Приглашение на кофе-брейк (2/2)
Мария Андреевна, не меняя выражения лица, взяла ручку. Её движения были точными, уверенными, лишёнными какой-либо суеты. Она не спеша расписалась на документе, ровным, чётко выведенным почерком, который свидетельствовал о строгом самоконтроле и внутренней силе. Ручка почти не дрожала, даже несмотря на то, что в комнате висело задумчивость, гуще смолы.
Затем, не спеша, она подняла документ, держа его за верхний угол двумя пальцами, как бы давая понять, что это не просто бумага, а нечто более важное. В её взгляде, направленном на Тихомирова, не было ни раскаяния, ни сожаления, ни даже намека на усталость. Только ледяное спокойствие человека, который полностью контролирует ситуацию. С легким шуршанием она передала документ министру. Он понял, что Архипова не просто поставила подпись, она поставила точку в этом конфликте, и теперь будет идти по её правилам. Передача была не простым жестом, а демонстрацией власти.
— Мария Андреевна, — начал мягче Тихомиров, его голос прозвучал уже не с привычной властностью, а с осторожной уважительностью, — я понимаю вашу позицию. И, честно говоря, я согласен с вами. Поведение Викентьева было… непрофессиональным.
Викентьев резко поднял голову, глаза его широко расширились. Он ожидал поддержки, но вместо этого увидел полное разочарование в своём наставнике. Его лицо побледнело, губы сжались в тонкую линию. Он чувствовал себя брошенным, оставленным на растерзание. Все его уверенность, все его чувство безнаказанности разрушились в один миг. Выйдя из кабинета, Викентьев резко оттолкнул дверь, будто пытаясь выплеснуть свою ярость на саму дверь. Он пошёл быстрым шагом, плечи его были опущены, а голова поникла.
Ксения тихонько рассмеялась, её улыбка была скорее притворной, чем искренней. Тихомиров, проведя рукой по лицу, пробормотал: — Ну, это было… жестоко.
— Перестань, Жень, — сказала Ксения, лениво слезая со стола, выпуская тонкое кольцо дыма из своей электронной сигареты. Её движения были плавными и грациозными, словно у кошки, полностью уверенной в своей правоте и своем превосходстве. — Илюша всё равно пользы особой не приносил, — добавила она, с легкой иронией поглядывая на Тихомирова. — Так что дай время нам всем от него отдохнуть.
Её слова были наполнены скрытым удовлетворением, и не только от того, что Викентьев наконец-то был устранён, но и от того, насколько блестяще это было сделано.
— Подождите, — резко сказала Архипова, останавливая Нечаеву, которая уже направлялась к двери, — мне показалось или вы всё это придумали только для того, чтобы Викентьева слить?
В её голосе не было обвинения, скорее, это был прямой, профессиональный вопрос, направленный на выявление скрытых мотивов. Вместе с ним в кабинет вернулось напряжение, и лёгкая улыбка Ксении исчезла. Вместо неё появилась холодная сосредоточенность.
— Да что Вы, Мария Андреевна, — пытаясь отогнать её параноидальные мысли, проговорил Тихомиров, — мы скорее всего совместили приятное с полезным.
Он старался выглядеть искренним, но его голос немного дрожал, выдавая его растерянность.
— И что из данных обстоятельств для вас является приятным? — уточнила блондинка, — то что я буду работать теперь с вами, или потому что слили второго зама?
Её тон был ровным, но в нём было чувствовалось некое требование к ясности, к конкретике. Она не терпела двусмысленности в рабочих делах и не верила в случайности. Тихомиров замялся, что являлось подтверждением Машиных догадок.
— Даже мне трудно ответить на этот вопрос, — сказала Ксения, прерывая напряженную тишину, — думаю, что оба варианта нам угодны.
В её голосе прозвучала ирония, но также и скрытая поддержка Архиповой. Она, в сущности, говорила: «и там и тут мы получили выгоду». Ответ Ксении, хоть и был ироничным и, казалось бы, оправдывающим ситуацию, не удовлетворил Марию Андреевну. Ирония Ксении, скрывающая под собой явно продуманный план, только усилила подозрения Архиповой. Она поняла, что «совпадение» было слишком удобным, слишком идеальным, чтобы быть случайным. Но прямого признания она так и не получила. Мария приняла ответ Ксении не из-за его правдивости, а из-за понимания, что открытая конфронтация сейчас не целесообразна. В этой игре нужно было держать порох сухим.
