Глава 8. Шаги (1/2)

Он был настолько возбужден, что не запомнил, как снимал защитные заклинания с лачуги деда. Мир сузился лишь до одной-единственной вещи, которую он желал держать в руках прямо сейчас, в это мгновение, — кольца. Ему необходимо чертово кольцо.

Оно лежало там же, где он его оставил. Кто-то назвал бы Риддла сентиментальным — хранить кольцо в доме Гонтов. Но о какой сентиментальности шла речь, если с самими Гонтами он не делил даже фамилию? Бред. Просто меры предосторожности, чтобы сохранить части своей души. Не то чтобы за ними кто-то охотился, но подстраховаться стоило. И Том ни капли не жалел о том, что принял решение спрятать их в разных местах. Да и грело оставшийся кусок души чувство, что одна его частица всегда хранится близ Дамблдора, который даже не догадывается об этом. Досадить ему даже таким глупым способом было приятно.

Схватив кольцо, Риддл наколдовал Люмос и обомлел. Точно такой же символ, как изобразила Гермиона, был выдавлен прямо на камне его семейной реликвии. Знал ли дед, каким сокровищем обладает, если рассказанная сказка — вовсе не сказка?

Жизнь научила Тома смирению: он не собирался разбивать вместилище своей души лишь для того, чтобы проверить догадку. Прежде всего ему нужно было найти хотя бы один аргумент в пользу того, что Дары действительно существуют и обладают теми возможностями, о которых говорилось в сказке.

Почему он вообще так зацепился за этот символ прямо сейчас? Хотел ли найти повод сбежать от Гермионы и того, какое влияние она оказывала на него? Или же внутреннее чутье заставило его поверить в сказку, возможности услышать которую в детстве просто не было?

Том трансгрессировал в поместье прямо из хижины, не желая задерживаться в богом забытом месте и минуты. Он расхаживал по кабинету вперед и назад, пытаясь определить, кого из последователей ему вызвать и какие вопросы им можно задать.

Сказка о трех братьях принадлежала Барду Бидлю, англичанину, насколько помнил Том. Не то что бы он интересовался сказками и Бидлем в частности, но, кажется, фамилия английская. Да и кто-то из последователей, кто уже успел обзавестись наследниками, упоминали это вслух. Кажется, Абраксас спорил на эту тему с Сигнусом…

Том резко замер.

Раньше с любыми вопросами, которые не касались дел, он смело мог обратиться к Малфою, но сейчас… Сейчас Риддл не мог и не хотел ему доверять свое открытие — Абраксас был слишком проницательным, и даже самые безобидные вопросы натолкнули бы его на верную — Том в этом не сомневался — мысль. Предупреждение, что «все — не то», набатом крутилось в его голове. И пусть предназначалось оно Гермионе, Риддл понял, что последние дни только и делает, что прокручивает незамысловатое выражение в своей голове.

К тому же, Малфои были лишь вторыми в списке древнейших семейств. Первыми были Блэки. Слава Мерлину, поговорить с Вальбургой и не опасаться, что она станет лезть в его дела, он мог в любой удобный момент.

Бросив порох в пламя и получив приглашение, Том перенесся в поместье Блэков в Годриковой впадине. Вальбурга, как и всегда, ожидала его неподалеку от камина.

— Милорд, — она поклонилась. — Чем обязаны? Позвать Регулуса?

Хотя она умело скрывала свои чувства, второй вопрос выдал явное беспокойство, и Том поспешил поднять ладонь вверх, останавливая ее — Блэки славились своей экспрессивностью, а ему требовалась рассудительность Вальбурги.

— Здравствуй, Вальбурга. Нет, я к тебе. — Она одновременно облегченно выдохнула и нахмурилась. — Это дружеский визит. Давай оставим формальности, — предложил Риддл.

Вальбурга послала ему полуулыбку. Одну из тех, что предназначались только ему. Одну из тех, что понимал только он. Ту, что он привык получать, видя Вал, еще со времен школы, когда девочка из рода Блэк отметила безродного полукровку.

