Глава ХХХVIII. (2/2)

— Мог прийти на мессу, — осуждающе посмотрел тот и высвободился из объятий вора.

— Угу, чтобы быть таким же замученным и злым после? Нет, спасибо, — тихо отозвался Зуар и отошел от Дэуса.

— Я вовсе не такой! Просто устал! — рассердился Тадэус, но быстро оборвал себя. Он должен быть терпимым к грешникам, чтобы в конце концов указать им единственно верный путь, — я не знаю, сколько мы пробудем тут, но искренне надеюсь, что недолго. Оттого у меня совсем немного времени, чтобы подготовить себе замену. Среди послушников есть тот, кто отлично подходит на роль Пастыря. Мне стоило заняться этим раньше, ума не приложу, почему я столько времени ничего не предпринимал…

— М-м, — многозначительно промычал разбойник, — а есть, что прикладывать? Я шучу! — тут же воскликнул он, поймав суровый взор Инквизитора. — Уже и пошутить нельзя! Злой такой, аж ужас берет. Давай что ли спать ложиться, — вздохнул плут, указав на постель, — ужинать ты же не будешь? Наелся, видать, уже «святым духом», — саркастично заметил вор, вскинув брови. Тадэус терпеливо вздохнул.

— Я не голоден, успел перекусить между службами, к тому же с восходом солнца начнется Великий Пост.

— Да-да, вижу, — отмахнулся Инис, присев на край потели, — это значит ты и утром не поешь нормально. И сколько он будет длиться? — откинувшись назад, поинтересовался рыжий.

— Если бы ты меня слушал, ты бы помнил о посте. И сделал бы меня очень счастливым, приняв перед ним Веру, — с маленькой надеждой высказал мужчина, — он длится всего сорок дней и воспитывает, очищает дух и тело.

— Сорок дней?! — плут приподнялся на локтях и с ошеломлением уставился на Хранителя. — Это ж с ума сойти можно!

— Странно, что ты так реагируешь, — улыбнулся мужчина, — я соблюдаю пост каждый год с 14-ти лет, в прошлом году ты был только рад этому обстоятельству.

Азарис обеспокоенно оглядел Дэуса, примерно прикидывая, как тот будет выглядеть к концу поста. «Небось только молиться будешь и пухнуть с голоду…» — с недовольством подумал про себя желтоглазый.

— И ты знаешь, что я не могу принять Веру… Потому что для того, чтобы это сделать, я должен верить. Причем верить искренне и всей душой. Если же я это сделаю просто ради твоего успокоения… неужели это не будет считаться большим грехом? И если на то пошло, маменька крестила меня после рождения. Неужели одного раза мало… — подперев левой рукой щеку, ровно изрек Зуар.

— Быть крещенным мало, нужно ее принять, на что ты все еще неспособен, и это очень огорчает меня… Но не будем об этом. Я очень устал.

— Действительно, давай не будем, — решил не вступать в спор Азарис. Плут вновь улегся на спину и, вытянув руку, поманил к себе Инквизитора, — ложись спать, праведник, — апатично рассматривая потолок, выдохнул Инис. Эти несчастные сорок дней обещали быть тяжелыми…

— Спокойной ночи, — шепнул мужчина и лег в постель. Укрывшись одеялом, он лег спиной к Инису.

— Даже так, — тихо усмехнулся шут и придвинулся к Тадэусу плотнее. Чуть приподнявшись, рыжий провел островатым носом по скуле мужчины и наклонился к его лицу.

— Инис, — протянул синеглазый и лег на спину, — когда ты стал таким нетерпеливым? Мне нельзя, уже давно заполночь.

— Я просто хотел… — начал было оправдываться разбойник, ведь в его мыслях не было ничего пошлого (всего лишь поцелуй на ночь, чего здесь ужасного?), но затем резко оборвал себя, — все, — раздраженно выдохнул Азарис, присев на кровати, — хватит. Пойду, черт побери, целовать Анну Марию!

— Инис, — удивленно выдохнул Инквизитор, чуть приподнявшись на локтях. Парень поднялся с постели и быстро накинул на себя теплую накидку.