— Я думаю, нам всем нужно немного времени, чтобы обдумать ситуацию, — сказал министр, его голос звучал немного подавленно. — Возможно, позже мы сможем обсудить это подробнее.
Без лишних слов Ксюша развернулась к двери и вышла из кабинета проронив раздраженное: «Скворцова, кофе мне сделай.»
Мария Андреевна вышла следом за Нечаевой с той же невозмутимостью, с какой и вошла. Её движения были экономичными, лишенными лишней суеты. Она не оглядывалась, не задерживалась, не дала никакого повода для дополнительных вопросов или спекуляций. Её походка была уверенной, прямой, словно она шла не по коридору министерства, а по парадному плацу. Руки были опущены, но поза держалась ровной, выражая внутреннюю силу и спокойствие.
Вдруг что-то её заставило остановится. Это было не физическое препятствие, а внутреннее чувство недосказанности, некое понимание того, что разговор не закончен, что последний аккорд еще не прозвучал. Обычно она ставила точку, которая не предполагала сомнений и дальнейших развитий сюжета. Но сейчас что-то держало её, не давая уйти. Последний аккорд оставался за Ксенией, именно это затормозило её перед поворотом в сторону лифта. А может, ей просто хотелось с ней поговорить?
В голове всплыли те самые слова: «Даже мне трудно ответить на этот вопрос. Думаю, что оба варианта нам угодны.» Архипова выдыхает, разворачивается и стремительным шагом устремляется в сторону кабинета замминистра. Погруженная в мысли о том, как бы правильно начать разговор, чтобы не сразу читались её намерения. Вопрос в том, о каких «намерениях» сейчас думает девушка. Осматриваясь по сторонам, она замечает, как ручной зайчонок Нечаевой уже стремительно «скачет» к своей хозяйке. Родился гениальный план, который точно не был способен провалиться и Мария сразу же начала воплощать задуманное в жизнь.
— Сонечка, солнышко, — обратила на себя внимание зашуганного зверенка, — постой. Давай я подменю тебя, а то уже наверное устала носить кофе всем подряд целый день.
— Я думаю, не стоит, — нервно заулыбалась Соня, её лицо выражало смесь растерянности и страха. — Ксения Борисовна не любит, когда я не слушаюсь приказов. — Она была верной подчиненной, и не хотела нарушать установленные правила.
— Теперь я тоже заместитель министра, а еще, к слову, генерал-лейтенант, и могу не менее умело отдавать приказы, — Мария игриво блеснула глазами, её улыбка была кокетливой, но в нём скрывалась твердая решимость. — Так что отдохни, это мой приказ тебе.
Пока Соня находилась в недоумении у Марии в руках уже оказалась чашка с кофе, и она продолжила своё движение в сторону первого зама.
***Ксения Нечаева сидела за своим столом, погруженная в работу. Вокруг неё царил визуальный хаос, приятный лишь ей самой: документы, отчеты, графики, рассыпанные по поверхности стола. В тишине кабинета слышен был только шуршание бумаги и глубокий, ровный ритм её дыхания, говорящий о полной сосредоточенности на решении проблемы. Её рука инстинктивно потянулась к электронке, лежащему рядом, на краю стола. Поднеся вейп к губам, она сделала глубокую затяжку, и выпустила тонкое кольцо пара, которое медленно растворилось в воздухе. Внезапно, тишину нарушило тихое приоткрытие двери, впуская нежданную для Ксюши гостью. Дым заволок часть её лица, словно пытаясь скрыть её эмоции, но в её глазах чётко читалось недовольство, возникшее из-за прерывания работы.
— Зайчонок, ты забыла правила? Во-первых, почему без стука, во-вторых какого хуя так дол… — взгляд Ксюши поднялся и застыл от неожиданности. В её голове закружился ураган мыли, как оправдать только что сказанное. Мария, самодовольно вскинув бровь, прикрыла за собой дверь, готовясь к оправданиям, которые она с удовольствием услышит.
— Ну, во-первых двери у вас прозрачные и смысла стучатся особо нет, — указывая себе за спину пальцем свободной руки. — Во-вторых, ко мне обычно обращаются ”мой генерал-лейтенант”, но для Вас могу сделать исключение.
