Глава 20. Место встречи (2/2)
— Ведите.
Пока Сметвик, периодически отгоняя Живоглота, осматривал Гермиону, Беллатриса — Снейпа, а Долохов и Поттер обсуждали, что доложить Аврорату о произошедшем, к Риддлу подошел Дамблдор.
— Полагаю, я должен сказать спасибо.
Риддл моргнул, отводя взгляд от Гермионы.
— За что? — глупо спросил он.
— За то, что не дал мне остаться с мисс Грейнджер в подвале. Мы бы не выбрались из адского пламени…
— Альбус, — устало произнес Риддл, — мною двигали отнюдь не благородные порывы. И ты это прекрасно понимаешь.
Дамблдор поджал губы.
— Авада не подействовала на тебя.
А. Вот зачем он подошел.
— Даров Смерти больше не существует, — сказал Риддл без выражения в голосе.
Он ожидал услышать возмущение, обвинение, что угодно, но не:
— Это к лучшему. — Взгляд, которым одарил его Риддл, был настолько красноречивым, что Дамблдор пояснил: — Я потратил всю молодость на поиски Даров, упустил очень много возможностей. И даже в старости… не мог до конца избавиться от желания собрать их все. Я рад, что все закончилось так, хотя и разочарован ровно в такой же степени. У меня к тебе только один вопрос. Кому принадлежал камень?
— Гонтам, — просто ответил Риддл.
— Значит, не только Слизерина, но и Певереллов, — пробормотал он точь-в-точь как Гриндевальд.
Риддл проигнорировал дурное желание показать этот момент Дамблдору. Они слишком многое пережили, чтобы донимать его этой мелочью.
— Она в порядке, — объявил Сметвик. — Так что, если не возражаете, я вернусь к первой пациентке — Вальбурге Блэк требуется квалифицированная помощь. Столько проклятий, влияющих на сознание, я давно не видел.
Риддл кивнул, и Сметвик вышел, а вслед за ним унеслась и Белла, прихватив с собой Снейпа.
Долохов опустился в кресло и по-хозяйски призвал огневиски из буфета и четыре стакана.
— Не верится, что все закончилось, — протянул Антонин. — За это и выпьем.
Они молча осушили бокалы.
— Антонин, — произнес Риддл, — решите с Поттером вопрос о поместье Блэков. Сообщи мне о результатах после.
Долохов понятливо кивнул и утащил сопротивляющегося Поттера за собой. Проводив их взглядом, Риддл взмахом палочки закрыл дверь и посмотрел на Дамблдора.
— Как ты думаешь, будущее изменилось? — спросил Риддл.
Дамблдор откинулся на спинку кресла и уверенно кивнул.
— Полагаю, что так. Мисс Грейнджер успела о многом мне рассказать… и, кажется, да. Будущее изменилось.
Гермиона зашевелилась. Она пришла в себя еще во время осмотра — теперь, когда на нее не действовали блоки Обливиейтов, не осталось и странных окклюментных качелей — ее сознание было открыто и доступно.
— Изменили настолько, что мне некуда возвращаться.
— Вы бы хотели вернуться, мисс Грейнджер? — поинтересовался Дамблдор тоном, будто спрашивал о погоде за окном.
Гермиона прожгла его взглядом, запуская пальцы в шерсть Живоглота.
— Очевидно. Там все мои друзья, мои родители, моя жизнь. Моя война, — добавила она чуть тише.
— Вы неосознанно собрали вокруг себя общество тех людей, которые были с вами и в том времени, Гермиона. Мистер Снейп, миссис Уизли, мистер Поттер, я и Минерва, и даже Темный Лорд. Да даже ваш книзл! В той или иной степени…
— Это все не то, — сказала она в отчаянии. — Я не та. Я ведь не отсюда…
Риддл молча слушал их разговор, не решаясь вставить и слова, понимая, что это он виновник того, что Гермиона находится в этом времени. И вообще, на роль успокаивающей няньки больше подходил Альбус.
— Теперь отсюда, — сказал Дамблдор, и она снова посмотрела на него. — Вы можете жить эту жизнь, наслаждаясь отсутствием войны, — с намеком Риддлу проговорил Альбус, — а можете бесконечно сожалеть о произошедшем и потратить время зря.
— Вам просто не доводилось бывать на месте человека, потерявшего всю свою жизнь из-за эгоизма других, — глухо сказала Грейнджер.
И оба они: и Альбус, и Риддл не нашлись что ответить.
* * *
Гермионе потребовалось некоторое время, чтобы прийти в себя. Как только ей стало лучше, она собрала вещи и под красноречивое молчание Марволо переехала обратно в свою комнату над книжным.
Работа спасала.
Несмотря на то, что учебный год уже начался, посетителей было достаточно, и днем Гермионе удавалось забываться почти полностью.
