Глава 1 (2/2)

Звуки вокруг обретали рельеф, становясь материальными. Каждая деталь фиксировалась с мучительной четкостью, выстраивая в голове одурманивающие образы, которые Питер силился никогда не допускать в недрах собственного разума.

В какой-то момент Мишель повисала на заломленных за спину руках, а в следующий — истерзанное тело ронялось на асфальт, безвольно принимая ливень грубых ударов, когда ее удушающе прижимали к бетонной стене двое здоровенных амбалов с вспухшими буграми желваков.

Питер бессильно заметался, пытаясь сбросить этот наркотический ступор. Отдавшись порыву, он с силой грохнул себя кулаками по вискам. Череп сотряс тяжелый гул, но хрупкая реальность продолжала осыпаться. Тяжелая капля пота скользнула по виску, застыв на линии упрямо сжатой челюсти.

Все тщетно.

В этой искореженной судьбе, в этих пугающе знакомых чертах лица Питер вновь видел ее — свою Эмджей; видел, как жадные руки терзают ее тело, как грубые пальцы разрывают одежду, впиваясь в бедра и пульсирующую жилку на шее. Искаженный страхом голос точно крюк вонзался в самую душу, заставляя кровь вскипать яростной решимостью. В груди клокотал рев, подобный тому, что испускает раненый зверь, адской смесью в жилах вскипал гнев. Каждый вдох отдавался присвистом в легких, а на загривке холодным потом выступал пристальный хищный зов разума — спасти, защитить, уничтожить.

Питер кинулся вперед с безрассудной отчаянностью, активируя веб-шутеры. Пара коротких щелчков, жесткие картриджи крепко вжались в запястья — меткий выстрел, и хлёсткий удар нити молниеносно вгрызся в одного из нападавших, оттянув захлебнувшуюся хриплым стоном тушу в противоположную стену.

Громила резко обернулся, сверкнув бешенством из-под низко надвинутой кепки. Лезвие ножа хищно блеснуло в руке. Питер ушел в сторону, уворачиваясь от размашистого выпада. Клинок со свистом рассек воздух, лишь поддев его по касательной — из рассеченного отверстия на предплечье потекла горячая струйка крови. Не давая опомниться, Питер атаковал снова — веб-шутер выплюнул очередной шелковистый жгут. Нападавший попытался разрубить его ножом, но липкие нити уже смыкались на запястьях, крепко стягивая руки. С яростным ревом он бросился вперед, ловко выворачиваясь из захвата, однако в ближнем бою его ждал сюрприз — металлические присоски с хрустом вспороли куртку. Питер ощутил вкус крови во рту, но адреналин перекрывал любую боль. Пытаясь обуздать силу, он нанес цепь коротких ударов в живот противника. Тот пошатнулся, выронив нож, и Питер тут же сбил его с ног крепким ударом, подсеченным веб-шутером. Голова преступника гулко стукнулась об асфальт, и тот растянулся на земле без чувств.

Откуда-то со стороны вновь донеслось сдавленное рычание и шаркающие звуки движения. Питер повел головой на звук — позади, в колыхающейся полутьме, прямо на него медленно наседал другой нападавший, вооруженный увесистой арматуриной. Питер попытался увильнуть вбок, но противник двигался стремительно. Тяжелый кусок металла вгрызся в бедро, вспарывая костюм и причиняя жгучую боль.

Амбал развернулся с низким рыком — кулак взвился по крутой дуге, рассекая воздух со звуком арбалетного болта. Секунды растянулись в липкие льдистые капли. Паркер ловко ушел влево, уклонившись от прямого удара; кирпичная кладка встретила нападавшего жесткой стеной, отпечатав костяшки в шершавый бетон.

Воспользовавшись заминкой противника, Питер сноровисто вцепился тому в запястье, крепко сбивая с ног ударом локтя под дых. Тяжелое тело рухнуло наземь с глухим стуком, но уже через мгновение вновь приходило в движение, яростно вращая конечностями, будто смертельно раненное животное. Коротким рывком Питер обрушился на нападавшего с новой силой, вкладывая в удар всю мощь молниеносного захвата — массивный хук низвергся на грузное тело с такой яростью, что мог проломить бетонную плиту. Удар смял грудную клетку с мерзким хрустом ломающихся ребер, взрывая из легких все остатки воздуха. Питер развернулся, не позволяя сопернику опомниться — колено яростно врезалось в скулу, отбрасывая голову в сторону. Из рассеченной брови ручейком заструилась кровь.

В ту же секунду Паркер нанес стремительную серию коротких ударов в челюсть и область солнечного сплетения, сбивая равновесие окончательно. Его соперник пошатнулся и начал заваливаться набок. Питер тут же отшвырнул его крепким ударом ноги в грудь, впечатывая массивное тело в торцевую кирпичную кладку. В воздух взметнулась почти осязаемая завеса из мельчайших частиц строительной крошки и паутинных волокон.