Нечаева быстро не в силах подобрать подходящий ответ после произошедшего, протяжно и нервно затянулась электронкой, чтобы хоть как-то потянуть время. Её взгляд вихрем метался: по довольному лицу Марии, по кружке кофе в её руках, метнулся на дверь позади и так по кругу.
— Кстати, — пыталась сконцентрировать внимание Ксюши на себе, — Ваш кофе, как вы и просили с привкусом «не отстану, пока не добьюсь своего».
Щеки Ксюши залились краской, которая стремительно переливалась от алого до багрового. Стыд жёг её изнутри, смешиваясь с неловкостью и раздражением на собственную несдержанность. Электронка, едва не выскользнув из дрожащих пальцев, была брошена на стол с глухим стуком. В голове всё ещё вихрило, но теперь ураган сменился на затяжной, гулкий шторм. Она представила, как выглядела всего минуту назад — взъерошенная, с вытаращенными глазами и ругательствами на языке. Картина была ужасна.
Гнев на саму себя смешался с неким… восхищением? Архипова, с её ледяным спокойствием и язвительным юмором, выбила Ксюшу из колеи одним своим появлением. Эта самодовольная улыбка, этот вызов в её взгляде… Ксюша обычно держала себя в руках, но сейчас чувствовала себя беспомощной школьницей, которую поймали за углом школы с сигаретой.
Она попыталась сформулировать ответ, но слова застревали в горле. Вместо этого она только выдавила из себя хриплое:
— Извините… — голос звучал глухо и неуверенно, как шепот на ветру. Она пыталась поймать взгляд Марии, но та с невозмутимым видом делала глоток кофе, наслаждаясь моментом триумфа. Ксюша ощутила приступ бессилия. Впервые за долгое время она чувствовала себя… обыкновенной. Без своей брони из сарказма и профессионального хладнокровия. И это чувство, неожиданно, оказалось… пугающим.
Тишина повисла в воздухе, тягучая и напряженная, как струна перед разрывом. Ксюша чувствовала, как на её висках бьется пульс, отсчитывая секунды неловкости. Она украдкой взглянула на свой отражение в полированной поверхности стола — взъерошенные волосы, покрасневшие щеки, раскрытые от удивления глаза. Образ был далек от её привычного, собранного и холодного амплуа.
Архипова, похоже, наслаждалась затянувшейся паузой. Она медленно поставила кружку на стол, её взгляд оставался пристальным и немного насмешливым. Ксюшины мысли о том, что она могла показаться такой слабой, были невыносимы. Ей захотела вернуть себе контроль, надеть свою броню обратно. Нужно было что-то сказать, что-то резкое, что помогло бы ей восстановить пошатнувшийся баланс сил.
Дверь кабинета заскрипела пронзительно, предательски разрушая планы Марии и её тонко спланированную интригу. В кабинет влетели две взбалмошные девушки, словно два торнадо, несущих хаос и беспорядок. Они перебивали друг друга, их голоса сливались в один нервный, беспорядочный поток слов. Их лица выражали смесь паники и нервного возбуждения, движения были резкими и неуклюжими.
— Ксения Борисовна, тут вас срочно, — начали они практически хором, голоса сливались в один нервный хор, но их попытка донести информацию была прервана резким, уверенным и приказным голосом Ксении.
— Бабы не щас! — прошипела Ксения, её голос был холодным и резким, словно ледяной душ. Броня профессионализма, которую она так тщательно выстраивала годами, снова окутала её, защищая от внешнего мира.
— Но, Ксения Борисовна… — попытались продолжить девушки, голоса стали еще более нервными, словно они понимали, что раздражили первого зама и теперь не знают, как выправить ситуацию.
— Блять, я сказала вышли от сюда, — словно ледяная глыба, обрушались на них слова. — Бегом я сказала! — Она намеренно усилила свой тон, чтобы девушки не смели продолжать диалог. Она оттолкнулась от стола и сделала размашистый жест, отправляя их на выход.
Девушки послушно закивали и удались так же быстро, как и влетели. Восстановив свои запасы сарказма и уверенности, Ксюша перевела взгляд на Архипову, которая с ожиданием ответа продолжала смотреть на девушку. Мария не хотела начинать дальнейший разговор первая, позволяя Нечаевой наконец взять инициативу в свои руки.