А вечера она посвящала себе и своим воспоминаниям. Неосознанно она выбирала места своего детства и проводила время там. Отыскала родителей. Правда, теперь они были счастливыми родителями новорожденного мальчика, который, судя во всему, родился только в начале октября.
Просматривала газеты — и «Пророк, и «Придиру», — удивляясь изменениям между тем, что она помнила, и тем, как события развивались сейчас. Судя по всему, Альбус Дамблдор и Марволо Гонт — так его называли репортеры — сотрудничали. К этому факту, как и к новому имени Волдеморта, было тяжело привыкнуть.
И все же, когда началась предвыборная кампания Гонта, волей-неволей пришлось привыкать — сотни листовок, призывающих выбрать его министром Магии, не оставляли другого шанса. Кроме того, Гермиона внимательно изучала все интервью и заявления Марволо Гонта — ей было важно знать о его отношении к маглорожденным. И оно ее не разочаровало.
Дамблдор часто бывал в магазине, и они порой долго-долго разговаривали о прошлом и будущем, старательно не затрагивая в беседах нынешнюю личность Марволо. Альбус не один раз просил прощения за себя или за себя из будущего.
А время лечило. Наблюдая за тем, как за год ее присутствия в этом времени изменился мир, и осознавая, что Рон Уизли и Гарри Поттер не узнают войны, она все отчетливее понимала, что тот Волдеморт из будущего сделал, возможно, единственное в своей жизни доброе дело.
За эти долгие три месяца Гермиона почти смирилась с мыслью о том, что ей никогда не узнать, с чего началась петля. Почти смирилась — значит, продолжила строить теории, что стало причиной остальных попаданий, если их было больше одного, конечно. Это могло быть что угодно: найденный где-нибудь неучтенный маховик и решимость исправить все; очередной план Дамблдора; да даже Волдеморт от ненависти мог исполнить что-то такое нетривиальное и пафосное — это было вполне в его духе. А может, все просто пошло не по плану и оказалось чистой случайностью. Но, несмотря на разнообразие вариантов того, что служило отправной точкой, конечная всегда была одна. У Гермионы пробегали мурашки, когда она думала о том, сколько раз ей пришлось умереть. Она как чертов феникс, всегда умирала в тех петлях, сколько бы их ни было, раз рождалась ее молодая версия. Это могло продолжаться до бесконечности, ведь время линейно, а значит, просто не было других исходов...
Несомненно, Волдеморта нельзя было назвать благородным — он действовал исключительно в своих интересах, — но тот поступок, что он совершил, лично отправив ее в прошлое в склеп своих отца и деда, грубо выдрав из реальности... Он буквально освободил Гермиону. Что бы ни произошло с ними в прошлой петле — им об этом не суждено было узнать, хотя Гермиона и на этот счет построила массы теорий — они явно были близки. И все же ему хватило духу разорвать эту петлю ценой ее жизни.
Гермиона, правда, когда прошла волна обиды от осознания этого факта, поняла, что очень даже благодарна за такое ”спасение”: ей, в отличие от Гарри, никогда не нравились фениксы, которым приходилось умирать для того, чтобы возродиться снова.
Но теперь она была здесь. И, как часто повторял Альбус, ей нужно было жить дальше.
-
Гермиону тянуло к Марволо. После того, как воспоминания вернулись, она сообразила, что это магия — его магия — ответственна за тягу. И Гермиона потратила время на то, чтобы отыскать заклинание, позволившее ей избавиться от этой связи. Только легче не стало.
Наоборот, стало больнее. Теперь, когда этой странной связи, притягивающей их друг к другу, не было, исчезла и последняя ниточка, связывающая с Марволо. И он не стремился изменить этот факт.
Гермиона его понимала — зачем будущему министру Магии обыкновенная девчонка из книжного? Раньше она могла быть ему полезна, а теперь он узнавал все от Дамблдора, как бы цинично это ни звучало.
-
К концу ноября зарядили дожди. Тяжелые и плотные капли срывались с неба без остановки, липли к панорамным стеклам, шершавому камню и собирались в лужи на плитке. Зачарованные огни, освещающие улицу обычно только по вечерам и ночам, теперь горели постоянно, заливая улицы цветом и светом. Гермиона стояла у окна, грея пальцы и ладони о чашку с чаем и наблюдая за тем, как мистер Гоулд с волшебницей из пекарни кормят голубей и болтрушаек.
Колокольчик зазвонил, и в магазин ввалился Северус. Гермиона зависла, наблюдая за его широкой улыбкой. Снейп, кажется, расцветал все сильнее, пока небо становилось тяжелее и ниже.
Она не знала точно, но, кажется, у него происходило что-то серьезное с Беллатрисой. Та иногда захаживала сюда в начале сентября, а после — перестала. Северус объяснил это тем, что она неважно себя чувствует и что у них это, кажется, семейное, ведь до этого нездоровилось Нарциссе, а теперь — Беллатрисе.