Вальбурга всегда хорошо разбиралась в людях.

Она жестом пригласила Тома присесть в кресло, перед которым стоял уже накрытый к чаю стол.

Зная, что разговоры без смысла не в их стиле и лишь заставят нервничать, Риддл сразу приступил к делу.

— У меня к тебе два вопроса, Вальбурга, — он не сократил до интимного «Вал», потому что они оба были уже не в том возрасте, чтобы не придавать смысла словам и, тем более, именам.

— Я вся внимание, — произнесла она, взмахивая палочкой.

Повинуясь ее заклинанию, заварочный чайник взлетел в воздух и плавно направился к чашкам, разливая ровно столько заварки, сколько требуется. Вслед за ним запарил молочник. Разлетелись чайные ложки, мягко размешивая жидкости, при этом не касаясь стенок кружек — не издавая ни звука. Вальбурга филигранно владела магией и даже из такого простого действия могла устроить целое шоу, достойное зрителей.

Том решил, что ему стоит начать издалека. Он, в точности повторяя движения Гермионы, начертил в воздухе символ, по-прежнему напоминающий ему неправильный масонский знак, не отрывая при этом внимательного взгляда от лица Блэк. Та, впрочем, и не думала играть. Ее брови сдвинулись к переносице, а рот слегка приоткрылся — она не была удивлена, скорее, озадачена. В темных глазах отражался знак Даров, который парил в воздухе, окруженный распылившимся золотистым ореолом. В чашках, жидкостях, глянцевой поверхности стола и глазури глиняных чайничков знак отражался тоже. Вся комната сияла от волшебной пыли.

Вальбурга лениво взмахнула рукой, и рисунок испарился, оставив после себя серую дымку. А потом исчезла и она. Скрылась в тенях комнаты, словно ничего и не было.

— Гриндевальд.

Одно слово, а сколько смысла. Оно было соизмеримо с ударом по голове.

Вот та мысль, что ускользала из сознания так долго. Мысль, которую он все никак не мог поймать за скользкий, как у змеи, хвост.

— Гриндевальд, — эхом повторил Риддл.

Конечно, это был он. Величайший темный маг, побежденный Дамблдором в сорок пятом и заточенный в Нурменгард. Это случилось через год после того, как Риддл закончил школу. В то время он работал в «Горбин и Беркс», посвящая все свободное время поиску медальона Слизерина, и только начинал заниматься политикой в Англии, а потому мало следил за военными действиями в Европе: почти вся территория в тот момент находилась под гнетом Темного волшебника, и магическая Британия стояла на первом месте.

А Дамблдор в это время сразил Гриндевальда. И освободил Европу в одно мгновение.

— Что означает этот знак? — спросил Риддл, отвлекаясь от нахлынувших воспоминаний.

Вальбурга нахмурилась сильнее — меж бровями пролегла складка. Том знал наверняка, что ей непросто говорить об этом, потому что в тот сорок пятый год и она, и Орион лишились родителей. Потому что они выбрали не ту сторону в войне и их жестоко вырезали свои же люди. Ближний круг Пожирателей, тогда еще Вальпургиевы рыцари, помогли Блэкам отомстить за семью, но этого, конечно, было мало.

— Ох, — она устало вздохнула и, оставив чашку, потерла виски. — Это знак Даров смерти… Тебе известно о них?

— Допустим, — подтвердил Риддл.

То, что он понимает смысл знака было очевидно: палочка, мантия и камень, — ничего замысловатого. Но какое значение это имело для Гриндевальда, еще предстояло разобраться. То, что Темный маг придавал ему особенный вес, Риддл вспомнил, как только прозвучало имя Гриндевальда. Вся периодика тех лет, военные плакаты, листовки и призывы подписывались этим знаком, указывая на имя обладателя. Если Риддл не ошибался, то некоторые дурмстранговцы — кто-то с благоговением, кто-то с отвращением, — упоминали, что знак Гриндевальда нанесен на стенах школы. Однако никто и никогда не обмолвился, что знак Гриндевальда и есть знак Даров смерти.