— Отдыхай, я пойду, пройдусь… Подумаю о смысле бытия, — выхватив одну из книжек из шкафа, уже более спокойно проговорил Зуар и направился к двери. Тадэус удивленно присел на постели и молча проследил за парнем. В его понимании не было ничего плохого в том, что у них нет близости. Такой грех в пост можно искупить лишь абсолютным воздержанием, а то, что у них не было ничего подобного последнюю неделю, Тадэуса тоже волновало не сильно. Он уставал на службах и после них был слишком одухотворен, чтобы бросаться во все тяжкие с Инисом. Эта одухотворенность не устраивала разве что Азариса, который уже и не знал, как на хромой кобыле подъехать к Первосвященнику. Если в столице Иниса немного раздражал Генрих, то здесь его раздражали все послушники разом, которые вились у ног Тадэуса день и ночь. Что им неймется-то? Раньше что ли не могли вызвать художника и бригаду рабочих? Мозгов своих нет что ли? Почему Тадэус был обязан снова работать с утра до глубокой ночи?! Ведь при таком загруженном дне у Инквизитора совершенно не оставалось времени и сил на Иниса, а последнему невероятно хотелось Тадэуса расслабить, только почему-то парень напрягал Инквизитора лишь больше.

И все же, пока Тадэус был занят своими важными делами, Инис тоже не прохлаждался. Он помогал на конюшне, а работы там было всегда много. Однако другие занятия, более интересные, он тоже находил с завидным энтузиазмом. Тадэусу узнать об этом довелось совершенно случайно: он направлялся к Биргеру, чтобы передать о ходе работы в Храме, но перед нужным поворотом услышал знакомый смех, а после и голос. Немного притормозив, Инквизитор нахмуренно вслушивался в голоса, распознав в диалоге женский голосок.

Прямо за углом молодая кухарка с интересом вслушивалась в рассказ рыжеволосого юноши, который, ярко жестикулируя, продолжал смешить светловолосую девушку. Тадэус, сам не зная зачем, очень тихо подошел к повороту и, словно шпион, выглянул из-за угла. Подобная сцена ярко напомнила ему события в столице, после которых такой же пышнотелой и светловолосой девице пришлось сидеть на воде и хлебе, кажется, неделю.

-…да я тебе говорю! Самое время! Притом на улице не так уж и холодно. Можно одеться потеплее, если боишься, что замерзнем, — задорно ощерился плут, наклонившись чуть ближе.

— Право, я даже не знаю… — перестав смеяться, вздохнула девушка, — как Вам в голову только пришло это!

— Ох, дорогуша, я от природы очень изобретательный, — сощурился рыжий, а затем подмигнул даме. — Ну, так что? Я тебя уговорил?..

Инквизитор вновь надломил кожу между бровей, буквально всеми фибрами души ощущая грядущие хлопоты. Когда Инис так откровенно хвалил свою сообразительность, обязательно что-то случалось. И это что-то практически всегда выводило Тадэуса из себя.

— Может, еще рано? С этим нет смысла спешить… — все упрямилась та.

— Ну, как хочешь! Другую найду! — театрально вздохнул вор и уже хотел отойти от молодой девушки.

— Нет! Я согласна! — тут же возразила кухарка, рефлекторно сжав рукав молодого мужчины. — Просто рано еще…, но если Вы так хотите сейчас, то что уж…

Тадэус, слушая все это, поражался только наглости Иниса. И как только совесть ему позволяла портить северных женщин?! «Другую он найдет, ага», — со злой иронией думал мужчина, направляясь прямо к воркующим голубкам. Завидев фигуру Тадэуса, служанка быстро отступила от Иниса на шаг и поклонилась Инквизитору, попутно толкнув вора, чтобы последовал ее примеру.

— У…- начал разбойник, но по недовольному виду блондина тут же оборвал себя, — Ваше Преосвященство! А мы тут…

— Мне найти для тебя работу, Азарис? — сурово поинтересовался мужчина.

— Работу? — непонимающе поднял рыжие брови вор. — Так она у меня есть. Сейчас должен прийти Ромас, и мы пойдем на конюшню, — спокойно пояснил Зуар, а затем со смешком иронично добавил, — Вы, кажется, про это забыли… это все от недоедания, Падре!

