Глава V. (1/2)

Выдался невероятно теплый осенний день, и Вилмар, увидев своего нерадивого кузена, недовольно прищурился. Меро́н как раз оттачивал свои боевые навыки в умении владеть мечом в круге арены. Азартно понаблюдав за красивыми выпадами воина, маленький принц весело подумал, что в свои тринадцать лет умеет не хуже. Конечно, не ему судить, но гордый лев мнил себя невероятно способным учеником. Вприпрыжку оббегая арену, золотоволосый блондин быстрее побежал в замок, практически ворвавшись в тронный зал, где привык заседать Король, если бывал в Доме.

— Папа! — кареглазый мальчик устремил пытливый взгляд на своего отца и широко улыбнулся.

— Да, сын? — Вильгельм же был сдержан, как и обычно. Он устало перевел взор на сына, что буквально «вломился» в зал. Проигнорировав это, юнец подбежал ближе к трону и снова улыбнулся.

— Давай сразимся на мечах! — то была даже не просьба, а откровенный призыв к действиям. «Отец обещал мне, что будет тренировать меня. Вчера он целый день провел с Меро́ном, да и несколько дней назад тоже!» — думал мальчик про себя, припомнив, что свое свободное время Вильгельм по каким-то необъяснимым и сильно раздражающим ревнивого принца причинам отдавал этому «толстому уродцу» Меро́ну. — Ты обещал!

— Я занят, — ровно отозвался рыжеволосый мужчина, крутя перстень с рубином на пальце. Вилмар только хотел сказать что-то дельное, чтобы убедить отца передумать, но в тронный зал впорхнула фрейлина Королевы. Вильгельм тут же оживился, что его холодность к собственному сыну стала чувствоваться чуть ли не материально. — Ступай, займись чем-нибудь дельным, Королю сейчас не до занятий, попроси Первосвященника. Завтра приступим. Сегодня я устал. В соседнем городе назревал бунт, пришлось ехать… Ну? Ступай.

— Но, папа…

Дама в узком корсете одарила Короля улыбкой, такой, как улыбаются все девушки тогда, когда им очень хочется понравиться мужчине. Принц сжал губы и нахмурил брови, прекрасно помня графиню Флора́нц. Еще позавчера он видел ее с отцом в королевском парке. «А мама в это время сидела за вышивкой и успокаивала этого нытика», — с обидой за мать и ревностью подумал Вилмар, вспомнив еще и «бедняжку» Лазария, который злил Вилмара так, что сил никаких не оставалось. «Отирается вечно рядом с моей матерью, нищеброд чертов!» Настроение у Вилмара совсем испортилось, хотя вбежал он в замок преисполненный весельем и восторгом.

— Я сказал, что занят! — рявкнул Вильгельм, и мальчику ничего не осталось, как проглотить жгучую обиду и тихо выйти из залы, оставив распутную фаворитку отца и его самого в грешном уединении.

«А мама сейчас одна!», — думал лев, пока шел обратно в сад. К глазам подступили слезы, но он лишь шмыгнул носом и побежал быстрее, пиная по дороге какой-то камень от злости. «Привезли какого-то раба, разодели в красивые платья, теперь носятся с ним, как с Божеством каким-то! Еще этот Меро́н здесь! Как хорошо было, когда его год здесь не было! Теперь отец только с ним возится. Любит этого свина больше, чем меня! И маме изменяет со всеми! Она там одна сидит и обо всем знает! Еще этот Лазарий вечно к ней бежит, небось жалуется, что я бью его! А мне потом выслушивать, что я веду себя не как принц! Ябеда несчастная!», — сознание билось от накопившегося негатива, заставив ребенка гореть от досады, обиды и зависти.

Взгляд карих глаз снова наткнулся на Меро́на, и Вилмар резко остановился. Ладони сами собой сжались в кулаки. «Вот бы тебе морду разукрасить!», — мечтательно думал парень, возненавидев Меро́на даже больше, чем Лазария. Но сравнив себя, красивого и стройного принца, и этого раскабаневшего «воина», он с унынием думал, что для подобной раскраски потребуется несколько лет. «Вот стану сильным, сразу врежу тебе при первом же удобном случае!», — гневно подумал он, но мысли прервались в голове очередным воспоминанием об отце, который совсем не интересовался успехами сына, зато каждый раз хвалил этого уродца. Протерев глаза, чтобы ненароком совсем не раскиснуть, Вилмар развернулся обратно к замку.

