I Просьба Хирузена (1/2)

Шисуи высматривал на рынке гречку, когда Итачи увидел его. Тогда друг с выражением, полным лукавства и ехидства, тихо подкрался к нему сзади и занес ногу, чтобы зарядить мощного пенделя по ягодицам, ведь негоже сидеть на корточках в таких узких шортах. Но не успел Итачи замахнуться, как Шисуи мгновенно оказывается сзади и в ответ на непростительные мысли друга звонко шлёпает того ладонью по бедру.

— Ах, ты ж, быстрый чёрт, — рычит Итачи, потирая уязвленное место. Порой молодой гений применял свои таланты не в нужное русло.

— Знай своё место, засранец! — сияет Шисуи коварной широкой улыбкой. Они хлопают ладонями и бьются грудными мышцами, в знак приветствия, не переставая глупо хихикать. Внимание окружающих они всецело собой заняли.

— Вы мне лавку не разнесите, жеребцы чернявые, — хмурится продавец, осуждающе разглядывая молодых альф. Юноши извиняются и резвым галопом сбегают с места происшествия. Итачи достаёт из поясной сумки две банки холодного чая и бросает одну другу, Шисуи достаёт сигареты.

— Чё, как там мой пацан Саске? За стул с ним не дрались? — юноша довершает свою остроумную подколку громким наигранным смехом и Итачи толкает его в плечо; Шисуи протягивает сигареты и хмурится. — Бросал бы ты курить. Я же как-то выношу феромон остальных, а моё обоняние твоему не уступает, — Итачи отмахивается и соратник возвращается к теме разговора о брате. — Вчера на миссию так спешил. Рад он хоть, что в полицию отец взять хочет?

— Чернее тучи, — невыразительно отвечает Учиха, закуривая. — Отец заставил проходить полицейскую академию. Ну, ты знаешь, как там скучно, хоть на стены лезь, вот и Саске не оценил, — Шисуи с наигранной претенциозностью кивнул и его друг усмехается. — Он, как и мы, туда клонов посылает, а отец знаешь что сделал? Ну, ты знаешь моего старика. Сказал тем, кто увидит Саске, бросать в него офисные дротики.

— Ха-ха! — восклицает друг громким, гортанным смехом. — Все знают, если клона делаешь, входи в здание сам, а потом уже размножайся! Школьная истина!

Итачи как-то нелюдимо покачал головой и убрал улыбку с лица.

— Он так и делал, только отец на это глаза не закрыл, как со мной было. Гоняет моего братца, — бормочет он, медленно выдыхая табачный дым. — Рубит сук на котором сидит.

Тема для Итачи неприятная, как Шисуи с ним не встретится, друг то и дело упоминает своего отца. Шисуи не лез, пока Итачи сам не начинал диалог, но даже с дозволения ему было тяжело смотреть на эмоции соратника в этот момент, в особенности вдыхать агрессивный феромон, и Шисуи хотелось поскорее сменить тему. То дела семейные, Шисуи отца давно потерял и не понимал, как можно постоянно злиться на своих родных. Забыл.

Он неловко потягивается и запивает смущение холодным чаем, рассматривая внезапно ставшее интересным пространство вокруг себя. Вечереет, скоро лето, и на улице теплее обычного. Шисуи старался наслаждаться приятным теплом солнечных лучей, ласково обнимающих его за плечи, но мрачный вид друга и его продолжительное молчание заставляют его застонать и покрутиться на месте.

— Как думаешь, зачем Хирузен зовёт? — внезапно спрашивает он наиболее ребячливым тоном. — Я со вчерашнего вечера извелся, так он написал ещё, мол, секретно, никому не говорить, — изображая старческий голос Хирузена, Шисуи попал в яблочко, заставив друга улыбнуться, довершил он свой триумф неловкой историей. — Он с Джираей в прошлый раз заставлял меня женщин принуждать голышом позировать. Ты прикинь, я чуть от стыда не умер.

— Какое полезное применение котоамацуками, — едко усмехается Итачи. — Ты же ради этого его доводил до совершенства. Ради голых омег, — он выдыхает последние втяжки дыма и бросает окурок в мусорку. — Не знаю, зачем он зовёт, наверное, из-за вчерашнего теракта. Сейчас в стране напряжённая ситуация, отец задолбал дома военными лозунгами, не терпится ему размазать республики за то, что они сделали. Может, старики отправят на границу.

— Нас не отправят, — отмахнулся Шисуи. — Мы же не состоим в ударной группе, мы ниндзя. Скорее всего, заставят кого выследить или очередной молодняк из передряги спасать. Только меня секретность всё заботит. Как бы с внутренними делами города связано не было.