— Что ты такое говоришь! — ужаснулась девушка, округлив глаза. Она, конечно, знала, что Инис был личным помощником Инквизитора, но в ее голове никак не укладывалось подобное отношение к этому мужчине. Ей казалось, что Инквизитор лишен чувства юмора вовсе, особенно на такие темы, как Великий Пост. Да и как язычник мог стать помощником Королевского Инквизитора?.. Эти вопросы родились в ее голове лишь в эту страшную минуту, когда колючий синий взор метался от ее лица к лицу разбойника.

Тадэус предпочел не отвечать на выпад вора, он перевел взгляд на девушку и та, вспомнив о чем-то неотлагательном, поспешила покинуть общество двух мужчин, страшась, что Инквизитор явно не одобрит несоблюдения ею поста, если догадается. Скрывшись за поворотом, кухарка мельком подумала о том, что Инис мог быть кем-то вроде милой языческой зверюшки у такого сурового мужчины. У богатых ведь свои причуды, верно? Вот Инквизитор и дрессирует языческого пса, чтобы сделать из него глубоко верующего человека.

Оставшись вдвоем, Тадэус еще некоторое время молча смотрел на вора (тот тоже открыто смотрел в ответ на него), но после все же решил быть мягче, хотя внутри него все кипело. Быстро он нашел себе развлечение на время поста! И как? Засмущал бедную девчонку так, что та, не успев ничего осмыслить, на все согласилась. Вот же мерзавец! И все же в глубине души Тадэус понимал, что такая тяга к женщине вполне естественна. Особенно на фоне их вечных ссор и недопонимания. Каждый раз, когда Тадэус хотел поговорить с Инисом, чтобы узнать его лучше, все переходило в какой-то допрос, а после в осуждения и ссору. Того и гляди Азарис прихватит эту служанку и убежит куда-нибудь очень далеко…

— Инис, я бы хотел, чтобы ты себя хоть как-то сдерживал во время поста, чтобы не соблазнять слабых его не соблюдать, - издалека начал Тадэус.

— Прости? — хрипло усмехнулся плут. — Соблазнять? Я, по-твоему, хожу по замку и предлагаю твоим послушникам перекусить жирной пищей на алтаре? Или заливаю им в глотки насильно крепленое вино? Дэус, ты чего? — обезоруживающе ощерился Инис. Зуар со своей стороны явно не чувствовал никакой вины или просто не понимал, чего именно ему стоит стыдиться. Да и смотрел он на Инквизитора совершенно честными янтарными зеркальцами. Только вот когда Инис смотрел так невинно, Тадэус уже заочно знал, что беды не миновать. Здесь (на Севере), конечно, для Иниса было мало опасности, но доставить проблем замку он все же был в состоянии.

— Я о твоем поведении. Пост — это не только запрет в кушаньях, Инис, но и воздержание от празднеств и удовольствий. Ты своим вечным озорством не даешь этим слабовольным настроиться на истинное покаяние перед Богом, — серьезно высказался Тадэус, еле остановив себя от откровенного обвинения в сторону вора. «Другую он найдет, герой-любовник, прости, Боже».

— Так, — глухо хохотнул Азарис, — ты мне что, предлагаешь нацепить траурное и ходить побитой собакой? Мне кажется, я пока что в грехах не утоп. Да и на Асмодея искусителя не слишком смахиваю. Но-о-о я тебя услышал! И раз ты так хочешь, то буду пасмурнее. Хорошо? — улыбнулся Инис и сделал шаг в сторону Инквизитора. Парень обворожительно оскалился и, посмотрев по сторонам, потянул цепкие лапы к Тадэусу

— Нет, вести себя сдержанно, — сухо пояснил мужчина, — я тебе это предлагаю каждый день, к слову, — нахмурившись, Тадэус вытянул руку и ткнул указательным пальцем Зуару в лоб, остановив тем самым парня и оставив между ними расстояние вытянутой руки. Дело было не в посте и даже не в случайных зрителях, а в том, что Тадэус готов был убить Иниса на месте только за то, что он задумал соблазнить безотказную девчушку, не говоря уже о том, что вскоре он мог задуманное осуществить, — у тебя слишком много свободного времени. Как освободишься, я найду тебе другое занятие.