Мальчик вновь шел к тронному залу и, невозмутимо проигнорировав стражу, осторожно приоткрыл дверь. Увиденное его разозлило еще больше. Грудастая фаворитка нагло сидела на коленях у отца, «вылизывая» ему ухо. Поморщившись и посчитав это мерзостью, Вилмар отпрянул от двери и побежал к лестнице. Через некоторое время быстрого бега по ступенькам и коридорам, он ворвался в комнату матери, где она любила проводить свое свободное время. То за вышивкой, то за рисованием. Ее фрейлины всегда сидели подле нее, иногда они пели, чтобы развеселить свою Королеву.

— Ма-а-ам! — протянул блондин, бегло осмотрев подданных, которые разом поклонились маленькому наследнику престола. И среди этих «преданных» дамочек были те, которые приходили к отцу в спальню ночью. — Отец опять… — Его разрывало от обиды и, конечно, ему хотелось утешиться, почувствовать себя нужным, а не отвергнутым. Но Вилмар замер на полуслове, встретив взглядом фигуру белесого мага. В груди все сдавило от ревности и возмущения. — А этот что здесь делает?!

— Вил, у него есть имя, — тихо проговорила светловолосая женщина, отвлекшись от написания пейзажа. Бледный юноша, сидевший подле Королевы и до этого момента внимательно рассматривающий полотно, резко обернулся на голос принца, а белокурая хозяйка Серебряного Дома, положив свою руку магу на плечо, кивнула в сторону прислуги. — Оставьте нас. Мне надо поговорить с сыном.

Девушки растерянно поклонились и начали толпиться у двери, обступая вошедшего Вилмара.

— Как прикажете, Госпожа…

Юный колдун также послушно кивнул и попытался встать, чтобы уйти за фрейлинами, но рука Оливе́ры мягко коснулась его головы.

— Ты-то что? Сиди, — улыбнулась Королева, усадив светлоглазого обратно. Принц еле сглотнул от такой невиданной чести для отброса.

— Вил, что случилось, что отец? — убедившись, что дверь в покои затворилась, обернулась к сыну хозяйка.

— А этот Лазарий что, здесь останется? — спросил Вилмар, у парня даже голос осип от космического раздражения и ревности. Рассказывать матери о своих обидах и доносить о любовных похождениях отца в присутствии этого крысеныша ему хотелось меньше всего. Маг лишь искоса поглядел на него, смерив принца презрительным взором, и вернулся к написанию красивого вида летней природы.

— Я подумала, Лазарий нам не помешает… Но если ты хочешь, мы можем выйти с тобой в коридор, а Лазарий пока сможет дорисовать картину, — спокойно отозвалась Оливе́ра, посмотрев на раздраженного отпрыска.

— Что? — опешил мальчик. — Слуга останется здесь, а я выйду в коридор?! — возмутился принц. — Что он вообще здесь делает?! Разве он не должен читать свои старые книги, его притащили сюда только из-за его невидимой печати!

— Вилмар!

— Я твой сын! Что ты возишься с ним?! Ты как отец! Только он с Меро́ном носится, а ты с этим колдуном несчастным!

— Прекрати немедленно! Он здесь совсем один. Его дом далеко. А это твой замок! Твои владения! Ты должен вести себя соответственно. Вил, ты же будущий правитель. И тебе не совестно обвинять меня в невнимании к тебе? — постепенно понизив голос, произнесла светловолосая женщина, посмотрев сыну в карие глаза.

— Я уйду, — Лазарий вскочил со стула. Он понимал, что ему лучше уйти. Как бы ни было обидно, но он и правда всего лишь слуга и он не мог быть яблоком раздора Королевской семьи. Меньше всего ему хотелось доставлять неудобства единственному человеку, которому он был не безразличен в этом чужом замке, чужой стране, Оливере.

— Сядь! Я сказала, — уже строже возразила Королева, буквально силой усадив мальчишку на место. Сама же она поднялась с резного стула и подошла ближе к сыну. — Пошли.

Вилмар не верил: он был словно оглушен громким ударом. Как это возможно? Его, принца, законорожденного и единственного сына, выводили в коридор? Зло прищурившись, Вилмар про себя проклял «дорогого гостя» и сироту и вышел с матерью из небольшой залы. Как только дверь закрылась, блондин нарочно встал прямо у прохода.