Внимание резко переключилось на ранее обезвреженного противника. Тот развернулся с низким рыком, занося над головой короткое полукруглое лезвие односторонней заточки, нечто среднее между ножом и кастетом. Не позволяя передышки, Паркер уже стремительно перегруппировался, нанося серию точных бросков сжатой в разящий кулак ладонью. Руки сотрясались разрядами сильной боли, но упоение битвой было слишком велико, чтобы замечать это. Телом овладела странная восторженная эйфория — адреналин окончательно захватил все инстинкты. Бугристые вены, вздувающиеся на лбу противника, капли пота на его переносице, трепещущие вибрации сокращающихся мышц — Питер видел все это с замедленной, точно составленной из отдельных кадров, ясностью макросъемки, чувствуя вкус соли и металла на одеревеневшем языке. Пульс участился, соленый пот жег глаза, смешиваясь с каплями крови из рассеченных ссадин.

Очередная струя паутины со свистом хлестнула в захлебывающегося глухими стонами противника, но безрезультатно — тот ловко ушел вбок, нацелившись на Питера, который, в свою очередь, успел заблокировать удар предплечьем, но тотчас уловил новое движение в слепом пятне. В последнюю секунду ему удалось резко отклониться назад, пропуская перед лицом тяжелое лезвие, с отвратительным лязгом проходящее сквозь бетон. Дюймом левее, и от лица Питера осталась бы лишь безобразная пародия. Едва ли маска была способна его защитить.

Питер метнулся вперед, стремительно нанося серию молниеносных ударов из всех точек. Движения обретали звериную легкость, воспаряя над медлительностью оппонента: тут удар локтем под ребра и короткий тычок в солнечное сплетение, там рубящий хук с разворота и обманная подсечка, вогнавшая нападавшего в глубокий нокаут от соударения с залитым грязью асфальтом.

Лезвие со звоном отлетело в сторону — Питер всей массой рухнул на упавшего, купаясь в жидких отбросах канализационных стоков. Новый полупрозрачный кокон крепко обтянул судорожно бьющуюся в конвульсиях тушу, однако замурованная в паутинных путах бесформенная масса все не унималась, по инерции увлекая парня за собой.

Мышцы сработали раньше сознания, высвобождая запредельный моторный ресурс. Тело взвилось вверх по баллистической траектории, упругим кошачьим броском устремляясь вперед по созданному им же вектору движения. Захват за плечо, рывок — Питер вогнал противника в бетонную кладку с такой силой, что на миг ему почудилось, будто тот провалился внутрь стены по самую грудь. Еще один разряд костяка — и окровавленное тело замерло, вжавшись в бетон. Пыльная взвесь начала оседать, окрашивая близлежащие лужи и ямы в алый багрянец.

Парень медленно выпрямился во весь рост, оценивая два рефлекторно подрагивающих кокона усталым, но безжалостным взглядом. Его уже хорошо избитый костюм изодрался в кровавые лохмотья, открывая взору ссадины и кровоподтеки. Адреналин понемногу улетучивался, оставляя после себя звенящую дрожь и опустошение. Звуки продолжали вращаться единым смазанным фоном, постепенно замедляясь до нормального восприятия, как вдруг резкий вдох заставил сердце сбиться с ритма. До слуха донесся приглушенный, сдавленный всхлип.

Питер встрепенулся, бросив затравленный взгляд в глубину переулка; там, жалкой скрюченной тенью возле стены съежилась та самая девушка — причина развернувшейся бойни. В огромных расширенных от ужаса глазах читался животный всепоглощающий страх.

В короткой вспышке секундного осознания по телу разлилось хлынувшее чувство гадкого омерзения. Эта девушка боялась его — не людей, которые жаждали совершить над ней жестокое насилие, — она боялась именно его! Он предстал в ее глазах монстром!

Питер онемел, не в силах пошевелить ни единым мускулом. Сковывающая паника сжала грудь в тиски, парализуя тело до последнего дюйма, и он начал хватать ртом воздух в безумных попытках вдохнуть, ощущая, как реальность начинает головокружительно двоиться. Сердце пропустило удар и ринулось вскачь, грозясь пробить ребра и вылететь в беспредельный вакуум, когда росчерки цепкой пустоты в самых уголках зрения эфимерно зашевелились и перед его затуманенным странным наваждением взором тонкими гравюрными штрихами начала проступать зыбкая женская фигура.

Тетя Мэй. Она была здесь, в том самом обличии, в котором он видел ее в последний раз. Она смотрела прямо на него, однако в ее глазах читалось … разочарование?