— Вы решили стать личной секретаршей, мой генерал-лейтенант, — с ядовитой улыбкой, начала первый зам, — по-моему мы Вас назначили на другую должность, разве нет?
— Как я рада снова слышать привычную Ксению Борисовну, — протянула Мария, её улыбка стала шире, и в ней теперь просвечивало не только насмешка, но и нечто похожее на удовольствие. — Хотя, признаюсь, минута слабости была… интересной. — Она намеренно подчеркнула слово «интересной», придавая своим словам некую двойную значимость.
Ксюша прищурилась, оценивающе рассматривая Марию. Её броня была восстановлена, холодный расчет вернулся на место. Она чувствовала себя увереннее, но ощущение уязвимости, которое она испытала несколько минут назад, еще теплилось где-то глубоко внутри. Эта незначительная трещина в её неприступности беспокоила её больше, чем самые наглые выпады соперников.
— Не буду ходить вокруг, да около, буду с вами откровенной, — протянула Мария. Она специально затягивала интригующую паузу, наблюдая за реакцией Ксюши, за мимикой её лица, за небольшими изменениями в позе. В этом медленном, растянутом высказывании было что-то необычное, что-то не совсем соответствовавшее привычной холодной манере Архиповой, что-то таинственное и притягательное. Нечаева устроилась поудобнее в кресле, её поза была спокойной, но внутреннее напряжение было ощутимо. Она была готова ко всему, к любым неожиданностям, которые могла предложить Мария.
— Кофе у вас конечно отвратительный, — спокойно продолжила Архипова, — но я умею делать его лучше, могу вас как-нибудь угостить.
— Неужели он настолько лучше нашего? — с нескрываемым скепсисом спросила Ксюша.
— Да, в особенности, — ответила Мария, и в этот момент Ксюша почувствовала, как в её напряженную внимательность вкралась небольшая трещина. Архипова произнесла фразы на латыни: «Capulus roborans bonum est mane post noctem insomnem». Это была не просто шутка, это был тонкий намёк, зашифрованное сообщение, которое Ксюша была вынуждена расшифровать.
— А Вы, генерал-лейтенант, сказали, что не будите ходить вокруг да около, — заметила Ксения, притворяясь, что не понимает латыни. Её голос был спокойным, но в нём скрывалась тонкая ирония, как бы говорящая: «я всё понимаю». — Только я на латыни не особо бегло понимаю.
— Буду считать это за «я подумаю», — ответила Мария, её улыбка была загадочной и немного насмешливой. Это было не просто ответ, это было продолжение игры, и Ксюша поняла, что попалась в её ловко расставленные сети. Ксюша молчала, обдумывая слова Марии и скрытый смысл латинской фразы. Она понимала, что Архипова не просто так затеяла этот разговор, за кофе скрывалось нечто большее. Несколько минут прошли в напряженном молчании, прерываемом лишь тиканьем часов на стене.
Мария кивнула, еще раз окинула взглядом Ксюшу, словно пытаясь запомнить какую-то мелочь, и направилась к двери. На пороге она остановилась и добавила, уже более лёгким голосом:
— Кстати, «Capulus roborans bonum est mane post noctem insomnem» — это «Крепкий кофе хорош утром после бессонной ночи». — Мария произнесла перевод спокойно, её голос был мягким, но в нём скрывалась уверенность в том, что Ксения поняла её намёк.
— Надеюсь, вы хорошо выспитесь сегодня и бодро встанете без моего предложения. — Её слова были не просто прощальным желанием, а тонким выпадом, ещё одним элементом их скрытой игры.
С этим она ушла, её походка была легкой и грациозной, словно она парила над землей. Она оставила Ксюшу наедине с её мыслями и не совсем уже неприступной броней. Тишина была наполнена не только спокойствием, но и ощущением чего-то неизбежного, чего-то важного, что вот-вот должно произойти. Нечаева взяла в руки свою электронную сигарету, долго держа её в руках, словно наслаждаясь весом и теплотой. Затем она медленно поднесла её к губам, глубоко вдохнула, и выпустила тонкое кольцо дыма, которое медленно растворилось в воздухе. Её взгляд был направлен в точку, где-то вдалеке, как бы сквозь стены кабинета, в будущее, в ту неизбежную встречу, ту игру, которая только что началась.