Глава LVI (1/2)

Наконец и на Бронзовом континенте появились первые признаки приближающихся холодов. Бронза расположилась на одном из самых благоприятных мест на карте мира, поэтому осень здесь была плавным продолжением лета, а зимы были тёплыми и снежными. Конечно, в прибрежных городах холодало значительно быстрее, чем в центральных, но по сравнению с северными землями даже сейчас, когда с моря подул сильный ветер, температура на улице позволяла ходить людям в легких накидках, а не утепляться мехами. Однако капитан пиратского корабля понимал, что рано или поздно, непогода доберётся и до таких райских местечек как это. Сейчас было самое время совершить набег на один из торговых кораблей, которые в это время как раз начинали возвращаться обратно в родные земли (большинство мореплавателей Бронзы с наступлением зимы переставали ходить в плавания до начала весны, поэтому это было последним шансом для команды Тамерлана поймать большой куш). После же можно было собрать все оставшиеся нужные вещи уже в городе и отправиться к южным морям. Осталось только подгадать нужное время и выбрать корабль «пожирнее».

Неминуемое отплытие и события прошлого вечера подтолкнули Пастыря к, казалось, самому отчаянному разговору с кузеном. Тибиль разбудил его рано утром, пропустив ради этого службу в церкви. Ему не спалось, грудную клетку не покидало тревожное чувство, что Тибиля даже подташнивало. Мужчина думал, что ему нужно было поговорить с Ферром по душам, тогда и тревога его покинет, и с Асмилем больше проблем не будет. Сам Тамерлан не был рад столь раннему разговору с кузеном. Он вообще не любил, когда его будили по пустякам, а этот разговор не нес в себе ничего важного. И все же, когда стук в дверь не прекратился спустя долгие мгновения великодушного и терпеливого игнорирования, Тамерлан взбешенно вскочил с кровати и открыл дверь.

— Что еще?! — рыкнул он, сжав губы.

— Доброе утро, — немного стушевался Тибиль. — Я хотел…

— Бери деньги и проваливай! — перебил капитан и пошел искать одежду, в которую спрятал монеты.

— Я не за деньгами, — тихо ответил Пастырь, — я хотел поговорить… о вчерашнем…

— Гос-с-споди, — почти обреченно выдохнул мужчина и устремил взор зеленых глаз на кузена. — Что? Что вчера? Мы отлично поговорили с Доном и без тебя все решили.

— Видел я, как вы поговорили, — хмыкнул Тибиль и закрыл за собой дверь, — и я как раз-таки о том, что вы без меня все решили. Почему то, что касается меня, решаешь ты? Без моего ведома, без согласия? Я не ребенок, Тамерлан.

— Прошу, не начинай! — почти взвыл кузен и даже встряхнул темные засаленные кудри.

— Этот разговор должен был состояться намного раньше, ты сам это прекрасно знаешь, — вздохнул Тибиль и опустил взгляд. После он, правда, снова поднял его на Ферроса, так как тот расхаживал перед ним в довольно простом одеянии. Тибиль уже давно не видел кузена в одних укороченных штанах, растянутых и выцветших от времени. Босой, неряшливый, со спутанными волосами, которые когда-то всегда были гладко расчесаны и перевязаны лентой в хвост. Да, перед Тибилем стоял уже не тот молодой принц, в чистой одежде, выглаженный, надушенный и припудренный к важному обеду или ужину. Но вопреки всему он почему-то продолжал видеть в нем что-то светлое, то, к чему был привязан и что любил в нем. Ведь должен же был он его любить за что-то? Что-то хорошее в нем должно было остаться!

— Это все моя вина, Тибиль, — вздохнул Тамерлан и, накинув на себя рубаху, опустился на постель. — Ты такой… такой наивный… иногда твоя наивность граничит с глупостью! И я виноват в этом! Я оберегал тебя, потому что… в конце концов, в тот день, когда ты увязался за мной… ты вряд ли отдавал себе отчет. Ты был совсем ребенком, а я так хотел сбежать из этого проклятого места… что не хотел ждать нового удобного случая ни дня! Ни часа! Ни минуты! А мне нужно было соврать тебе, что я просто решил прогуляться… нужно было остаться, чтобы ты остался дома.

Тибиль был весьма удивлен, что Феррос вдруг начал разговор сам, да и какой? Они никогда особо не возвращались к тому дню.

— Тамерлан…

— Но раз уж я прихватил тебя с собой, я должен был о тебе заботиться. Иначе что за безответственный поступок я совершил? — спросил мужчина, посмотрев на Тибиля. — А ты такой неженка, боги, все из рук валится… но я не осуждаю, в конце концов, тебя так воспитали. И я почему-то не стал тебя переучивать, сохранял твой мир в покое… и вот ты действительно вырос… а вроде бы остался таким же сопляком.

— Если не быть сопляком в твоем понимании означает быть вором и убийцей, то я лучше останусь сопляком, — ответил Тибиль.

— Ха, — усмехнулся капитан, — ты прекрасно знаешь, о чем я толкую.

— Да, но все же я не ребенок. И ситуация с Асмилем меня очень напрягает. Точнее, напрягает она тебя. Я не понимаю, чего ты так бесишься? У меня должен быть друг, хотя бы один! Я устал вечно быть никому ненужным и неинтересным…

— Господи, Тиб, да пойми же ты, что Асмиль общается с тобой либо из жалости, что маловероятно, либо чтобы мне насолить!