— Мне сегодня нужно будет уйти пораньше, — с порога заявил он. — У меня собеседование в школе.
Мягкая улыбка Гермионы превратилась в оскал.
— В «Кабаньей голове»? — хрипло спросила она.
Снейп моргнул.
— Нет, конечно. В Хогвартсе, в кабинете директора. С чего бы ему назначать собеседование в «Кабаньей голове»?
— И правда, — пробормотала Гермиона. — Ты же не хотел работать в школе, — протянула она.
Северус вздохнул, стягивая промокший от воды темный плащ.
— И не буду, — ответил он. — Дамблдор хочет, чтобы я переработал учебники и программы по зельеварению и ЗОТИ. Мадам Пинс на каком-то собрании высказалась о моих пометках на полях учебников, Дамблдор их изучил и подумал, что было бы неплохо немного изменить программу. В министерстве ему давно намекали на то, что программы для чистокровных и полукровок слишком легкие…
Снейп еще что-то самозабвенно вещал, а Гермиона слушала, глупо улыбаясь. Она обязательно должна рассказать об этом Молли сегодня вечером, до того, как та сбежит на свидание с Артуром, а Гермиона останется с детьми и будет показывать им сказки.
Ладно, если она оказалась в том мире, где Северус Снейп может вот так отдаваться любимому делу и был, кажется, счастлив, а дети Молли Уизли — не увидят войны, то оно того стоило.
Не успел Северус прийти, как ему было пора уходить. Пожелав ему удачи, Грейнджер присела за стойку. Мистер Гор попросил подготовить отчеты, которые собирался отнести на днях в отдел Амбридж, так что этим Гермиона и занялась.
Ее отвлек колокольчик. В магазин энергичным вихрем ворвался Сириус Блэк.
— Привет, — поздоровался он. И, не дожидаясь ответного приветствия, продолжил: — Мне нужны книги по бытовым и медицинским чарам.
— Синяя стойка за во-о-он тем длинным стеллажом, — подсказала Гермиона, и Сириус исчез.
Он регулярно захаживал сюда с тех пор, как Вальбургу отправили на принудительное лечение. В Мунго упорно отказывались отдавать ему мать, чтобы та лечилась дома, до тех пор, пока он не продемонстрирует полное владение медицинскими и бытовыми чарами по уходу за больными. До этого ему требовалось выучить последствия всех проклятий, а до этого — еще что-то. Гермиона подозревала, что Сметвик просто не доверяет Сириусу свою любимую пациентку, а потому оттягивает ее выписку как может. Но Блэк — есть Блэк. С начала октября он сделал книжному большую выручку, намереваясь, кажется, действительно изучить все, что потребуется.
— Вот. — Два солидных тома бухнули о стойку, одновременно со звоном колокольчика. — Эти книги и два свидания, мисс Грейнджер.
— Ну какой же ты… — она не договорила слово «придурок», а улыбка так и застыла на ее лице.
У входа стоял Марволо.
— Девушка вечером занята, — сказал он.
И от его тягучего низкого голоса сердце Гермионы запнулось, а потом забилось как сумасшедшее.
— Тогда завтра, — невозмутимо сказал Сириус, оборачиваясь.
— И завтра, — парировал Марволо.
— У вас абонемент? — удивленно поинтересовался Блэк, ухмыляясь.
— Прекрати, — шикнула Гермиона, не зная на самом деле, к кому именно обращается. — Вот твои книги, — она с силой пихнула ему бумажный пакет с чарами от дождя, — передавай привет Марлин.
— Вообще-то это именно она и попросила передать тебе приглашение на ужин, — улыбаясь, ответил Сириус. — Но ты, если хочешь, можешь прийти со своим… — он замялся, подбирая нужное слово, потому что определение «молодой человек» Марволо, очевидно, не подходило. — Кавалером.
— Хорошо, — быстро ответила Гермиона, надеясь, что это заставит Сириуса поскорее исчезнуть.
И заставило. Или это, или красноречивый взгляд Марволо — что-то из двух.
— Гермиона, — произнес Риддл, подходя к стойке.
И, подойдя, замолчал.
— Я вас слушаю, — невозмутимо отозвалась Грейнджер, будто это не у нее сердце бухало в горле так громко, что наверняка слышал весь Центральный.
— Я мог бы ходить сюда еще полгода. Если бы это значило, что у нас есть шанс.
— Это вовсе не обязательно, — ответила на невысказанный вопрос Гермиона, и выражение лица Марволо на секунду застыло. Она улыбнулась. — Я тоже скучала. И даже без магии.
Она не знала, кто из них сделал шаг, может быть, они оба, но уже через секунду, Марволо обнимал ее так крепко, будто она самое ценное, что есть в его жизни.