— Ты же несерьезно его защищаешь? Тебе-то какое дело, один он здесь или нет, — ревностно начал мальчик. — Ты же любишь только меня?

Ему нужно было одобрение матери, ее любовь, ее внимание. Он не собирался этим делиться, тем более с жалким колдуном, пусть он хоть десять раз сирота! Ведь если его мама отдаст свое внимание ему, то и сам Вилмар станет сиротой. Никаких если быть не могло. Принц требовал тотального внимания к своей персоне. Разве мама не понимала, как он в ней нуждался?

— Вил, я не помню, чтобы учила быть тебя таким черствым и злым. Представь, каково это, без родителей, знакомых, в незнакомой стране, чуждом доме. И ты был с ним совсем не гостеприимным… Ему тяжело. Ему нужна поддержка и опора. Конечно, я люблю тебя, ты мой сын, ты все, что у меня есть, — нежно дотронувшись до лица паренька, спокойно произнесла Оливе́ра и ласково улыбнулась. — Но если я могу помочь ему, почему не могу этого сделать? Я не должна бросать его…

Вилмар поджал губы. Если бы он был действительно злым и черствым, он бы забил мальчишку до смерти. И ему не было бы стыдно. Право говоря, порой так и хотелось сделать: — «Но я же, черт побери, добрый! И не могу!»

И все же у мальчика было совершенно другое мнение насчет Лазария. По его скромному мнению Оливера была обязана его бросить, она и без того его учитель в магии, зачем еще одаривать его своим внимание свыше положенного? Вилмар хотел высказаться, как он унижен тем, что они вообще вышли из покоев, оставив этого никчемного ребенка внутри, но молчал. Он не знал, почему не мог сказать то, что рвалось наружу. Боялся, что королева разозлится и отошлет его, сославшись на дела? Ведь она занята обществом Лазария!

— Что случилось? — женщина нагнулась ближе и провела ладонью по золотистым локонам принца.

— Отец совсем не любит меня, — пришибленно выдохнул он, надув губы. — Он вечно носится с кузеном, а ведь он ему никто! Чем я хуже? Я же во всем хочу быть похожим на папу!

Спустить все злобу и обиду оставалось лишь на отца.

— Он любит тебя, просто… просто он часто бывает занят, и не всегда находит время на тебя. Но он — Король — ему это простительно, — начала ровно Оливера, понимая, что сама не верит ни единому своему слову. Королева прекрасно понимала обиду сына. Она сама чувствовала подобное, ощущала этот холод, что исходит от Вильгельма к своему отпрыску. Возможно, Король считал, что Вилмар не его родной сын и поэтому был так строг и в то же время порой бесчувственен к принцу. Но Оливе́ру нельзя было обвинить в измене, не было ни единого повода, слуха. Или Король попросту был недоволен поведением чада, его воспитанием, но белокурой даме было трудно представить, чем так мог насолить ребенок, чтобы так гнобить его. Однако женщина также знала причину любви к «кузену», кто на самом деле был Вильгельму первенцем, которого родила ему одна из придворных дам еще до свадьбы с Оливерой. — А Меро́н скоро станет рыцарем, ему сейчас нужны тренировки. Уроки. В дальнейшем он будет тебе неплохим полководцем, — после небольшой паузы продолжила женщина, по-доброму улыбнувшись Вилу.

— Ага, знаю я, как он занят! Кем он занят! Мама, он там с твоими служанками развлекается, а ты сидишь и молчишь! Ты же королева! — в голове наивного принца все никак не укладывалось, как король мог так открыто фривольничать с другими женщинами. Они жили не на Восточных землях, где гарем наложниц в порядке вещей у каждого принца или знатного господина, который в состоянии содержать столько любовниц. — А Меро́н этот будет горшки у меня чистить, никогда его полководцем не сделаю! — в сердцах высказал принц первое, что пришло в его светлую голову. И от такой яркой картины, где кузен чистит его ночной горшок, даже стало весело. Оливе́ра устало опустила глаза и выпрямилась. Обернувшись в сторону лестницы, которая вела вниз, прямиком к тронному залу, она с силой потерла веки длинными пальцами.

— Вил, не кричи так. Это раз, — голос женщины приобрели «железные» нотки. — Даже если я королева, я не имею права указывать королю, это два. Мне не по статусу караулить твоего отца и его любовниц, это три. Меро́н не виноват в грехах твоего отца, это четыре. Кузен хорошо к тебе относится…