— Почему ты так в этом уверен?! Неужели ты правда считаешь, что все должны и будут крутиться лишь вокруг тебя одного?

— Да потому что я знаю его, я знаю тебя. Ты наивный болван, который глупо верит, что в каждом человеке есть что-то хорошее. Не спорю, что есть! Но Дон тебе не ровня! Он тебя испортит! Он не даст тебе самостоятельности, просто к тому, какой ты сейчас, прибавится еще и то, что ты вообще пропадешь с ним. Будь мне все равно, я бы ничего тебе не сказал! Но я несу за тебя ответственность, от которой меня тошнит уже долгие годы. Так будь добр, скажи мне спасибо!

Тибиль понуро опустил голову и поджал губы. Ему было приятно, что Тамерлан проявлял свою заботу. Но эта забота делала его раздражительным и несчастным. И пусть маленький Тибиль и правда не понимал, что делал, когда сбегал с принцем покорять мир, сейчас он остро ощущал вину. Вину за то, что стал настоящей обузой, якорем на шее Тамерлана.

— Я освобождаю тебя от этой ответственности. Даже если все так, как ты говоришь, дай мне самому понять, как я ошибся, — попросил Тибиль, — потому что… если со мной не будет никого рядом, я тоже пропаду. Тебе не понять, каким одиноким я себя чувствую… дай мне хоть ненадолго почувствовать себя не таким.

— Но у тебя же есть я, — слабо улыбнулся Тамерлан.

— В том и дело, что тебя нет, — обиженно ответил младший. — Я не хочу показаться неблагодарным, я ценю все, что ты делаешь. Но мне тебя не хватает. То, что я вижу тебя и иногда с тобой говорю… это не то же самое, что иметь друга. А я хочу иметь друга, Ферр.

— Дон не друг тебе… того и гляди, он распустит руки. Я вижу все это наперед. Он тобой воспользуется и все.

— Пусть так, но я хочу разочароваться в нем сам. Точнее… я не хочу в нем разочаровываться, потому что такого никогда не случится. И, пожалуйста, оставь его в покое.

— Ну, смотри… потом сам же прибежишь плакаться. А я скажу «Я тебя предупреждал».

На этом разговор был все же закончен. Тибиль был донельзя опечален, хотя добился своего. Но предсказания Тамерлана его вовсе не радовали.

— Кстати… можешь дать денег? — напоследок спросил Пастырь, чтобы сменить тему.

— И все же ты неисправимый болван, — добро хохотнул капитан и вручил кузену мешочек с монетами.

***

Асмилю же для разговора с Ферросом понадобилось гораздо больше времени, чем Тибилю. Сначала пират отговаривал себя из-за того, что у него ещё толком не зажил глаз и разбитые губы, а, если вдруг что-то пойдёт не так, получать по больному месту дважды уж никак не хотелось; потом он пытался настроиться морально: Дон не знал, чем мог закончиться их диалог с Ферром, но каждый раз придумывал наихудший исход, а для такого нужно было быть действительно подготовленным. И так Дон Асмиль пробыл в раздумьях и уговорах четыре дня, а на пятый решил, что если он сам не появится перед капитаном, то Тамерлан сам изъявит желание встретиться с ним, и вот это уже могло действительно плохо кончится.

Поэтому на заходе солнца Дон пришёл в гостиницу, где обосновался Король пиратов. Поднявшись на второй этаж, молодой мужчина прошагал к нужной двери и неуверенно постучал — в ответ молчали. «Может, его нет в комнате? Может, он отправился в бордель или трактир?» — надеялся про себя Асмиль, пока дожидался ответа из-за двери. Но все надежды Морского Черта стремительно рухнули, когда вместо ответа дверь попросту отворилась.

— Неужели? — со смехом выдохнул Феррос и жестом пригласил гостя войти. Асмиль коротко кивнул и зашёл внутрь.

— А я уж думал, что я тебя тогда приложил слишком сильно и придётся самому наведаться, — улыбнулся мужчина, затворив дверь.

— Приложил ты меня прилично, не спорю. И я ждал пока отёк спадёт, — оправдывался Дон. — Но…

— Перед смертью не надышишься, да? — хохотнул капитан и прошагал к Асмилю ближе. Кажется, Тамерлан был в отличном настроении, что нельзя было сказать про понурого рулевого. — Ничего этого бы не было, если бы ты вовремя прекратил этот цирк, — вновь повторил свой вывод Ферр.

— Не было цирка… — вставил своё слово Дон, опустив серый взгляд.

Тамерлан встал напротив рулевого и, оглядев лицо Асмиля (под глазом до сих пор красовался желтовато-фиолетовый синяк, а на нижней губе был заметен затянувшийся рубец), приподнял парня за подбородок, от чего тот еле заметно поморщился. Как же Дону с его южным темпераментом не нравилось быть безвольной куклой в чужих руках, но также брюнет понимал, что только изобразив полное послушание он мог вновь вернуть все на свои места.

