздыхает она. – А ведь она права. Ольга. Ну, в том, что решила, будто бы мне кровь из носу необходимо знать правду. Так вот: теперь, когда я узнала эту самую правду, то поняла кое-что очень важное.

– Что? – с искрой любопытства спрашивает Пчёлкин, но вид у него больше усталый.

– Что всё настолько плохо… Настолько, Пчёлкин… – Вера размашисто встряхивает остатки вина в бокале, они мерцают рубиново и кроваво, а Вера затем осушает всё залпом, морщится от ударившей по рецепторам кислоты и прикусывает язык. – …Что даже измены ситуацию не усугубят. Вот так. Вот, что я поняла.

– Думаешь? – спрашивает он приглушённо.

Вера вслух не отвечает, но качает головой – неоднозначно, но скорее в согласии.

– Ладно, – взмахивает она рукой и стаскивает с себя его пиджак. – Надьки тут нет. Наверное, она вернулась к Сашке. Пойду приобщаться к прекрасному, слушать музыку и смотреть, как Ольга упивается моим унижением.

Вера натянуто улыбается, но ей кажется, что мышцы лица у неё скорее сводит в уродливых корчах от боли. Пчёлкин сохраняет равнодушный вид. Ему всегда удаётся сохранять равнодушный вид. Он лишь усмехается.

– Да, Вера, – резюмирует он. – В этом вся ты.

Она на его же манер в ответ только ядовито хмыкает и не разменивается на ответные упрёки – смысла в том никакого: из раза в раз они слышат и озвучивают друг другу одни и те же претензии. Вера даже не помнит, когда это всё началось и когда пошло наперекосяк. Поэтому она спрашивает:

– Тебе не кажется, что дом совсем пришёл в запустенье?

Пчёлкин барабанит костяшками пальцев по белому оконному наличнику.

– Надо с ним что-нибудь сделать, – задумчиво обращается он к самому себе.

Вера подозрительно косится в его сторону.

– Да тут и думать нечего. Надо газон хотя бы постричь…

– Да нет. Я имею в виду… продать его, что ли. Не знаю, – туманно возражает он. – Всё равно даже летом стоит пустой. На черта он нам? А земля тут на вес золота.

– Ты с ума сошёл? – взбрыкивает Вера. – Этот дом я ни за что не продам. А подрядчика, который должен тут всё держать в приличном виде, между прочим, твоя задача контролировать. Поручи там кому-нибудь из своих людей держать руку на пульсе.

Пчёлкин старательно уворачивается от прямого контакта глаз, проходя мимо неё к калитке забора. Веру это настораживает, она вновь осматривает деревянный фасад, по которому беспорядочным каскадом вьётся девичий виноград, и озадаченно хмурит лоб. Длинные лозы давно никто не обрезал, они струятся в разные стороны и хаотично хватаются за все неровности рельефа досок.

Вера приходит к выводу, что домом никто не занимается уже довольно давно.

– Пчёлкин, – тихо зовёт она, нагоняя его по дороге обратно. – Ничего не хочешь мне сказать?

– Да, Вер, – отвечает он и замирает как вкопанный. – Хочу. Хочу с тобой развестись.

Под ногами потрескавшийся асфальт, пахнет травой и землёй. Вера думает, что всё-таки хуже может быть.