— Клан не бедокурил последние полтора года, вряд ли поэтому, — но сказав это, Итачи хмурится. — Не знаю, не должен был, отец бы сказал.

— Может он… — претенциозно протянув гласные горлом, Шисуи скорчил рожицу. — Заставит нас с тобой позировать? А? Ха-ха!

Итачи разразился смехом, толкая друга в плечо.

***

Когда двое Учих вошли внутрь кабинета, от спёртого запаха дыма у них закружилась голова. Хирузен заметил это и открыл окно. Он стряхнул подпаленный табак в табакерку и повернулся к юношам, вставшим посреди комнаты и склонившим колено. У Хокаге странное выражение лица — смесь беспокойства и усталости. Лицо Хирузена было пластичным, и он мог выказывать разнообразный спектр эмоций. Итачи и Шисуи считали, именно на таких лицах всё честно написано, и юношей расстраивало, когда их Хокаге тосковал. Последние пару дней для него и правда прошли невыносимо тяжело. Он уже стар для подобной нервотрёпки.

— Вы звали, достопочтенный Хокаге? — претензионно начал Итачи. — Это по поводу прошедшего теракта?

Насчёт теракта ему уже присел на уши отец Итачи, с него достаточно разговоров на эту тему. Однако этот разговор будет куда неприятнее. Хирузену надо аккуратно подбирать слова.

— Нет, это не из-за теракта. На этот раз моя просьба будет… — он поджал губы и цокнул. — Деликатной. О ней никто не должен узнать, поэтому я и прошу вас двоих. В таком деле я могу полагаться только на вашу скрытность, вы самые незаметные шиноби в городе, а ваша цель необычайно бдительна.

Начало помпезное. Двое Учих навострили уши, Хирузен о подобном просил редко.

Хокаге удручённо вздохнул и отвернулся к окну. Чиркнув спичкой, он зажёг в трубке табак и глубоко вдохнул горького дыма. Это уже четвёртая трубка, в моменты нервного истощения Хирузен много, очень много курил и диву давался, как ещё не помер от такого.

— Наш военный советник… — начал он с неохотой, после долгой паузы.

— Данзо-сама? — Шисуи резко поднимает голову.

— Позавчера он был неосторожен, его заметили около уезда Орочимару, — Хирузен тяжёло вздыхает и массирует глаза. — Ох, я не говорю, что он виноват, но хочу убедиться в бесплотности своих подозрений. Хоть он долгое время работал на благо города, но все его сотрудничества с Орочимару заканчивались дурно. У нас тут террористы разгуливают по улицам и я не могу быть уверен, что это не его рук дело.

Шисуи нахмурился:

— Что Вы имеете ввиду?

Хокаге хотел говорить аккуратно, но как обычно сказал всё в лоб и слишком честно. Он внутренне чертыхается на реакцию Шисуи и спешит объясниться:

— У меня есть подозрения, что именно он провоцирует Та и Юи на террористические акты, чтобы найти повод вторгнуться в них. Хочет вернуть давешнее влияние Огня на эти страны.

Вышло хуже, чем он думал. Шисуи в ответ поджал губы и сощурился, и, заметив это, Итачи моментально сменил тему, помогая своему государю.

— Я читал об этом, — перебил он уже готового вспыхнуть друга. — Раньше Та и Юи были нашими колониями.

— Да, — облегчённо отвечает Хирузен, хватаясь за предложенную Итачи тему. — Господин Тобирама Сенджу лично колонизировал их. Когда я пришёл к правлению, то дал им частичную независимость. Господин Шимура был против.

Хирузен промолчит, насколько тот был против. Попросил отряд Корня его убить, а если не получится, доложить, что это было приглашение на разговор от дорогого друга. Насколько тот был зол, Хирузен и представлять не хотел.

— Из-за его давления на совет, я так и не дал им полную независимость и они уже много лет пребывают в подвешенном состоянии, — мужчина придаёт голосу деловитый тон. — Теоретически они принадлежат себе, но фактически всё ещё под нашей юрисдикцией. Господин Шимура считает, Кума пользуется этим. Мне сложно предпринимать мирные меры.

— А если это Данзо-сама провоцирует? Что Вы будете делать? — аккуратно спрашивает Шисуи.

— Смею предположить, достопочтенный Хокаге даст независимость, — вновь переводит тему Итачи.