— Я правда не хотел, чтобы до такого дошло, но ты мне просто не оставил выбора, — проговорил Тамерлан, продолжив рассматривать лицо своего бывшего любовника. — Ты перестал слушаться меня. Я сначала просил по хорошему. Потом приказывал. Угрожал даже. Но тебе было плевать на все это, ведь так? И ради чего? Что ты решил мне доказать? — казалось, мужчина действительно не мог понять причину, по которой Асмиль решил пойти на все эти жертвы. Феррос просто не мог поверить, что Дон увидел в его брате что-то кроме прекрасной возможности отомстить или позлить своего бывшего возлюбленного.

— Я ничего никому не доказываю, — твёрдо изрёк пират, подняв взор на мужчину. — Наша ссора и моя дружба с Тибилем — это просто совпадение. Если бы я действительно хотел мстить, мне бы было легче изводить твоего братца издевательствами, а не играть в закадычных приятелей. Я мог просто продолжить отказывать тебе и в довесок травить насмешками Тиба.

— Мне совершенно не нравится тот расклад, который сейчас у нас с тобой произошёл, — недовольно нахмурился Феррос, так и продолжив удерживать подбородок Дона. — Мне это надоело. Ты мне дорог, только поэтому ты ещё остаёшься членом моей команды. Пойми, мне намного проще найти другого рулевого, чем терпеть с твоей стороны неуважение и твои нелепые выходки. Но я терплю. Имей и ты уважение и подчиняйся приказам, которые тебе отдаёт капитан, — строго начал Ферр. — Ты совсем отбился от рук. Ты дерзишь мне, идёшь наперекор. Мне даже силу пришлось применить. А все из-за чего? Из-за моего дурочка брата?

— Твои приказы касаются моей личной жизни. Я не раб, чтобы ты мог указывать мне, с кем я могу общаться, а с кем нет, — возмутился Асмиль и, на всякий случай, сделал шаг назад.

— Ты волен делать все, что захочешь, что не противоречит уставу корабля! Но Тибиль мой кузен. Я в ответе за него! И я никак не пойму… на кой-черт он тебе слался?! — с возмущением и искренним удивлением изрёк Феррос.

— Он хороший парень… и, — начал было уверенно Дон, но затем на мгновение задумался: а действительно, зачем он ему? Почему вдруг Пастырь приобрёл такую ценность, что Морской Черт был готов ради него терпеть побои и подобные беседы с капитаном? В какой именно момент святоша вдруг приобрёл такую ценность?

— Он хороший. Я не спорю. Но тебе то «плохому» он зачем? — не унимался мужчина.

— Кажется, после того, как его избили… — пытаясь осознать, откуда растут ноги этой странной привязанности, продолжил Асмиль, — я почувствовал какую-то ответственность за него. Мне показалось, что все, что произошло с ним несправедливо… и то, что с ним почти никто не общается несправедливо, что он так одинок и никому не нужен…

— Он не сиротка и не бездомный котёнок, Дон. У него есть я. Я тот, кто несёт за него ответственность и оберегает его. И, как я понимаю, тобой движет… жалость? — чуть успокоившись, вскинул темные брови Тамерлан. Недавний разговор с Тибилем имел эффект на капитана, но все же он не привык сдавать своих позиций.

— Это не жалость, хоть мне его и было тогда искренне жаль, — нахмурившись, проговорил Асмиль и вздохнул: «Может, это правда жалость? Но жалость плохое чувство, а я отчетливо чувствую нечто хорошее: привязанность, доверие…»

— Нет. Он правда отличный парень и мне нравится находиться рядом с ним. Это не жалость, — уверенно закончил сероглазый.

— Нравится находиться рядом, говоришь? — мужчина с силой выдохнул и потёр ладонью глаза. — Ох, Асмиль… мне кажется, ты совсем запутался. Возможно, ты пытался заменить меня моим братом? Или найти в нем то, что не смог найти во мне? Может дело в этом?

Дон с изумлением уставился на Тамерлана, искренне удивившись тому, как капитан все вывернул в свою пользу, и хотел возмутиться, но в последнюю секунду поймал себя на мысли, что, возможно, Тамерлан действительно хоть и очень отдаленно, но прав. Ведь Морской Черт и правда нашёл в Тибиле то, чего ему так не хватало с Ферросом. Однако Дон все же произнёс то, в чем уже успел себя убедить:

— Нет, дело не в этом. Мы хорошо ладим с Тибом. Я в нем вижу друга, не больше.

— Неужели? А что он видит в тебе? Ты знаешь? — с вызовом изрёк капитан. — Я не хочу, чтобы он запутался. И не хочу, чтобы он стал таким как… я или ты. Ты понимаешь?

— Он не станет.

— Уже становится. Я это вижу. Ладно то, что он стал наглее, и лучше. Но! Он ведёт себя как ребёнок, всегда так себя вёл, и он также берет пример с его окружения. И тут уже вопрос, являешься ли ты хорошим примером?

— Ну, с тебя же он пример не взял, слава Богам, — тихо отозвался Дон, тут же пожалев об этом, так как мужчина быстро двинулся в его сторону.