— Черт, — едко и даже как-то резко усмехнулся Зуар. Под ребрами болезненно заныло: от Первосвященника прямо-таки веяло холодом и гневом, и уже не первый день. Парень с раздражением отодвинул от лица руку пепельноволосого мужчины и сделал шаг назад. Внутри все закипало от скопившегося непонимания и эмоций, что приходилось сдерживать, чтобы еще больше не расстроить и не разозлить Тадэуса: «Он и так с этим постом совсем озлобился». Поэтому вместо громкой тирады Азарис просто тяжело выдохнул, — хорошо, — низко отозвался плут и выдохнул еще раз, — хорошо… Тогда через часа три жду тебя в конюшне, я как раз закончу и можешь дать мне еще работу. Правда, ближе к вечеру мне еще нужно помочь на кухне, так что тебе придется придумать мне такое занятие, которое длится всего час. Это, кстати, как раз время обеда. Но я ж на посту! Ничего! Отожрусь на том свете — в райских кущах! — замолкнув, рыжеволосый наигранно вежливо оскалился и, отвесив театральный поклон, направился в сторону лестниц. — Через три часа! Буду ждать, — не обернувшись, на прощание помахал рукой шут. Тадэус в ответ лишь сжал губы в бескровную полоску и, развернувшись, пошел прочь, забыв вообще, зачем он в принципе шел в эту сторону замка. В голове мужчины теперь крутились лишь обрывки фраз, постоянное недовольство Иниса и их разногласия. Теперь все складывалось в цельную картину: Зуар бегал к этой девушке поздними ночами, и только Бог знал, чем эти двое занимались под покровом ночи. Теперь же Инису приспичило предаться любовной горячке. Тадэус даже не знал, что его возмущало больше: желание Зуара сделать это во время поста или сам факт того, что он так быстро нашел ему замену? Однако занятие для Иниса нашлось сразу, Тадэус вручил ему тексты своей службы и велел их переписывать, чтобы хотя бы пару часов в день иметь возможность контролировать этого затейника.

— Зачем? — искренне не понимал вор, держа в руках нудную для его слуха и взора литургию.

— Делай, что велят, — обрубил Инквизитор, — не ходишь на службы, хоть так будешь приобщен к делу.

— Да пожалуйста, — невозмутимо повел плечами вор и принялся за тексты. Каждый свободный час, даже когда откровенно хотелось отдохнуть, он шел к Тадэусу для этого бесполезного копирования. Разбойник даже не понимал смысла этой работы, но раз Тадэусу это было так важно, Инису ничего больше не оставалось. Тем более хотя бы под таким предлогом Зуар мог проводить больше времени вместе с Инквизитором. Правда, даже когда он шел к нему с хорошим настроением, Тадэус своим холодом быстро обрубал ему крылья, и Инис угрюмо переписывал тексты в гробовой тишине или, еще хуже, под загробные песнопения послушников. Тадэус же, просматривая потом переписанные тексты, даже не мог порадоваться тому, что Зуар не делал никаких зарисовок, да и писал куда лучше, чем раньше. Мужчина как мог ограничивал парня, но по большей части он видел его пару часов в день, а вечером они оба были настолько вымотаны, что молча ложились спать. Инис не лез к Тадэусу со своей ненужной и «запретной» в дни поста лаской, чтобы не злить Инквизитора, а Тадэус в свою очередь лишь убеждался в том, что Инис действительно нашел ему замену. И та молоденькая служанка получала весь объем любвеобильности вора, который должен был предназначаться только Инквизитору и никому больше.

Все попытки поговорить тоже были провальными, Тадэус так себя накрутил, что любое слово Иниса воспринимал негативно. И на все вопросы о том, чем занимался Инис сегодня, он отвечал сам: развлекался с поварихой между делом. Нервы мужчины стали сдавать тогда, когда Инис стал пропадать не только по ночам, но и по утрам тоже, а ведь Тадэус просыпался очень рано (первая служба начиналась в 7 утра). А пределом всему стала исповедь той самой служанки, что согрешила изменой мужу, который был сейчас в плавании.

— В Великий Пост предаться желанию плоти с чужим мужчиной… — подытожил он.