— Я мог бы дать независимость и избежать вторжения, но предположительно это обернётся большими проблемами в будущем. Однако в связи с недавним покушением на барона, сейчас мы на пороге вторжения в Та и Юи, о никакой независимости уже не идёт речи.

На последние слова Шисуи внутренне улыбнулся, но внешне сохранил хладность. Данзо-сама захочет это услышать, их диверсия прошла удачно. Фугаку кого угодно до белого каления доведёт. Невыносимый был тип.

— Господин Шимура давно настаивал на этом и мне это не нравится. Если он опять прибегнул к помощи Орочимару и это правда, его рук дело…

— А разве Орочимару-сан опасен? — невинно хлопает глазами Шисуи.

— Орочимару-сан боролся за власть, помнишь? — вбросил Итачи. — У него виды на пост Хокаге. Может он использует методы Данзо-самы, чтобы подорвать влияние Хокаге и занять место государя?

Хирузен задумчиво огладил бороду. Итачи не понимает, о ком говорит. Орочимару не интересна политика, он целыми днями следит за своими пробирками и исследованиями, желая победить несовершенство человеческой природы. Он никогда не казался Хирузену многогранным или гибким человеком, скорее, туннельно помешанным на любимом деле, если он за что-то брался, всегда доводил до конца, с пеной у рта, каким бы сложным путь ни был. Хирузен хорошо его знал, желай Орочимару по-настоящему стать Хокаге, он бы добился этого любым способом, даже самым неэтичным. Он исследователь, психолог, хирург глубинных тайн, он не политик, а вот Данзо — политик, с подобным упорством и методом ведения дел. Доступ Орочимару к мериаде запрещённых знаний и сметливость Данзо, их тандем — ядерная смесь. Только для чего был собран этот тандем?

— Это сложный вопрос, какая у него личная выгода во всём этом, — задумчиво бормочет Хирузен. — Они были знакомы ещё до того, как я взошёл на пост.

Хирузен пытался спросить Данзо, откуда же он привел этого сиротливого мальчика, — внешность у него иностранная, ближневосточная, таких экзотичных омег не найдёшь на Западе, — но друг ответил уклончиво, намекая на событие «истребления крыс». Очередное тёмное пятно в правлении Тобирамы. Данзо явно не хотел говорить, где он нашёл Орочимару, а Кагами просил Хирузена никогда не поднимать эту тему при Данзо. Более Сарутоби никогда о нём не спрашивал.

— Предполагаю, они поддерживают связь, только не знаю почему. Единственное, хочу быть уверен, не связано ли их общение с недавними атаками. Ведь его видели прямо перед ними, — он закатил глаза. — Господин Шимура утверждал, у него гон, а сам пошёл к Орочимару и сразу же после этого случился теракт. Это меня очень беспокоит, — устало подытожил Хокаге.

— Я слышал, в других странах каждый месяц пропадают люди, — намекающим тоном поделился Итачи.

— Это похоже на его методы, он и наших граждан похищал, — кратко кивнул Хокаге. — Всё, что я могу это подозревать, а мне нужна информация, а не подозрения.

Итачи невыносимо слушать усталый и тоскливый голос Хирузена и он спешит покинуть комнату.

— Мы всё поня…

— Достопочтенный Хокаге, — наконец перебил Шисуи, игнорируя злобный взгляд друга. — Я может, сейчас выдвину глупое для Вас предположение, но насколько я помню, Орочимару-сан омега. А Данзо-сама альфа, так ведь? Может он ходит к нему, потому что у них отношения? Если это так, то нам не стоит в это лезть, — довершает Шисуи нахмурившись.

Эта мысль была не то чтобы в последнюю очередь, Хирузен вообще о таком не думал. Он бы об этом не подумал, будь это правдой, будь это единственная мысль из возможных. Это кто ещё там в отношениях? Эти двое, что ли? Хирузен даже не думал, что Данзо увлекается омегами, с самого детства он никогда не проявлял подобных интересов. В какой-то момент Хирузен прекратил даже спрашивать его о таком, дразня «евнухом». Ведь такая зацикленность на политике и военном деле наверняка была сублимацией отсутствия достоинства! Этот же даже не пикнул, даже слова вопреки не сказал. Сарутоби казалось, Данзо был по альфам, вспоминая их невнятные отношения с товарищем по оружию — Кагами Учихой. Чтобы две альфы не отлипали друг от друга целыми днями, ребёнка вместе растили, — да такую уникальную связь двух эпсилонов<span class="footnote" id="fn_35071956_0"></span> поискать надо.