— Потому что я не был с ним так близок, — низко изрек Ферр, нависнув над парнем. — А судя по тому, как он глаза прячет и краснеет, когда речь идёт о вашей так называемой дружбе, что-то между вами да было. Или же… он бы хотел, чтобы было. И теперь подумай, можешь ли ты для него служить хорошим примером любовника? Я сомневаюсь, — сердито закончил Феррос. Дон, не выдержав тяжёлого взгляда капитана, опустил взгляд в пол и даже заметно наклонил голову.

— Поэтому, — со вздохом чуть спокойней проговорил Ферр, — услышь меня в последний раз. Брось это дело. Я не заставляю тебя возвращаться ко мне, но если надумаешь… я закрою глаза на все, что произошло ранее. Но Тибиля портить не смей. Это все равно, что совращать ребёнка. Он не понимает ни черта. Хочешь играть в друзей? Попробуй. Но помни мои слова и знай, что я категорически против.

— Он отнюдь не ребёнок и не страдает слабоумием… но я тебя услышал и понял, — не поднимая глаз, кивнул рулевой.

— Я надеюсь… — отозвался капитан, — и, как ты понял, то, что я против — это наш с тобой секрет. А теперь проваливай и найди себе кого-нибудь другого для жалости и прочей чепухи.

***

Утро для наследника началось раньше обычного. Его разбудил Паскаль, отодвинув тяжелые гардины в сторону, чтобы в покои принца проник яркий солнечный свет.

— Ваше Величество! — воскликнул он громко. — Этой ночью из столицы прибыли лекари! Виктор и Ленц. Они желают немедля осмотреть Вас, чтобы написать подробный отчет о Вашем самочувствии Ее Величеству королеве Оливере.

Вилмар сильно зажмурился и уткнулся лицом в подушку, чтобы хоть так избежать солнечного света.

— Хорошо… — только и выдохнул он. Возможно, не будь комментария о матери, он бы послал их к черту, но забота матери для него была слишком дорога, чтобы показывать свои капризы.

В последующие минуты в покои вошел Лазарий, а за ним старик Ролв (лекарь северного замка) и двое мужчин, один чуть моложе другого, а вместе с ними две девушки в желтоватых одеждах королевского лазарета. То, как взмыли вверх брови наследника при виде весьма симпатичных помощниц, не ускользнуло от колдуна. Маг тут же вспомнил слова Тадэуса об этих особах.

Лекари подробно расспросили Лазария еще по дороге в покои, теперь же они осматривали довольно скверную рану и переговаривались с лекарем замка.

— Что же, — выдал Виктор после размышлений, — мы получили от Его Преосвященства Арахни довольно много мазей и настоек, — услышав последнее слово, Вил покосился на кувшин и скуксился, что даже повеселило колдуна. При всей своей напускной важности осталось в нем что-то детское и милое. — Ее Величество Оливера тоже передала некоторые вещи. Все не так плохо, как мы предполагали. Честно сказать, все очень даже неплохо! Кина, Вета, — подозвал он девушек указательным пальцем, — помогите господину Ленцу сделать перевязку.

Наверное, впервые за долгое время Вилу была так приятна процедура перевязки. И если со старым лекарем он мог капризно шикать на жгучие растворы или порошки, то в этот раз со всей храбростью не издал и звука.

— Как бы Вы описали боль от раны? Болит больше внутри или на поверхности? — продолжал спрашивать Виктор. — В таком положении Вам больно?

— Терпимо, — коротко отвечал Вилмар, — как, по-вашему, я объясню, снаружи болит или внутри? Меня едва не вспороли, потрудитесь сами догадаться!

— Конечно, Ваше Величество, — стушевался лекарь и вытащил из своей сумки мутный бутыль с неразборчивой (от водяных разводов) надписью, — Ленц, думаю, стоит обработать и этим.

— Что это? — напрягся Вил. Он вообще не любил всякого рода непонятные склянки.

— Честно сказать, я не имею представлений, что это, — признался лекарь, от чего у принца распахнулись губы в возмущенном выдохе, — эту эссенцию передала Королева.

Лазарий с интересом посмотрел на небольшой бутылек с пробкой. Он даже подошел ближе и взял его в руки, хотя вряд ли смог бы распознать составляющее этой жидкости.

— И как ее использовать? — спросил он, встряхнув его в ладони.

— Несколько капель на рану, — ответил Виктор, — давайте я…

— Я сам, — перебил колдун и откупорил емкость. Пахла эссенция очень резко и малоприятно, даже нос щипало, если вдыхать прямо из горлышка. В пробку была вставлена стеклянная палочка, что позволяло действительно работать с жидкостью каплями.

Лазарий подошел ближе к постели и улыбнулся. Вила вот-вот готовы были перевязать, но теперь ему пришлось снова лечь.

— А это безопасно? — все же спросил он.

— Это от твоей матушки, — нахмурился маг, — почерк точно ее, — указал он на сам бутылек, — лежи смирно, это всего лишь жидкость.

— В озере тоже всего лишь жидкость, — буркнул принц.

Колдун проигнорировал замечание принца и поднес стеклянную палочку к ране. Парень с нетерпением ждал, когда капля сорвется в рану, и стоило этому произойти, Вил все же недовольно промычал и дернулся. Капля жидкости в ране зашипела и запузырилась, образовав пену.

— Почему ее методы всегда такие болезненные? — тихо спросил принц, пока Лазарий изучал реакцию.