— Сложно соблюдать пост, Падре, работая на кухне… Я и не соблюдала, а теперь так плохо мне! Теперь буду!

— Этого мало, дитя, — максимально смягчив голос, ответил Инквизитор.

— Что же мне сделать, чтобы искупить грехи свои, Падре? — чуть не плача, спросила девушка.

— Раскайся в грехе своем и впредь будь верна мужу своему, ибо лишь этот союз благословлен Богом, а все другие Им осуждаются и являются происками Дьявола. Не заговаривай с тем мужчиной, ибо ты еще слаба духом, а ему все равно на свою и твою души. Только ты можешь сохранить свою, потому береги ее. А чтобы искупить грех свой, приходи сюда каждый вечер до конца Поста и молись Богу за свою душу и души своих родных, помни грех свой и не повторяй его более.

— Спасибо, Падре, я все сделаю!

— Ступай с Богом.

— Аминь, — девушка перекрестилась и вышла из исповедальни. Ей аж дышалось легче, хотя и был страх, что она пост не выдержит. Однако каждый вечер Великого Поста, когда освобождалась от работы, она бежала к алтарю, чтобы, тихо сидя на лавочке, исполнять свою епитимью. Но, несмотря на все усилия Инквизитора и обещания грешной девушки, Дэус все равно порой видел, как вор крутился около молодой кухарки. Да и неизбежно это было, ведь Зуар часто помогал на кухне. Азарис все так же продолжал избегать Первосвященника (или ему это только казалось?) и пропадать из постели по утрам. Настроение у Тадэуса от подобного редко поднималось из канализационных стоков. Своей суровой сдержанностью он инстинктивно вселял во всех благоговейный трепет. В присутствии Инквизитора невозможно было не соблюдать пост и усомниться в Боге, однако той юной особе встать на путь истинный было явно тяжелее многих.

— Падре, прошу простить меня, но я опять согрешила, — так началась ее новая исповедь, а ведь с предыдущей не прошло и недели! Тадэус злостно сжал ладони в кулаки, почти задыхаясь от злости и ревности.

— Слушаю, дитя мое, — ласково ответил мужчина и, согнувшись, сжал виски. В них аж давление застучало. Он не мог простить Инису первого предательства, как вдогонку на него обрушилось второе. Впервые в жизни он так ярко ощущал это мерзкое чувство ревности. И хуже становилось от мысли, что все, что делалось, было правильным! Правильным, если закрыть глаза на то, что распутница была замужем! Правильным, если закрыть глаза на то, что Инис не имел права на любою близость на стороне!

— Не могу сопротивляться ему, не говорить с ним, люблю его! Разве грех, Падре, любить? Я только сейчас поняла, что такое любовь, ни дня не могу прожить спокойно, если не увижу его!

— Но клятву ты давала другому, клялась Богу в присутствии свидетелей в верности своему мужу. Послушай, страсть может вспыхивать в женщине неожиданно, но это вовсе не любовь. Ты наверняка истосковалась по мужу и в глубине души желаешь его ласки, — терпеливо начал Инквизитор, отодвинув в сторону обычную схему исповеди. Ему хотелось вдолбить этой дурочке в голову, что Инис был совсем не для нее, что он поиграет ей и бросит, что он все равно ее оставит, как будет возможность вернуться в столицу. Хотелось привести сотню доводов, ведь в конечном итоге сам Тадэус не позволил бы их отношениям существовать. Это, кстати, было очень неожиданно. Он и не знал, что настолько жаден. Но Инис был словно рожден для него! Нет ничего странного в том, что Тадэус был далек от восторга, что теперь Зуар был рожден для кого-то другого…

— Падре, я так несчастна! — вдруг зарыдала девушка. — Почему я не могу уйти от мужа? Он тоже неверен мне, я знаю! Так почему он в сговоре со своей совестью, а я страдаю?!

— Союз, благословленный Богом, нельзя расторгнуть. Он заключен на небесах и только там он и прервется. Сохранить любовь в браке — тяжелый труд, но это то, ради чего стоит жить.

— Не могу я жить без Дорана! — еще громче зарыдала девица, а потом резко успокоилась. — Ой, Падре, вы же никому не скажите?!