Возможно, дело было в том, что на протяжении почти сорока лет все упоминания о той войне умело стирались и скрывались, а имя Гриндевальда только недавно перестали произносить шепотом.

— Полагаю, тебе нужны пояснения, — проницательно заметила Вальбурга, и Том кивнул. — Скажу, что знаю, но не ручаюсь за достоверность, — предупредила она. Слегка подавшись вперед, она взмахнула палочкой, накладывая заглушающие заклинания. — Родители мало обсуждали это при нас. Сначала мы были маленькими, а потом проводили много времени в школе, поэтому информацию я знаю лишь урывками. Гриндевальд по какой-то причине считал, что Дары смерти из детской сказки существуют. Он занимался активными поисками, параллельно воюя в Европе. Ходили слухи, что он все же сумел отыскать один из Даров — кажется, Непобедимую палочку.

— Но Дамблдор его победил, — отметил Риддл, склоняя голову к плечу.

— Из чего мы можем сделать только один вывод: Даров не существует, — заявила она. — Подумай сам, если бы у него была Непобедимая палочка, проиграл бы он во время дуэли? Не думаю, — ответила на свой же вопрос и усмехнулась. — Значит, либо палочка не такая уж всесильная, что противоречит условию. Либо — никакая это не Бузинная палочка. К тому же, об остальных Дарах ничего не известно. По крайней мере, я о них не слышала.

Вальбурга замолчала, продолжая хмуриться, что означало, что мыслительный процесс не завершен. Том попытался скользнуть в ее мысли, но Блэки неплохо умели их скрывать: Вал только приподняла краешек рта в полуулыбке, дав понять Риддлу, что его попытка не удалась.

— Тебе известно что-нибудь о самом поиске? — спросил Риддл прямо.

— Нет, — коротко ответила Блэк. — Вряд ли остались живые свидетели поисков. Разве что Дамблдор.

— Дамблдор? — снова эхом повторил Том, тут же мысленно отругав себя за идиотскую привычку.

— Ох, да, Дамблдор, — отозвалась Вальбурга. — Он и Гриндевальд… кажется, родители упоминали, что Альбус и Геллерт были близки.

— Какие точки соприкосновения у волшебников из Англии и Австрии? — продолжал уточнять Риддл, хмурясь.

Вальбурга пожала плечами.

— Не знаю. Может быть, познакомились на школьных соревнованиях, — просто предположила она. — А, может, у Альбуса родственники в Австрии. Ну, или наоборот — у Гриндевальда в Британии. В любом случае, это было давно, в конце девятнадцатого века. А потом их пути разошлись, потому что с начала двадцатого они уже открыто враждовали — это я знаю наверняка.

После того, как было сказано последнее слово, комнату наполнила тяжелая, давящая тишина. Мысли в голове Риддла вертелись с бешеной скоростью, постепенно укладываясь и оформляясь в план.

Если бы в словах Вальбурги вдруг не промелькнуло имя Дамблдора, он, скорее всего, оставил бы Дары без внимания. Потому что один волшебник — Гриндевальд — мог и ошибаться. Но двое… это уже выбивалось из статистики. И Гриндевальд, и Дамблдор — сильнейшие и умнейшие люди того времени, было бы глупо не признавать этого. Они не могли заняться поисками того, во что не верили. Что произошло потом и почему Дамблдор перестал искать Дары — не столь важно.

— Если ты всерьез хочешь изучить этот вопрос, то тебе стоит начать с Певереллов, — произнесла Вальбурга, нарушая тишину. — Когда отец читал сказку в детстве, он упоминал их фамилию.

О Певереллах Риддл не слышал ровным счетом ничего. Какое отношения имел этот род к сказке о трех братьях, было решительно непонятно. Но раз Вальбурга вспомнила о них, значит, это нечто важное.

