Глава 4. Сеанс (2/2)

— Не переходить вам дорогу?

— Не играть с огнём. Вы слишком самоуверенны, это не пойдёт на пользу.

— Спасибо за беспокойство, — ядовито улыбаясь, она отложила яблоко. В голове зашевелились вспышки боли, ей хотелось поскорее выпроводить эту честну́ю компанию из кинотеатра. — Я всё прекрасно помню, можете даже не переживать: послезавтра буду как новенькая.

Она развернулась на каблуках, желая разделаться с навязчивым майором, но он ещё не закончил:

— Кстати насчёт этого, надо признаться, я порядком удивлён. Вольфганг очень не хотел вас отпускать.

— Да? — без особого интереса спросила она, вновь поворачиваясь. — И впрямь удивительно.

Хельштром опёрся бёдрами о край стола, и задумчиво рассматривал ладони. Адель прикусила внутреннюю сторону щеки, чтобы не издать нетерпеливый вздох. Сам остановил, а теперь вынуждает ждать когда перейдёт к сути. Мудак.

— Отметил ваш профессионализм и безупречное выполнение своих обязанностей. Не к чему подкопаться!

Адель всё же удивилась. Что бы Бергманн и сказал такое? Она точно умерла и попала в рай. Только ангелы здесь почему-то с хвостами и рожками.

— Знайте, как я люблю говорить? Если всё слишком идеально, то есть что скрывать, — он оттолкнулся от столика и медленными шагами приблизился. — Вам есть что скрывать, фройляйн Дитмар?

— Надо же майор, с Франческой не получилось, решили найти нового переводчика? А вы проказник!

Из неоткуда за их спинами возник голос Ланды. Адель увидела, как лицо майора на секунду скривилось от еле сдерживаемой злости. Он поджал губы и развернулся к говорящему:

— Хороший переводчик никогда не повредит, я, к своему сожалению, не знаю французский, в отличии от вас, штандартенфюрер.

Во всей интонации мужчины не было ни грамма настоящих эмоций, только прохладное безразличие. Адель невольно восхитилась его выдержкой. Ланда подошёл к столику и взял в руки яблоко.

— А я ведь говорил вам учить его, ещё лет пять назад, помните? Вы тогда кажется ответили, что Францию будет взять не так уж просто.

Последовала непродолжительная пауза. Они походили на двух голодных волков, ходящих по кругу, и не желающих делиться мясом жертвы. Адель не могла видеть лицо майора, но знала, что в его глазах поднимается ледяная буря.

— Помню, — коротко бросил он.

Ланда усмехнулся, и укусил яблоко, аккурат там, где до этого откусила Адель. Он начал жевать. Звуки в пустом холле отражались от стен, делая всё в разы громче. Хельштром и Адель молча наблюдали за этой картиной. От хлюпающих и чавкающих звуков к горлу подкатывал неприятный ком. Наконец проглотив последний кусок, Ланда рассмеялся:

— Надо признать, что эти яблоки всё же хороши, — он подошёл к Хельштрому и сунул ему под нос огрызок. — Штурмбаннфюрер, будьте так любезны, выбросите.

Дитер сжал кулаки. В одно мгновение Адель даже показалось, что он выхватит из висящей на поясе кобуры пистолет, но вместо этого мужчина взял двумя пальцами огрызок и кивнул:

— Конечно, штандартенфюрер, — убийственно спокойно произнёс он, а затем обратился к девушке: — Фройляйн Дитмар, оберштурмфюрер просил зайти вас к нему за документами, я заберу вас оттуда.

Адель кивнула, но вспомнив, что Хельштром её не видит, быстро проговорила:

— Хорошо.

Дитер твёрдым шагом покинул зал. Ганс проводил его насмешливым взглядом, а затем повернулся к Адель. Его глаза прошлись по её фигуре, задержались на съехавшем с руки платке.

— Думал вы меня поблагодарите. За то что спас вас от внимания майора Гестапо, — пояснил он на удивлённый взгляд девушки.

— Спасибо, — глухо проговорила она.

— Как-то не очень искренне, — Ланда сделал круг по холлу, оглядывая голые стены.

«Вот и остался волк со своей жертвой один на один…»

— Отчего же? Я благодарю вас вполне искренне. Разумеется, штурмбаннфюрер не смог бы мне навредить, потому что скрывать мне нечего, но вы правы, такое внимание сложно назвать приятным.

Адель скрестила руки на груди, словно этим жестом смогла бы уберечь себя от зубов полковника. Ланда тихо усмехнулся, продолжая кружить между колоннами. У неё создавалось впечатление, что с ней играют в какую-то игру. Музыкальные стулья, где

все ходят вокруг и как только музыка прекращается должны занять место, а тот кто не успел… В их случае пока не ясно, что будет с проигравшим. Но счёт точно вёл штандартенфюрер.