У Тадэуса в голове застучало еще сильнее. Доран?! Так, значит, она изменяла мужу вовсе не с Инисом! Но почему тогда он постоянно вокруг нее ошивается? Куда пропадает ночами? От сотни вопросов голова разрывалась, и Тадэус даже смягчился к девушке, хоть эта распутная девица этого и не заслуживала. Весь оставшийся вечер прошел как в тумане, Тадэус даже не понял, как прошли вечерние службы, а после, когда он мог, наконец, поесть, кусок не лез ему в горло. Зря он так ополчился на кухарку, ведь все это время Инис был совсем с другой! Но с кем? Обессиленный тяжелым днем, голодом и думами Тадэус уснул сразу, как добрался до спальни, успев лишь разозлиться на Зуара, что того в столь поздний час все еще не было в постели. Наверняка милуется с какой-нибудь другой служанкой или женщиной богаче, кто знает? В последнюю минуту бодрствования Тадэус успел примерить на Иниса самые ужасные роли, которые шли в дополнение к изменнику и предателю. Хотя какое право он имел ограничивать этого вора? Разве что в мыслях крутился их договор, что Инис принадлежит Тадэусу и ничего не посмеет сделать без его согласия, а Тадэус явно не давал согласия на что-то подобное. Тяжелые думы и обвинения в сторону разбойника прервались липким и желанным сном. Тадэус был так вымотан, что уснул очень крепко и готов был убить любого, кто его сон потревожит. А такой человек всегда находился, и в последнее время он имел одну и ту же наружность:

— Дэус, проснись, — сквозь сон Тадэус услышал тихий голос рыжего и почувствовал, как тот аккуратно коснулся его плеча, — Дэус, — вновь позвал разбойник, — утреннюю службу проспишь.

Этим утром разлепить глаза почему-то было очень сложно. Казалось, Дэус не спал всю ночь, а прилег всего несколько минут назад. Сильно нахмурившись, мужчина все же открыл глаза и посмотрел на Иниса. Раскрасневшийся от морозного утра, даже не снявший верхнюю одежду, вор с улыбкой тормошил его плечо.

— Что… — недовольно начал мужчина и отвлекся на что-то холодное, скатившееся к его щеке. Увидев подснежник, Тадэус немного растерялся и присел на постели, только сейчас заметив, что ими усыпана вся постель и наполнена круглая корзинка. — Что это?..

— Подснежники, — улыбнулся Инис, которому до одури нравился этот обескураженный вид Тадэуса. Мужчина растерялся еще больше и даже смущенно поправил волосы, в которых запутались эти нежные цветы, но после… После в голову Инквизитора вернулся весь объем информации, которая была для него скрыта ранним пробуждением. Вспомнив обо всех грехах вора, Тадэус мысленно вскипел за секунду.

— Тебе не кажется, что ты ошибся спальней? — голос в момент стал твердым и с таким укором, что растерялся уже Инис.

— Что?.. Почему? Я собирал их для тебя!

— Бабе своей неси их, она оценит! Нечего тут сделки с совестью совершать!

— Что? Какие сделки? Дэус, да что с тобой? — парень присел на корточки, чтобы встретиться с взглядом Инквизитора, и ближе пододвинулся к постели. — Я их для тебя собирал все чертово утро и искал их дней пять подряд! Для тебя! Слышишь! О какой бабе ты вообще говоришь? — казалось, Зуар и правда не понимал, в чем именно его обвинял Первосвященник. Он тяжело вздохнул и, не выдержав холода синих глаз, опустил голову, уткнувшись в край подушки лбом. — Боже, быстрее бы этот пост закончился… не могу больше чувствовать этот разлад, это чертово напряжение и паскудный холод, — парень приподнял голову, снова встретившись со взором Тадэуса, и болезненно нахмурился, — ты хотел, чтобы я во время поста чувствовал себя побитой собакой? Поздравляю, у тебя это получилось. Ты хотел, чтобы я воздержался от пищи? Так мне уже какой день в глотку ничего не лезет. Порадуйся хоть этому. Цветы можешь выбросить. Или отдать моей любовнице, только для начала тебе надо придумать, кто она такая. Потому что лично я понятия не имею, — голос Азариса больше не выражал радости, да и злости и обиды в нем как таковых не было. Казалось, отчуждение и равнодушие передалось и ему. Тадэус не верил, хотя ему очень хотелось. Он слишком много услышал и откуда-то знал, что прав здесь лишь он один. И пусть даже несчастная кухарка отдавалась совсем иному мужчине, но Инис же сам говорил, что найдет другую, вот и нашел!