— Спасибо за информацию, — искренне поблагодарил Риддл, поднимаясь на ноги. — И за то, что приняла меня.

Блэк живо смахнула с себя отстраненный образ, как шелковую шаль, мягко преображаясь в воплощение теплоты и уюта — быстро сменять маски Вал умела со школьной скамьи.

— Я всегда рада тебя видеть, Том, — с несвойственной ей мягкостью сказала она и остановила его, прикоснувшись к плечу, когда тот направлялся к камину. — Есть еще пара моментов, которые я хотела бы с тобой обсудить, раз уж ты здесь, — хватка на плече стала крепче. Блэк снизила тон голоса и заговорила быстрее: — Во-первых, ты прекрасно знаешь, как мы дорожим семьей, Том. Знаешь, как я люблю каждую из племянниц. Но тебя я обожаю не меньше. Заклинаю, прекрати все, что бы там между тобой и Беллой ни было, Том. Она не та, кто должен быть рядом с тобой, даже в качестве любовницы. Это не значит, что она ненадежна, — тут же вступилась она, — напротив, она до фанатизма предана. И ничего хорошего из этого не выйдет. По крайней мере сейчас. Твое внимание и невнимание супруга вскружили ей голову — еще бы: красивая, молодая девчонка! Эх, Сигнуса мало убить, за то, что отдал Беллатрису за Рудольфуса, — проговорила Вальбурга, на мгновение отвлекшись. — И второе, — исправилась она, — повнимательнее присмотрись к Абраксасу, хорошо?

— Ты что-то знаешь? — спросил Риддл, поджимая губы и впиваясь взглядом в лицо Вальбурги.

Обсуждение ситуации с Беллатрисой он развивать не планировал, потому что это не касалось никого, кроме них двоих. А вот Малфой…

Вал поджала губы и покачала головой.

— Нет, — сухо бросила она. — Но… просто чутье.

— Спасибо, — еще раз искренне поблагодарил Риддл.

Попрощавшись, он переместился в поместье, не волнуясь о том, что кто-то узнает об этой встрече. Вальбурга была не из тех, кто станет трепать о личном разговоре с ним, и за этот факт он тоже ее ценил. Кроме того, то тепло, которое она всегда демонстрировала, когда принимала его, было приятно. Даже его разодранная душа в такие моменты не бунтовала, а, напротив, жадно впитывала его.

Еще одно напоминание о том, что в Ближнем кругу что-то неладное, да еще и с указанием конкретного имени, заставило Риддла напрячься. Слишком много совпадений в последнее время, слишком много конкретики, — это пугало. И заставляло думать больше и больше об этой ситуации.

-Его увлекающаяся натура не дала Тому расслабиться. Он честно попытался уснуть, но, проворочавшись в постели два часа, решил, что смысла в этом не будет. То, что ему не требовалось много сна, скорее было минусом, чем плюсом. Если тело его могло бодрствовать и не чувствовать усталость, то мозг на третьи сутки явно начинал сдавать.

Голову изнутри разрывали мысли о Дамблдоре, Гриндевальде, Дарах. А еще о Гермионе — откуда ей известно о символе, который явно старались стереть из истории. Это было очередной дурацкой загадкой, которых в последнее время скопилось слишком много, чтобы это считалось комфортным количеством.

Так или иначе, все дороги вели к Грейнджер, словно весь долбаный мир крутился вокруг нее. Хуже было лишь осознание, что только мир Риддла крутился вокруг нее, а ему вовсе и не хотелось этому препятствовать. Его решимость держаться с девчонкой отстраненно таяла, стоило ей оказаться в поле его зрения.