А Орочимару был настолько странной омегой, непохожей на всех остальных, в особенности в этой больной зацикленности на человеческой анатомии, что Хирузен даже в течку его представить не мог. Этот человек не вступил бы в отношения ни с кем и никогда, он мог пользоваться своими подчинёнными или подопытными, но чтобы кому-то доверять, любить кого-то, считаться с кем-то? Эти двое, серьёзно? Эти два угрюмых, скрытных, надменных социопата-эгоиста с вечно недовольными рожами? Да ни в жизни!

— С ним?! — смущённо восклицает Хирузен, поперхнувшись дымом. — Не-е-ет! Я даже… — он снова запнулся, — не-е-ет. Такого быть не может. Невозможно, — и резко закачал головой. — Абсолютное нет. Я в такое не могу поверить.

Итачи подавил в себе желание улыбнуться на эту невинную реакцию, однако Шисуи остался серьёзен и друга начала раздражать его реакция на этот разговор. Вечно он так, когда дело касается Данзо.

— Вы готовы поверить, что Ваш верный советник провоцирует теракты, чем в их отношения? — холодно вопрошает Шисуи. — Эта мысль была, ну, весьма очевидной.

Хирузен кривит губы. Эта мысль не была очевидной ни в одной вселенной. Как он мог такое говорить, сам же знал характер Данзо!

— Да. В такое мне верится. А в то, что ты сказал… — он поморщился. — Не-е-ет.

— Ладно, Шисуи. Посмеялись, и хватит, — угрюмо отрезает Итачи, а после поворачивается к Хокаге и склоняет голову. — Мы Вас поняли, достопочтенный Хокаге. Будет сделано, положитесь на нас.

Хирузен благодарно кивнул.

***

Выйдя из кабинета Хокаге, двое Учих направились в сторону дома господина Шимуры. Следить за высокопоставленным лицом страны им не в первый раз, Итачи и Шисуи оба состояли в Корне, пускай Итачи более там не работает, все тонкости незаметных миссий были им изучены. Итачи работал где только можно, во многих спецподразделениях, и не любил хвастаться, но везде выходил в лидеры по работоспособности, и, если того хотел, а хотел он всегда и во всём быть первым. Однако подобное отношение к работе, как это бывает, выжимало из него все силы. Итачи редко оставался на одном месте надолго, как правило, работа сменялась при окончании эйфории.

Он косится на Шисуи, его эмоции бывало тяжело прочитать, в этом он был схож с Хирузеном — пускай в Корне учат контролировать чувства, Шисуи не проходил стандартный отбор в организацию, его обучением был занят лично господин Шимура. Поэтому искусно прятать эмоции он так и не научился, он вспыхивает как спичка, не контролируя себя, но мгновенно успокаивается. Итачи бы назвал его «слабое сердце», юношу часто поражал стыд из-за своих резких слов и действий, но и держать в себе свой чувственный ураган он не мог. Пускай он сохранял хладнокровие в стрессовых ситуациях, есть не так много тем, из-за которых он не может себя контролировать, и одна из них сейчас задета.

— Да ты сейчас сгоришь от злости, — не может скрыть едкой усмешки Итачи, глядя на друга. — Крайне неразумно было говорить такое при тебе. Что поделаешь, наш Хокаге очень честный.

Хирузен не знал, но догадывался об участии Шисуи в Корне. Данзо не вёл отчётов о внутренних делах, даже их бухгалтерия велась в чёрную, никому не был известен состав его спецотряда, и он не раскрывал это даже Хокаге. Итачи же знал об этом, потому что сам в своё время работал на Корень, и голос друга детства под маской он способен узнать. То, что сейчас сказал Хокаге, это прямое обвинение лидера организации Шисуи и, соответственно, его самого, а ведь это именно они давеча устранили террористов, и со стороны Хокаге такие подозрения оскорбительны. Только Итачи не знал, что Шисуи был одним из участников недавнего подставного теракта. Какая бы крепкая дружба между ними ни была, Шисуи никогда и ничего не говорил ему о Корне.

— Отстань, — отмахивается Шисуи, а потом поджимает губы и встряхивает головой, под натиском пытливого взгляда. — Как он может его подозревать? Они же дружат с самого детства!

— Что-то я не заметил в их отношениях никакой дружбы, — ворчит Итачи, и пожимает плечом. — И разве не его политический метод таков, что в политике не должно быть никаких чувств, даже дружеских?

— Его метод, — иронично поднял брови Шисуи, — но не Хирузена.