Разбойник поднялся на ноги и, спустив корзину на пол, направился в сторону двери.

— Не пытайся внушить мне чувство вины! Я знаю, что ты был с женщиной, твоя ложь делает лишь хуже! — тяжело начал Тадэус. — Признайся и дело с концом! Во всяком случае я же не запрещал тебе этого!

Инис обернулся в сторону Инквизитора и горько улыбнулся:

— Тогда скажи, с какой, и ответь, откуда ты это знаешь. Кто тебе об этом сказал? — парень развернулся всем корпусом и, прищурившись, вздернул подбородок, — я не буду признаваться в том, чего не совершал. Уж увольте.

— Ты сам и сказал, — усмехнулся Инквизитор, — я слышал, как ты уговаривал бедную служанку. Безотказная мученица и так погрязла в грехах! Но она дала согласие в пользу другого мужчины, и ты быстро, как и говорил, нашел ей замену! Что за дворцовые страсти ты устроил? Ты сам желал спать в этих покоях, а я больше терпеть твоих ночных и утренних вылазок не стану!

— Что? — нервно хохотнул рыжий. — Я уговаривал ее помочь мне найти эти чертовы цветы! Я этого леса не знаю, а она здесь уже не первый год! Я уговаривал показать мне поляну на которой она могла видеть подснежники! Она не хотела идти в холод за ворота и думала, что еще рано для них. Естественно, я не мог тащить ее волоком и сказал, что если она мне не сможет помочь, я найду помощь у другого. В итоге ты ее, видимо, запугал, и она так и не пошла со мной, а молилась круглые сутки! Именно поэтому я пропадал в лесу часами, потому что приходилось ходить и искать самому!

— А ночами? — не отступал Тадэус, хотя уже чувствовал себя очень глупо. Ему резко стало нестерпимо стыдно за свое поведение, ведь он повел себя не лучше ревнивой женщины. Не разобравшись ни в чем, он накрутил сам себя, напридумывал себе невесть что и искренне во все это поверил. Болезненно нахмурившись, мужчина молча прилег и уткнулся лицом в подушку с нежными цветами.

— А ночи я просиживал в библиотеке или бродил по замку, потому что… — Инис затих, но затем все же продолжил, — потому что последнее время здесь невозможно было находиться. Ты злился просто от моего присутствия, и я не хотел этого ощущать и терпеть. Мне легче было вернуться в спальню, когда ты уже засыпал.

Инис тяжело вздохнул и осел на пол, облокотившись на дверь. С одной стороны внутри все просто закипало от лживых обвинений и несправедливости, а с другой — сил на крики просто не было.

— Прости… — тихо выдохнул Тадэус, почувствовав еще и вину перед парнем, — не знаю, что на меня нашло, — вздохнул он, а потом еле слышно добавил, — ревность делает людей безумными…

Зуар приподнял голову и слабо улыбнулся. Было забавно осознавать, что Дэус абсолютно не видел чужую ревность, но так ярко испытывал ее сам.

— Я знаю это чувство, но… — рыжий поднялся на ноги и медленно двинулся в сторону кровати, — почему ты сразу не сказал мне об этом? Почему не спросил? Тем более раз считал, что твоя ревность оправдана, — Азарис присел на край постели и машинально взял один из цветков в руки. Голос его был все такой же тихий и, кажется, действительно уставший, — неужели ты правда решил, что я прямо-таки не смог потерпеть чуть больше месяца и пошел развлекаться с прислугой? Притом прямо у тебя перед носом. Я настолько в твоих глазах скверный? — продолжив рассматривать подснежник в своих руках, тихо поинтересовался вор.