Она так устала за этот чёртов день! Сначала угрозы, теперь вот допрос… Как же хочется, чтобы всё это скорее кончилось. Ещё полтора месяца, шесть недель, и она будет свободна от всяких мыслей, от мести, от обмана. В рай она не верит, но зато верит в ад. И знает, что все они будут гореть там.

— Вам удобно говорить со мной на немецком?

— Что?

— Вам удобно говорить на немецком? — медленно, расставляя акценты на каждом слове, повторил Ланда.

— Да, для меня нет особой разницы, что французский, что немецкий, мне как родные.

— Ваш брат, кажется Луи, тоже разговаривал на немецком?

Если бы полковник достал пистолет и выстрелил в неё, это было бы гораздо менее болезненно, чем эти слова. Чем это имя. Она прикрыла глаза, судорожно вдыхая через нос. Ей было плевать, как она выглядит со стороны, пусть Ланда хоть описается от счастья, что ему удалось выбить её из колеи. Счёт два ноль.

— Да.

— Когда он умер?

— Зачем… — Адель до крови закусила губу. — В тысяча девятьсот сорок первом.

— Во время блицкрига?

— Верно.

Она отпустила ноющую плоть и открыла глаза. Ланда стоял намного ближе, чем она ожидала, поэтому ей пришлось сделать шаг назад, чтобы сохранить хоть какие-то остатки самообладания. Она ненавидела его, даже больше, чем Геббельса. Эту вежливую улыбку, не моргающие серые глаза, кривые зубы, всё его гнилое обаяние твердило о том, что он монстр.

— Я вижу ваши воспоминания ещё слишком свежи, прошу меня простить, но мне всё же пришлось навести о вас справки.

— Почему?

— Ну как же, — он раскинул руки в стороны, улыбаясь. — Вы знайте моё прозвище, да и репутация бежит впереди меня, но прошу вас, фройляйн, меня не стоит бояться. Если вы не сделали ничего плохого, а вы не сделали, потому что я знаю о вас всё. С кем вы общаетесь, с кем у вас плохие отношения, на кого вы работали, даже вашу ближайшую родню. Кажется тётушка Симона уехала в Грецию?

— Голландию, — поправила Адель и тут же мысленно дала себе пощечину. Хитрый жук проверял её.

— Голландию, точно! Видите, даже у такого профессионала как я случаются неприятные казусы.

Он рассмеялся ей в лицо, но глаза оставались неестественно серьёзными.

— Я хочу сказать, — он словно кот, мягко шагнул к ней. — Адель, — ещё одно плавное движение в бок. — Не против, если буду называть вас по имени? Так вот, Адель, вы мне нравитесь. Я люблю людей, которые преданны своим друзьям, своим мыслям, своему народу… — он сделал паузу, встав за её плечом. Девушка затаила дыхание. — Эта премьера очень важна не только для рейхсминистра, но и для всей Германии, поэтому лично фюрер поставил меня отвечать за её безопасность. Вы понимаете? — она коротко кивнула, перед глазами уже начали плясать чёрные точки. — Я не хочу, чтобы вы думали обо мне, как о человеке, которому нравится убивать. Нет, это последнее, что доставляет мне удовольствие, но мне нравится искать, разгадывать загадки, пускать в ход свой нюх. Я как собака, которая натренирована на поиск взрывчатки, только я распознаю ложь. Вы читали Шерлока Холмса? — снова кивок и медленный вдох. — Мне особенно нравится, как он филигранно использует свой дедуктивный метод. Исходит от частного к общему, строит логическую цепочку на основе имеющихся фактов, чтобы выявить скрытые причины. И заметьте, почти во всех случаях преступники сами сознавались в своих преступлениях, в то время как мистер Холмс всего лишь подталкивал их к этому. Для него нет незначащих вещей, всё и все имеют какую-то цель, важно только понять какую.

Адель выдохнула через нос, почувствовав как на лбу медленно выступает испарина.

— В ваших же интересах, чтобы премьера прошла как по маслу. Не думаете, что я дурак. Я видел как вы смотрели на министра, Цоллера, штурмбаннфюрера, меня. Вы француженка, а мы оккупанты. Мы на разных сторонах баррикад, но так уж вышло, к сожалению или к счастью, но в этой битве выиграли мы.

— Пока, — сама не зная зачем сказала Адель.

— Пока, — мягко повторил Ланда, дотрагиваясь до её руки. — Я обещаю, что если не возникнет никаких… Недопониманий, после премьеры вас и мадмуазель Мимьё больше не потревожат. Я лично об этом позабочусь.

Он поднёс ладонь к своим губам и оставил быстрый поцелуй.

— Не будьте опрометчивы, не стоит отказываться от дружбы с таким человеком, — он обошёл её. — Боюсь, что мы с вами заболтались, а терпение у министра не вечное. Хорошего вечера.

Полковник направился к выходу, захватив по пути ещё одно яблоко.

— Завтра в три, не забудьте! — он помахал плодом и скрылся за дверьми.

Счёт три ноль.