— Любишь ты к словам придраться. Как мой брат, честное слово, — угрюмо вздыхает юноша, а потом отмахивается. — Ладно. Ты его хорошо знаешь, где он сейчас может быть?

Глупо было надеяться на ответ. Шисуи пожимает плечами с заносчивым видом, от недовольства прикрывая глаза, Итачи угрюмо щурится в ответ. Неловкая ситуация. Очень неловкая.

— У нас задание, — напоминает он мрачным тоном.

— Найдём, — так же холодно отвечает юноша, не повернувшись. — Меня не заставляй его график поминутно расписывать. Я этого делать не буду, не проси.

Верно, он сам не знает, но ему принципиально продемонстрировать свою позицию. Это раздражает.

— Ты говорил, что отпустил его, так докажи, — продолжает давить Итачи.

Шисуи не ответил и даже не повернулся. Глупо пытаться, он ничего не расскажет, только будет всячески пытаться испортить это задание, Итачи даже не сомневается. На его зловредность Итачи ответит тем же. Не то чтобы он мстительный… Он мстительный. Более того, его раздражало отношение Шисуи к своему начальнику, и причина этого раздражения — излишне запутанная.

Итачи считал Данзо альфой весьма тщедушной, не внимая напускной браваде надменности, его гордость было легко уколоть. Имея честь работать с ним, часто навещая дома, узнал о его глупом правиле: «Не впускать внутрь альф» — и крайне негодовал из-за частых споров с охраной. Как это — не впускать альф? Да кем он себя возомнил? Нужно быть исключительно неуверенным в себе, чтобы не выносить феромонов своего собственного пола. До такой степени не выносить, не разрешая входить даже своему подразделению. В охрану он ставил только омег, и это было крайне нерасчётливо для него — из омег выходит не лучшая охрана, а он, как-никак, важное лицо в городе. Это превращало Данзо в глазах Итачи в какого-то излишне самонадеянного невротика. Когда он спросил про это глупое правило Шисуи, не скрывая своего недовольства, тот лишь добродушно отмахнулся: «Данзо-сама — параноик» — и сказал он это с такой улыбкой, какую Итачи не смог прочитать. Будто Шисуи очарован этой паранойей, будто его очаровывала в нём любая мелочь, даже самая невыносимая. Итачи считал священным правом это испортить.

Он размышлял так: было три места, где Данзо мог быть — дома, в Корне или на рынке. Ведь где ещё быть старым людям, как не на рынке? Он высказал это предположение другу, но тот только пожал плечами. Тяжёлая будет миссия.

Дома они его не увидели, даже используя дар своих глаз. За таким человеком, в принципе, тяжело следить. Вся идеология Корня — это воплощение его лидера: ходячая тень, холодная, скользкая и незримая. Хирузен не прогадал, когда выбрал этих двоих: подобный человек тяжело поддавался слежению, пожалуй, с этим мало кто справится. Господин Шимура мог легко скрыться из виду, искусно сливался с толпой, его присутствие тяжело заметить: поступь у него невесомая, дыхание неслышимое. Он настолько не хотел быть замеченным, что даже никогда не раскрывал феромона: никто не знал, как он пахнет. Итачи думал, весьма эгоцентрично требовать подобного образа жизни от остальных, но верно Данзо давно плюнул на планы создать из разношёрстной группы людей один безликий образ. Шисуи рассказывал, когда Корень только появился, правила были куда строже. Время отточило углы. Через Данзо прошло много людей, и каждый из этих людей оставил свой след. Правила менялись и меняются до сих пор.

Они и правда нашли его на рынке. Итачи наслаждался недовольным лицом друга: какая неожиданность, Итачи опять оказался прав. Не привлечь внимание эта эксцентричная парочка не могла: оба обладали исключительной красотой и нестандартной внешностью. Как минимум, Итачи с самого детства привык к толпе воздыхателей, снующих за ним везде. Отгоняй их или игнорируй — всё одно. Однако они бы не проработали в Корне ни дня, не умей они скрываться меж толпы, при этом не вызывая подозрения образом из дешёвых детективов. Найти господина Шимуру — уже удача, ведь сиди он весь день в штабе Корня, они бы даже туда проникнуть не смогли, а Шисуи Итачи не доверял. Ни в чём, что касалось его начальника. Он уже обжигался, более этого не допустит.

Они заняли место на крыше, принимая вид патрулирующих джонинов, и аккуратно, не прямо, смотрели за своей целью. Итачи приходилось следить не только за ним, но и за своим другом, чтобы тот не подал сигнал начальнику.

Данзо знал, что за ним наблюдают.