— Я еще не решил, в праве ли требовать верности от тебя, — признался Тадэус, взглянув на вора, — ведь тяга к женщине для тебя естественна, такой союз благословлен небесами, и если бы ты влюбился… — Инквизитор замолк, не в силах представить свое отчаяние при таком исходе, — как бы я мог требовать чего-то…

— Опять ты бредишь, — по-доброму ощерился вор. Инис быстро скинул сапоги и, развернувшись, прилег рядом на край подушки прямо в одежде, — это все от твоей голодовки, — хрипло усмехнувшись, заметил он, — можешь требовать, я разрешаю, — кивнул желтоглазый, аккуратно, словно с опаской, коснувшись рукой плеча Инквизитора. Тадэус в ответ крепко обнял вора и прижал его к постели, слегка навалившись сверху.

— Этот пост важен для меня, ведь только так я могу хоть немного искупить свой грех перед Богом. Прошу, будь терпелив ко мне еще совсем немного…

— Я знаю, что он важен для тебя, — крепче сжав Тадэуса в объятьях, уже живее отозвался Зуар. Парень обнимал его так, будто они давно не видели друг друга, и вот теперь наступила долгожданная встреча. — Я буду терпелив к тебе, только прошу в ответ быть ко мне… помягче. Ведь я не идиот, понимаю, что в пост грешить тебе нельзя. И совершенно не собираюсь подбивать тебя на грех. Просто мне порой тоже хочется хотя бы просто дотронуться до тебя без чертова намека! А ты скидываешь мои прикосновения или осуждаешь…

— Дело не в тебе, это мне тяжело не допускать намека, это самый тяжелый пост из всех, — ответил Тадэус и чуть приподнялся над парнем, — подснежники — прелесть, надо бы их поставить в воду, а то жалко, если быстро завянут…

Зуар весело усмехнулся и, взяв один из цветков, улыбнулся Хранителю:

— Минуту назад ты хотел их оттащить некой девице…

— Я просто… — смущенно начал Тадэус.

— Я рад, что тебе они понравились, но больше я рад, что мы наконец поговорили, — продолжил вор, любуясь смущением Инквизитора.

— Да, я тоже, — Тадэус наклонился к лицу вора и провел носом по линии рыжих волос, — ты даже не представляешь, как я привык быть с тобой каждую ночь, касаться тебя тогда, когда хочу без ожидания…

— Я представляю, — хохотнул вор, явно ощущая напряжение любовника, — но пост еще почти две недели…

— Поэтому ложись спать, ты заслужил отдых, а мне пора готовиться к службе.

— До твоей службы еще два часа, — оскалился Азарис, уложив Инквизитора на постель, и прилег тому головой на плечо, — это я — кретин, разбудил тебя ни свет, ни заря… не мог дождаться, пока ты сам проснешься. И ты тоже заслужил отдых. Поэтому давай поспим хотя бы еще час, м? — приобняв Дэуса за бок, заботливо предложил Зуар и добавил, — вместе.

— Знаешь, Инис, я думаю, что мой ученик сможет провести мессу, если я не приду. В конце концов, я очень устал, и вести службы — вовсе не моя обязанность. Думаю, не страшно, если мы сегодня отдохнем…

Инис ушам своим не верил. Взглянув Тадэусу в глаза, вор растерянно улыбнулся и все же быстро скинул с себя вещи, чтобы забраться под теплое одеяло.

— Поверить не могу, что ты пропустишь мессу ради меня.

— Ты ради меня пол леса перерыл, думаю, мы в расчете, — улыбнулся Тадэус и, крепко обняв вора, прижал его к себе.

— Уся… — нерешительно позвал Зуар, недвусмысленно ощущая возбуждение Инквизитора.

— М?

— А тебе «никак» нельзя?

— Инис!

— Я молчу! — спохватился Азарис и со смешком уткнулся все еще холодным носом в шею мужчины. — Просто у тебя так… как это помягче сказать… у тебя довольно твердые и серьезные намерения… Может, за две недели можно хотя бы рукой?..

— Замолчи Бога ради, — тяжело выдохнул Тадэус, даже не раскрыв глаз. Ему даже неловко было признаваться, что подобное воздержание нравилось ему чуть ли не так же, как откровенные ночи с Инисом. Пост был тяжелым, но в эту минуту чертовски приятным.