— Мэй? — парень попытался дотянуться до нее рукой, но ладонь лишь зачерпнула собой воздух — Я не чудовище, Мэй. Это же я, Питер.

В ответ женщина слабо дернула краешком губ, запечатлевая на истерзанном многочисленными ссадинами лице лишь тяжелую тень усмешки, упрека и горького осуждения.

Питер замер в холодном поту, пристально наблюдая за каждым движением призрака, и часто задышал, понимая, что на этот раз тетя Мэй явилась ему вовсе не как умиротворенное видение. Еще мгновение, и пространство вокруг закрутилось в бешеную спираль, распыляя последние крохи здравомыслия. Ленту реальности беспринципно рвали беспорядочно натекающие отовсюду образы: мучительные картинки прошлого, которые он так долго и безрезультатно пытался загнать в самые потаенные уголки собственной памяти. С каждой секундой они множились, засасывая все глубже и глубже, как в бездонную кроличью нору; расползались миражами во все стороны, в беспредельном многообразии принимая то формы счастливой, живой, приветливо окликивающей его молодой женщины, то обращаясь изломанным ожившим трупом, утрачивающим даже подобие узнаваемости.

Раскаленные клыки паники не унимались, впивались глубоко в затылок, медленно разрывая психику на лоскуты. Тетя Мэй снова умирала по его вине, на его глазах, и он никак не мог — даже не пытался — этого остановить.

Питер хрипло заскулил, сжимая окровавленными руками пульсирующие виски. Сознание отрешилось от всего постороннего — все внутри выло, свербело, раскалывалось в ничто. Это была пытка. Убивающая, нестерпимая пытка, и какая-то его часть действительно страстно желала остановить этот кошмар, но другая, более темная сторона, так и жаждала погрузиться в него с головой. Потому что это ОН убил ее. Именно он стал причиной ее гибели.

Питер уже и не помнил, как и зачем он очутился здесь, окруженный избитыми телами, изуродованными до невозможности опознания. Слова тети Мэй, бессвязный шепот ее окоченевших губ звучали для него не громче, чем посторонний шум, более бессмысленный, нежели завывания распоясывающегося по округе ветра.

Откуда-то раздался оглушительный хлопок — что-то постороннее пришло извне, будто из физического мира, разрубая на кусочки беснующуюся галлюцинацию. Питер ошеломленно застыл, немигающим взглядом провожая струйки крови, брызнувшие из вспоровшей его грудь свежей раны. Он даже не успел осознать, в какой момент стянутый плотным коконом в паре метров от него головорез сумел высвободить руку и, нащупав во внутреннем кармане рукоять старого нагана, сделал решающий выстрел в спину, после чего бездыханно затих.

Ослепительная вспышка агонии полоснула по нервным окончаниям, грудную клетку свело обжигающим спазмом. Каждый новый рваный вдох обжигал растерзанную плоть, высекая блики красных капель во все стороны. Сила тяжести постепенно брала свое, увлекая за собой.

Питер начал заваливаться на бок, чувствуя, как сила жизни покидает его вязкими толчками. Кровь теплым ручьем хлынула из уголка приоткрытых губ, распространяя солоновато-металлический привкус по языку. В последнем усилии он поднял голову, чтобы проводить взглядом ту самую девушку, ради спасения которой и ввязался во все это абсурдное недоразумение. Чужая миниатюрная фигурка быстро удалялась, пока отблески редких фонарей не поглотили ее окончательно.

Одеревеневшая рука стянула ставшую вдруг совсем непроницаемой маску с лица. Воспаленная скула резанула болью от соприкосновения с грубым бетоном: еще одна царапина растянулась вдоль щеки, разливаясь странной, словно вытянутой в нитку прохладой.

Питер снова попробовал сфокусироваться на последних крупицах сил, но сознание начало растворяться в эфемерном бреду. Реальность ритмично сжималась до пульсирующей точки, бесконечно растянутой, невесомой, отстраненной.

Вокруг что-то происходило. Что-то странное.

Каждая клетка разгонялась до умопомрачительных скоростей, позволяя разуму воспринимать происходящее в мельчайших деталях: окутавшие тело нити плотного, будто знакомого, алого тумана медленно обволакивали окровавленное тело одна за другой; усилие сопротивления выплескивалось визуальными потоками клубящихся вокруг деформированных силовых линий; рваные частицы алого тумана вихрились вдоль безвольно распластавшихся на земле конечностей, постепенно обретая четкие геометрические формы.

Питер отчетливо чувствовал инерцию навязанного движения: неведомо откуда доносящиеся неуловимые шепотки; замедлившиеся капли дождевой влаги, облепившие рельефы лица; смутные обрывки воспоминаний и отзвуки далеких голосов — все неумолимо смешивалось, множилось, терзало. Окружающие объекты — кирпичные стены, неподвижные тела двух головорезов, капли воды, даже воздух вокруг — начали тускнеть и терять очертания, точно сжимаясь в плотную ватную сферу. Красная пелена становилась все гуще и плотнее, отсекая его от реального мира. В доли секунды перед глазами пронеслись самые ценные образы: тети Мэй, Мишель, Неда.