— Потому что твоя мать — великая женщина, — ответил маг и без жалости прокапал всю длину раны под сдавленное мычание наследника, — ну, вот и все! Можно перевязывать!

— Очень больно? — отважилась спросить одна из помощниц, когда они принялись за перевязку.

— Терпимо, — бросил Вил. Лазарий даже закатил глаза, благо стоял в этот момент к принцу спиной.

— Что ж, я оставлю это у себя, если не возражаете, — озвучил Лазарий и уже убрал бутылек в складки мантии. — Паскаль, самое время для завтрака! Думаю, со сборами принцу помогут и без тебя, — распорядился он.

— Лазарий, стой! — подал голос блондин.

— Да, Ваше Величество? — обернулся колдун.

— Позавтракай со мной.

— Как пожелаете, — кивнул он и слабо улыбнулся. Честно сказать, маг был удивлен, что на завтрак Вил не оставил с собой одну или сразу обеих помощниц. Может, Тадэус и был прав, что они развеселят его, но Лазарий впервые допустил мысль, что Вила новые юбки вовсе не заинтересовали.

***

Утро Инквизитора было не менее насыщенным: он прочел все письма из столицы, которые ему еще ночью передал Виктор. Обычно отец излагал свои мысли на целые полотна, однако в этот раз письмо Короля заняло сразу несколько страниц. Было неожиданным читать от Короля письма такого содержания, ведь обычно указы Вильгельма были достаточно короткими и сухими. Здесь же чувствовалось влияние Королевы, уж больно тяжело Тадэусу было поверить в искренние переживания за Вилмара. В письме так же обозначались прискорбные инструкции на случай, если дела обстоят скверно, и лекари вовсе не понадобятся. К удивлению Инквизитора, Вильгельм просил привезти прах своего сына, так как лишь прах выдержит столь долгий путь домой. Конечно, он молился Богу о его здравии и не желал прибегнуть к такому указу. Но больше Тадэуса увлекло даже не это. В письме обозначалось, что после зимы, как только северные воды будут более или менее спокойными, он назначит нового наместника и отправит его с близкими и слугами на Север. На Вилмара возлагалась роль должно передать все приведенные в порядок дела и через еще одну зиму вернуться в столицу. Если же Вилмар все же покинул этот мир, данная роль возлагалась на Тадэуса вместе с транспортировкой праха наследника в ближайшее время, пока это еще было возможным без риска утраты столь ценного для них человека. Дальше говорилось о затратах на Север, которые сейчас столица не могла покрыть, а также о тяжелой политике с Золотым Домом и неизбежностью отдать большие и богатые земли в уплату долгов.

— Однако… — в который раз выдохнул Тадэус, перечитывая письмо вновь и вновь. Новости столицы обрушились на него комом, но он явственно понимал, что по большому счету он никак не мог повлиять на события, а, значит, они были для него не такими уж и важными. Но назначенная дата отплытия обратно в столицу Инквизитора невозможно обрадовала. Осталось переждать всего-то две зимы, одна из которых уже вот-вот наступит.

Вместе с тем мужчина поймал себя на мысли, что он даже рад задержаться тут на год, ведь Тадэус возвел свой первый храм и потому относился к его убранству и служащим в нем с особым трепетом. Он был донельзя собой доволен, хотя, конечно, никогда об этом не распространялся и больше походил на человека, которого так или иначе что-то всегда не устраивало, и он требовал все переделать.

Отогнав мысли о долгах, землях, Золоте, отплытии и прочем, Инквизитор вернулся к подсчету средств, которые он еще мог выделить на храм в силу жесткого бюджета, так как никакой помощи из столицы не ожидалось.

В этот момент в дверь несильно постучали. Тадэус, совершенно не ожидавший гостей, невольно нахмурился.

— Войдите, — твёрдо изрёк Инквизитор, отложив документы чуть в сторону. Дверь приоткрылась, и в неё быстро прошмыгнул рыжий вор, также поспешно заперев дверь за собой.

— Здравствуй, — коротко кивнул Азарис. — Я тут по одному важному делу… Я сейчас не сильно тебя отвлекаю? — с небывалой для себя серьезностью проговорил Зуар и подошёл чуть ближе.

Мужчина сложил перед собой руки на столе, немного скрестив ладони и заинтересованно посмотрел на Азариса.

— Твоя предупредительность меня даже озадачивает, — ответил мужчина и немного нахмурился, — ты что-то натворил?

Зуар невольно усмехнулся, вскинув брови.

— Почему сразу я что-то натворил? Может, кто-то другой, — изрёк плут, устремив на Дэуса совершенно честный взгляд. — Так… ты очень занят?

Складка между бровей у мужчины пролегла глубже.

— Допустим, нет, — ответил он.

Инис подошёл ещё ближе и начал, заметно понизив тон голоса:

— Я тут кое-что обнаружил. И хотел сообщить сначала тебе. И, если ты действительно сейчас можешь уделить на это время, то я бы хотел, чтобы ты оделся и проследовал за мной, — как-то загадочно поведал вор.

В силу своих убеждений Тадэус резко поднялся с места, захлопнув перед собой книгу расходов. Ему речь Азариса показалась донельзя подозрительной, да и вся эта история дурно пахла.

— И что это? — не без тревоги в голосе спросил Тадэус. — Где это? И в чем, собственно, дело?