* * *После того, как Марволо ушел от нее прошлым вечером, Гермиона честно попыталась заняться расшифровкой рун. Однако чем дольше она смотрела на занудные закорючки, тем дальше ее мысли были от комнаты над книжным магазинчиком, постоянно возвращая ее в утро, к Хогвартсу. Днем у нее не было возможности обдумать все как следует потому что ей-таки пришлось помогать Северусу с расстановкой книг, потом были дети, потом — Марволо, рядом с которым в принципе было трудно думать о чем-то другом, потому что все внутри переворачивалось только от его взгляда, а случайные — и не очень — касания и вовсе разжигали внутри что-то такое, с чем Гермиона еще не была знакома. Но вот теперь…

Встреча Дамблдора и Малфоя взволновала ее, а она так и не рассказала о ней Снейпу, лишь упомянула, что директор зайдет в их магазин. По Северусу трудно было понять, нервничает он или нет, — он был ворчлив, как и всегда. Однако утром Гермиона убедилась, что он действительно беспокоится.

Северус явился на работу в темно-зеленой рубашке и несколько раз заглядывал в зеркальце, позаимствованное у Гермионы, чтобы проверить, не распался ли хвост. Нервно распрямлял спину и напускал на себя нервно-загадочный вид, так, как мог только Снейп. А ворчал даже больше обычного.

— Ты поставила книги не на ту полку, — раздраженно бросил он, выглядывая из-за стеллажа. — Даже странно, что такая невыносимая всезнайка, как ты, может ошибиться…

Он продолжал говорить, но Гермиона замерла за стойкой, уставившись куда-то мимо Снейпа.

— Как ты меня назвал? — хрипло спросила она, возвращая взгляд к его темным радужкам.

Он продолжал смотреть раздраженно, и Грейнджер ощутила, как неприятный холодок прошелся по спине, а виски прострелило болью. Воздух вокруг будто застыл, словно что-то эфемерно-густое заполнило комнату и сковало напряжением.

— Гермиона, — осторожно ответил Северус, склонив голову к плечу.

— Нет, до этого.

— Невыносимая всезнайка? — уточнил он, и Гермиона нашла в себе силы кивнуть в этом плотном тяжелом воздухе, обволакивающем ее тело. Взгляд Снейпа неуловимо быстро наполнился виной. Он моргнул, и наваждение спало. — Прости.

Дышать тут же стало легче, а голову мгновенно отпустила боль, словно ничего и не было. Она медленно опустилась на стул, хмурясь. Какое-то время она не обращала внимание на Северуса, лишь как сквозь толщу воды до нее доносились звуки переставляемых книг. Но когда их взгляды пересеклись снова, Гермиона отметила, что чувство вины из темных радужек так и не ушло.

И Грейнджер поняла: вот он, ее шанс.

Если в обычные дни из Северуса приходилось клещами выуживать информацию об организации, которой он служил, то сейчас она могла рассчитывать на то, что из-за переживаний и чувства вины он может проговориться о чем-нибудь важном.

— Не понимаю, почему ты так волнуешься, — нарочито беззаботно произнесла она, лениво развалившись на стуле за стойкой.

Поза ее была неестественной, потому что стул не был создан для того, чтобы вот так полулежать на нем. Но Снейп на такую мелочь внимания не обратил. Куда более сильное раздражение вызвали ее слова, что, правда, подтвердилось лишь еще одним коротким взглядом в ее адрес. Гермиона решила предпринять новую попытку разговорить его.

— Ну, наверняка Дамблдор будет рад взять на работу кого-то… ну, из своих, — она пожала плечами.

Грейнджер отчаянно блефовала, но это было единственным выходом. Выложи она Снейпу информацию о том, что видела Дамблдора и Малфоя, тот просто продолжит напускать на себя загадочный вид, как и всегда, и не даст ей никаких ответов. Что, впрочем, было бы справедливо, ведь как таковых вопросов у нее не было — лишь догадки и предположения.

Северус замер, не донеся до полки книгу, и уставился на Грейнджер как на полоумную.

— Что? — на выдохе произнес он.

— Ну, он ведь из ваших, — пояснила Гермиона.