Ослепительный всполох резанул по сетчатке до болезненно яркой вспышки; туман чуть вздрогнул и тяжело заколыхался, будто среагировав на потревоженный воздух, прежде чем ослабевшее тело пронзило невыносимой болью от кончиков волос до самых пяток. Реальность неудержимо смешалась, смазываясь в одну бесконечную красную полосу, будто сама материя вокруг Питера обретала невесомое подобие очертаний и контуров, чтобы через мгновение вновь растечься бесформенной рябью.

В этой чехарде из форм и беспорядочных завихрений само понятие пространства утрачивало всякий смысл.

Из марева алых потоков энергии, точно сквозь тонкий фокусирующий окуляр, медленно проступали блеклые руины городского ландшафта: четко различимые контуры переулков и глухих заборов, дымных труб и развалившихся доков. То была всего лишь одна смутная тень за краем восприятия, однако Питер разглядел в ней робкие намеки на нечто привычное и знакомое.

Квинс?

Не прошло и секунды, как Паркер почувствовал знакомый запах влажного промозглого холода, а в следующее мгновение безжалостная твердость под спиной всколыхнула стремительно ускользающие остатки сознания подобной электрическому разряду вспышкой боли. Тряпично обмякшая рука с хрустом ударилась об асфальт первой, вмяв тело в мягкую податливую массу под крутым углом. В свисте ударной волны все органы, кости, вены, нервные окончания слились в единую пульсирующую гематому мучительной агонии. Губы онемели от ударной отдачи, рот наполнился вкусом металла и гари. Сквозь застилающую глаза кровавую пелену Питер едва различал смутные тени строений вокруг и далеко не сразу осознал, что вновь лежит на мокром асфальте, совершенно изувеченный и истекающий кровью.

Время бесконечно растягивалось, даря редкие просветы между новыми схватками боли. С ними же изредка возвращались и жалкие крохи осознания.

В эти короткие передышки Питер приоткрывал запекшиеся веки и обрывками зрения пытался восстановить картину окружающей реальности. Тускло мигающее зрение выхватывало отдельные кадры, становившиеся все более знакомыми по мере того, как рассудок обретал временную ясность: вот голые кирпичные стены, мрачно нависающие отовсюду замшелыми кусками бетонных плит; вот ряды перекошенных мусорных баков, брошенных вповалку у разбитых служебных дверей; а там, чуть поодаль, ржавые переплетения пожарных лестниц и водосточных труб терялись во мраке уличных закоулков.

Питер не знал, сколько именно прошло часов, дней или недель с того чудовищного падения. Его разум куда-то бесследно ускользал всякий раз, стоило только попытаться вспомнить о причинах произошедшего. Жизнь безвозвратно стекала по бледной коже горячими струйками, медленно оставляя после себя лишь бесчувственную оболочку. На грани беспамятства все подробности утрачивали былое значение и стирались.

Все, за исключением одной…

— Пацан?

Питер хрипло выдохнул, изумленно глядя перед собой. Прямо перед ним из пустоты соткался хорошо знакомый силуэт — то была размытая человеческая фигура, — на первый взгляд даже слишком нечеткая для опознания. И все же он практически сразу догадался, кто именно явился ему в этом последнем предсмертном видении.

Медленно, будто боясь спугнуть хрупкую галлюцинацию, Питер наблюдал, как очертания фигуры начинают обретать резкость.

— М-м-мистер Старк? — имя ли это, или же всего лишь хриплый стон едва не захлебнувшегося в собственной крови собственного голоса? Ибо вне всяких сомнений, это был ОН — тот, кого Питер так часто видел в своих кошмарах после случившегося.

— Мать твою, Паркер?! — образ обрел вдруг плотность и зримые черты: неестественно бледный Старк склонился над его окровавленным телом, потрясенно накрывая ладонью изодранную грудь. — Какого черта с тобой произошло?!

Питер едва ощутил призрачное прикосновение, доносящееся словно из иного измерения. Глаза заволокло туманом боли, а губы сами собой расплылись в жалком подобии бесцветной улыбки.

— Держись, парень… Только не закрывай глаза, слышишь? Все будет хорошо, только не закрывай глаза! — голос Тони доносился будто сквозь осколки беззвучно лопающихся снарядов, становясь все более отдаленным и зыбким.

— Простите меня, — с трудом ворочая непослушным языком, прошептал Питер и, чувствуя, как чужие крепкие руки быстро подхватывают его под лопатки, окончательно провалился в темноту.