— Боги, Дэус, — уже в полный голос отозвался рыжий и выставил вперёд руки, — это не что-то опасное! Находится недалеко от замка…

— Тогда что это? — с нескрываемым подозрением поинтересовался он. — Ты даже объяснить не можешь! Это что-то явно нехорошее…

Мужчина быстро вышел из-за стола, накинул на себя утепленную мантию и направился к двери.

— Дэус, это не то, что ты думаешь! Просто… подобное сложно объяснить не разобравшись.

— Пошли, — почти скомандовал Инквизитор и уже в холле все же высказался, — вообще я рад, что в тебе проснулся дух авантюризма, но, надеюсь, это что-то очень безобидное.

Перед тем, как последовать за Инквизитором, Зуар тихо выдохнул и потер большим и указательным пальцем глаза: любил же Тадэус уже с самого начала усложнять все. Почему-то любые начинания вора Тадэусом воспринимались лишь в отрицательном ключе.

— Дэус, давай, перед тем, как мы выйдем за ворота, ты немного успокоишься… — в сердцах высказался Азарис, когда они уже спускались по лестнице.

— Я совершенно спокоен, — невозмутимо обронил он и последовал вперед, словно уже знал дорогу.

— Агась, — безнадёжно выдохнул шут и поспешил поравняться с Первосвященником. — Я так смотрю, ты уже и картину себе какую-то обрисовал и место знаешь, может, тогда без меня сходишь? — с иронией поинтересовался Азарис.

— Не умничай, — бросил мужчина в ответ.

— Нам после главных ворот налево, вдоль стены, а затем в лес, — ответил вор.

— Может, ты мне все же скажешь, что там?

Зуар приостановился, видимо, прикидывая в голове, как можно охарактеризовать это, а затем еле заметно нахмурился.

— Мне кажется, это самоубийство, — изрёк рыжий поджав губы.

— Не понял, — Инквизитор даже остановился, вперевшись взглядом в вора. — И это не что-то плохое?!

— Пойдём, все сам увидишь, — быстро проговорил Азарис и пошёл вперёд.

После того, как вор и инквизитор вышли за главные ворота, Инис заметно ускорился. Он действительно повёл Тадэуса сначала вдоль южной стены, а затем резко свернул в сторону леса, сообщив, что ещё осталось идти совсем немного. Несмотря на то, что был всего лишь конец лета, многие из деревьев уже успели пожелтеть, а другая часть даже начала избавляться от увядшей листвы. В это время года благодаря быстрой смене климата в Северном лесу можно было найти как ковёр из разноцветных листьев, так и некоторые цветущие растения, которые начинали «уходить в спячку» лишь с появлением первого снега. Такой резкий переход от зелёных кустов с ягодами или цветами к пожухлой и темной траве придавал здешней флоре какую-то сказочную атмосферу. И, возможно, если бы Тадэус сейчас шёл не в таком накрученном состоянии, то он бы даже смог оценить необычность и красоту северной природы.

Тем временем Зуар завёл Инквизитора к небольшому, заросшему сухими кустарниками холму, который хаотично был обложен большими валунами.

— Труп находится за холмом, — поведал Инис и первым двинулся к месту происшествия. Тадэус молча шел следом, прикидывая, кто из слуг мог свести счеты с жизнью таким образом и по какой причине. Самоубийство было одним из непростительных грехов!

— Так… — проговорил рыжий, как только они подошли ближе. Тадэус прошагал вперёд, чуть отодвинув вора в сторону и начал вглядываться в холм в поисках тела. Однако на удивление Инквизитора трупа кого-то из слуг он так и не увидел. Единственное, что Тадэус смог разглядеть (да и то не сразу), был мёртвый заяц: животное запуталось в веревке, которую, вероятно, по своей неосторожности забыл какой-то охотник. Животинка как-то просунула голову в узел и в попытках выбраться сделала ещё хуже, попросту удушив себя.

— Я бы хотел выдвинуть несколько теорий, — сообщил Азарис, всем корпусом повернувшись к Тадэусу. — Скорее всего он просто запутался в веревке, но мне больше думается, что это был акт самоубийства. Он был непростой заяц. Он был слишком умным и… несчастным. И поэтому решил свести счеты с жизнью вот так нетипично. Возможно, тягости мира давили на него и ему надоело быть просто жертвой обстоятельств. И он решил, мол, хрен я буду подстрелен, не позволю кому-то вершить свою судьбу! Подохну сам! — как можно серьезнее (и даже трагично) изрёк шут, всеми силами сдерживая смех. — Но… я, конечно, готов выслушать и твои предположения.

— Ты что, серьезно? — опешил Тадэус, уставившись на Азариса. Он несколько раз перевел взгляд на несчастное животное, которое вскоре все равно станет добычей снующих по лесу лисиц.

— Ну так ты посмотри внимательнее, он явно спланировал все это! — продолжал комедию плут.

Лицо мужчины сменило несколько эмоций сразу, а врезавшая между бровей складка была явным предзнаменованием пламенной речи. Инис даже съежился внутри, поняв, что перегнул палку, но вместо гневных тирад Тадэус вдруг расхохотался. Неожиданностью было то, что Дэус рассмеялся так громко, Инис вообще не помнил, чтобы тот так смеялся когда-либо.

Безусловно, Тадэусу было даже жаль зайца, но в сравнении с тем, что он успел себе придумать, ситуация с животным казалась ему действительно смешной.

— Фух, а я уж думал, ты ругаться начнешь, — хохотнул вор.

— Ну ты и дурак, Азарис, — хохотал Тадэус и даже в шутку дал вору несильную затрещину.

Инис хотел возмутиться, но вид веселого Инквизитора почти лишил его дара речи. Тадэус сейчас казался ему простым, лишенным всей напускной суровости и тягот своего призвания, обычным человеком, который обладал все же довольно странным чувством юмора. В этот момент, пока вор наблюдал за мужчиной, что не мог совладать со смехом, Инис даже отметил, что чуть ли не впервые Тадэус выглядел молодым мужчиной, а не суровым дядькой.

— Я впервые вижу, чтобы ты так смеялся, — улыбнулся вор, — зрелище не для слабонервных.

— Ну тебя, — посмеивался Тадэус, — я себе такое представил, а тут зайка повесился, — пропыхтел Инквизитор и снова захохотал, схватившись за живот. Честно сказать, Инис не находил этого несчастного зайца таким смешным, но смех Тадэуса был донельзя заразительным. Вор все же не сдержался и тоже захохотал, но больше над реакцией мужчины.

— Не шути так больше, — попытавшись придать голосу серьезности, выдохнув мужчина, чуть успокоившись, — вообще-то это не смешно.

— Правда что ли? — рассмеялся вор. — Это говорит мне человек, который хохотал четверть часа?

— Ну, не четверть, — поправил Тадэус, — но в целом, это правда не смешно. И ради этого ты отвлек меня от дел? Ради этой тушки?

— Ради того, чтобы ты хоть немного отвлёкся и прогулялся со мной, — продолжив улыбаться, отозвался рыжий. — Ты вновь стал загонять себя работой и целыми днями просиживать в кабинете. Я решил, что если я просто предложу пройтись, ты мне откажешь, — начал пояснять вор, — утром я выходил прогуляться и случайно наткнулся на этого бедолагу. Мне, конечно, его стало жаль, но в этот момент у меня родилась идея. Поэтому я придумал незамысловатую историю с самоубийством. Извини, если напугал сначала.

— Что же, смею заметить, тебе удалось отвлечь меня и заставить покинуть стены замка, — кивнул Тадэус и медленно пошел по пожухлой траве и опавшей листве, — да и в целом я даже рад, что мне есть, чем себя занять. Работы в этом году у нас будет очень много, — проговорил он. От услышанного улыбка Зуара медленно сошла на нет и рыжий тихо выдохнул.

— Да… я рад, что ты в этом видишь плюсы.

Мужчина бросил взгляд на потухшего вора. Не было ничего странного в том, что он не разделял этой радости. В конце концов, это лишь отнимало время, которое они могли бы провести вместе в безделье.

— Но есть и хорошая новость. Ты, наверное, уже слышал, что из столицы прибыли лекари? — вор кивнул, и мужчина продолжил. — Вместе с ними я получил приказ короля. Через две зимы мы отправимся домой, здорово, как считаешь?

Инис с удивлением вскинул брови, а затем перевёл взор янтарных глаз в сторону.

— Я, конечно, рад покинуть это промёрзлое место, в котором даже и лета то нет… но что-то меня тревожит в этой новости. Мне почему-то кажется, что в там нас особо-то не ждут… — Зуар заметно нахмурился, — Я помню, какие отношения у Короля с принцем. И не думаю, что они как-то изменятся. А вдруг станет ещё хуже? Хуже, чем здесь?

— Я ожидал более радостной реакции на эту новость, — удивился Тадэус. — Почему там будет хуже?

— Потому что у меня какое-то плохое предчувствие, — ответил Азарис, — тут, на Севере, ужасно холодно, большое количество «веселых и задорных» казней. Но почему-то мне кажется, что это возвращение, обмен шила на мыло, понимаешь?

— Я не думаю, что в столице будет хуже, чем здесь. Мне кажется, ты уже и забыл, как не хотел ее покидать, — усмехнулся Инквизитор.

— Я не хотел плыть в зиму, на столицу мне ровным счетом все равно, — повел плечом вор. — Слушай, Уся, — Тадэус слегка нахмурился, он все еще не привык к такому ужасному сокращению своего имени, — может, все же опробуем мой не осуществившийся план? — слабо усмехнувшись, Зуар подошёл к Тадэусу вплотную, — только ты и я… и весь мир у наших ног.

Инквизитор красноречиво вздернул бровь и опустил взгляд на мечтательную физиономию парня. Конечно, он помнил о предложении сбежать. Возможно, лет десять назад он и готов был бы сбежать хоть на край света. Но времена таких бездумных подвигов давно прошли.

— Инис… — послышался тяжелый вздох.

— Да шучу я, — как-то невесело отозвался рыжий, — я знаю, что ты предан королевству, Дому Серебра, Вилмару. Просто… я то нет.

— Это не то, что стоит озвучивать, Азарис, — посоветовал мужчина, — ты обязан быть предан этой стране и ее королям.

— Единственный, кому я предан и всем обязан, это ты, — продолжил вор, — и только поэтому я даже и не думаю о том, чтобы свалить куда подальше от всего этого. Знаешь, мне не совсем по душе вся эта компашка. Точнее, Вилмар неплохой парень, но его жажда власти сравнится лишь с жаждой силы мага. Мне порой бывает совсем не по себе рядом с ними.

— Послушай, — улыбнулся Тадэус, — эти двое… еще не совсем осознают, кто они. Вилмар по своему положению жаждет власти, но король — это не только власть. По факту он слуга народа. То же и Лазарий, ему хочется считать, что он властен над силой нам неведомой и, полагаю, очень темной… но чем больше он увлекается этой ересью, тем больше заковывает себя в цепи. Ни одно существо не может стать властелином тьмы и подобной силы, потому что эта сила и есть нечто высшее, и только она сама управляет теми, кто к ней прибегнул. Когда они оба поймут это, все изменится. А я все же надеюсь, что они поймут.

— Да, но… сейчас же все так, как есть. Мы ведь те, кто мы есть здесь и сейчас. И они… знаешь, я… не разделяю их ценности. Даже твои… — вор бросил взгляд на Тадэуса, — я не стремлюсь к власти и безмерной колдовской силе, меня не особо волнуют титулы, я не ощущаю чувства долга перед Серебром, я не умею и не хочу убивать ради места рядом с троном. Ты, наверное, меня не понимаешь, да?

— Ну, ты и не обязан желать чего-то подобного, — после паузы ответил Тадэус, — ты все же кочевник и в прошлом, и по натуре в целом… да и то, что тебе все это чуждо, говорит лишь о том, что ты еще не совсем пропащий человек! — Дэус улыбнулся и закинул руку на плечи вора. — Жизнь при дворе кажется красивой и райской только тем, кто смотрит на это издалека. Тебе выпал шанс посмотреть, как все это выглядит изнутри, и я рад, что ты не видишь в этом счастья. Ведь кто-то во всех этих интригах счастлив и жизни без заговоров не представляет. Я рад, что ты не такой.

— Я рад, что ты считаешь меня не совсем пропащим, — слабо хохотнул плут, а после обнял инквизитора. — Мне будет тяжело свыкнуться с мыслью, что я на стороне парочки, которая варит яды и хохочет, когда они правильно действуют. Но я постараюсь.

— Ты привыкнешь… человек ко всему привыкает… Они, в целом, не так уж плохи. Никто ведь не заставляет тебя поступать так же.

— Нет, я не говорю, что они плохие. Просто их методы меня удручают. И мне почему-то кажется, что рано или поздно мне придётся поступать так же. Тем более я уже могу считать себя соучастником. Но я, конечно, безумно рад, что я не на месте Паскаля, — Зуар слабо оскалился и поднял золотистый взор на мужчину.

— Давай оставим этот разговор, — предложил мужчина, — мы не можем знать, что будет. Но на месте Паскаля ты вряд ли окажешься, ведь ты сейчас на своем месте и никто тебя не гонит.

— Совсем-совсем не гонит? — хитро улыбнулся рыжий, обняв левой рукой Инквизитора за шею.

— Совсем-совсем, — заверил его Тадэус и огляделся вокруг. В лесу они явно были одни, но все же мужчина не решился на ответные нежности и отстранился. — Кхм… что же, прогуляемся сразу до города? Идти полдня, не меньше.

— Ну, мы можем вернуться в замок, взять лошадей и съездить к храму. Ведь я так и не посмотрел на него, — предложил плут и повёл плечами. — Давненько мы с тобой не проводили время вместе, не находишь?

Тадэус улыбнулся. У него было много причин отложить поездку на пару дней. В конце концов, он должен был еще все доложить Вилмару, а там было не так много хороших новостей. Долг велел поступить так, как должно, но Тадэус почему-то согласился с Инисом.

— Хорошая идея. Но задерживаться все же не стоит, — кивнул он, — и храм тебе понравится, там уже четверть потолка расписана. Не так уж изысканно, как в храмах столицы и больших городов, но все же очень достойно. Прихожане никогда не видели такой красоты и приходят больше, чтобы посмотреть. Но это неплохо. Все начинается с малого. Тебе должно понравиться.

— Я уверен, что там все просто замечательно, ведь строилось и расписывалось под твоим контролем, — проговорил плут и подмигнул Первосвященнику. — Главное, чтобы там был хороший священник, — вдруг добавил рыжий, — тогда туда будет заходить ещё больше людей. Я уверен, что оставшаяся часть народа просто боится бывать в подобных местах. Боятся, что выгонят или ещё хуже, накажут. Поэтому, мне кажется, что тот, кто будет там главой храма, должен быть доброжелательным и терпеливым, — воодушевленно изрёк Азарис, но затем как-то сконфуженно прикусил нижнюю губу: он вдруг вспомнил, что Тадэус думал по этому поводу, а именно то, что людей надо держать в страхе перед Верой. Поэтому, поспешил быстро исправиться, — ну, это моё личное мнение. Не то, чтобы я знаю в подобном толк…

— Я все же склонен надеяться, что плохих священников нет, — улыбнулся Тадэус, — но в целом ты говоришь верно. Когда человек стремится к вере сам, потому что у него есть светило в лице служащего Храма, это лучший путь.