Глава 4. Метка (1/2)
Том и правда залюбовался закатом. Он мог сколько угодно ненавидеть людей, но природу он любил. Точнее, он ее уважал: преклонялся пред стихией, как Пожиратели преклонялись перед ним. И это было справедливо, потому что он в итоге сумел победить и ее, ведь, что есть смерть, как не природа?
Золотые лучи красиво просвечивали зеленые листья деревьев на той стороне поляны. Пикси, гнездо которых затерялось в нагромождении веток над головами, пригрелись в теплых лучах и спали. На ближайших деревьях скакали лукотрусы, а вдалеке мелькали голубые огоньки фейри. Гермиона умудрилась притащить его в волшебную часть леса, о которой было известно не каждому чистокровному волшебнику. А ей, потерявшей память, — да.
Он давно проверил ее поверхностной легилименцией, не решившись забраться дальше, а еще подливал в чай веритасерум. Можно было бы предложить Эйвери допросить ее, но Риддл не хотел. Он ей верил и не хотел ее марать. Она ведь изначально привлекла его внимание какой-то нетронутой чистотой и наивностью, а он уже умудрился развратить ее, приставив к ней Пожирателя, познакомившись с хозяином магазина, вливая зелье правды в ее чай и рассуждая о том, что ее неплохо было бы еще и отдать на растерзание Гэвину.
Он ощущал, что она смотрит на него. И пару раз бросал короткие взгляды в ее сторону, но на Грейнджер видимого влияния это не оказало. Она так и водила глазами по его коже, словно это он был тем самым прекрасным закатом, о котором она говорила. И этот прямой взгляд не раздражал, лишь вызывал легкое любопытство.
Грейнджер протянула руку к его волосам, а потом поднесла к своему лицу. И то, что Риддл сначала принял за божью коровку на ее пальце, оказалось капелькой крови. Он перехватил ее запястье и медленно притянул к себе. И под ее внимательным взглядом слизнул застывшую каплю, перекатывая кровь на языке, смешивая ее со слюной.
— Это не то, о чем тебе следует спрашивать, — проговорил он, отпуская ее руку.
Девочка нахмурилась и нервно сглотнула. Она понятливо кивнула и наконец отвернулась.
Забавно было увидеть в ее глазах удивление. Ведь она понятия не имела, кто находится рядом с ней. И Риддл не знал, почему и для чего решил скрывать это от нее — словно если он объявит, что перед ней Волдеморт, ее чистота просто растворится, а он этого не хотел. Он невольно не раскрыл свое имя в первый раз, и она так общалась с ним, как не общался никто, наверное, никогда. Сколько он себя помнил — его боялись. Дети из приюта, однокурсники в Хогвартсе, последователи. А Гермиона… она оставалась такой же непосредственной в его присутствии, и это подкупало. Она напоминала ему мышку, которая даже не подозревает, что с ней играют.
— Кем вы работаете? — нарушила благословенную тишину Гермиона. Какой чертовски своевременный вопрос, девочка. — Не встречала вашего имени в газетах, да и на слуху его нет, как, например, имени Малфой. Хотя Люциус ведь работает в министерстве…
Она все рассуждала и рассуждала, когда поняла, что Риддл ей не ответит. Его короткое «угадайте» она приняла со всем энтузиазмом, который смогла наскрести, и действительно погрязла в размышлениях, смешно хмуря брови. Что Тому нравилось в ней — умение резко сосредоточиться и не сотрясать воздух зря. Как она читала романы, также сосредоточенно, как и учения о магии, так и сейчас размышляла со всей серьезностью, не выкрикивая все, что приходит ей на ум. Ответственная и увлекающаяся натура, не любящая ошибаться.
Спустя какое-то время они завели ленивый разговор о магии, Том рассказывал о школьных годах — в основном первых, потому что то, что началось после четвертого курса, не предназначалось для чьих-либо ушей, — а Грейнджер поведала о любимой книге.
Риддл уже несколько раз накладывал согревающие заклинания, потому что солнце давно опустилось, а его место на небе занял синевато-бледный диск луны. Всю темно-синюю поверхность исчертили созвездия. И ни одного облачка.
— Кажется, в детстве мама соединяла эти родинки, — она умудрилась вывернуть плечо так, что под голубоватым сиянием, вытягивающим краски с ее кожи, стала видна россыпь темных пятнышек, — и говорила, что это…
— Стрела, — закончил за нее Риддл, не в силах оторвать взгляд.
Он коснулся точек, соединяя их, отметив, что Грейнджер вздрогнула, явно этого не ожидая.
Ее дыхание участилось и стало хриплым, и Риддл одернул руку. Он не хотел напугать свою мышку сейчас. Он не был доволен произведенным эффектом. Поэтому он предпочел сделать вид, что ничего этого не было.
Недолго помолчав, Грейнджер объявила, что ей пора возвращаться.
— Знаете, у меня завтра выходной, потому что Северус сегодня брал отгул, — начала она, переминаясь с ноги на ногу, — поэтому мы можем встретиться сразу на набережной.
Риддл бросил на нее беглый взгляд. Она только что дрожала от испуга от одного его короткого прикосновения, а сейчас просила о новой встрече. Видимо, вернуть память для нее было важнее, чем страшило его общество. Он кивнул, и девочка просияла. Махнув ему рукой, она трансгрессировала. А Том, уже сделавший взмах палочкой, вдруг застыл на месте, только сейчас осознав, что она рассказала ему о детстве, которое помнить не могла. Судя по всему, с ее памятью работал дилетант, потому что при правильном наложении заклятия у нее не было бы и малейших проблесков.
Это немного упрощало задачу. Можно было не создавать целое заклинание, способное обойти кодовое слово. Можно поощрять возвращение воспоминаний, помещая Гермиону в подходящие условия. Правда, на это могли уйти не месяцы, а целые годы.
Наверняка, Грейнджер и сама обдумывала этот вариант, а потом пришла к выводу, что ждать просто не готова. И это ему в ней нравилось, пусть и его суждения о девочке запросто могли не соответствовать действительности.
Впрочем, Гермиона нравилась ему по многим другим параметрам, в правдивости которых он успел утвердиться. Самым привлекательным, правда, было то, что он расслаблялся рядом с ней. Он получал такое же удовольствие от того, что она находится поблизости, как и от применения Круцио на пленниках. Это было странно и ново. И немного пугало.
* * *
Утро следующего дня наступило для Гермионы непривычно поздно. Она проснулась не от солнечных лучей, не от сигнала будильника и даже не от шума посетителей магазина. Она просто выспалась. И только это делало этот день замечательным.
Кроме того, Грейнджер решилась, наконец, реализовать давнюю задумку, на которую раньше не хватало смелости.
Умываясь и заплетая волосы, и подбирая наряд, Гермиона намеренно не торопилась. С каждым новым действием она все больше и больше сомневалась в своей затее, теряя решимость по дороге. Только надев на себя простое платье, которое в Косой аллее обозначили как платье «магловского кроя», она поняла, что должна довести дело до конца.
Накинув мантию, она быстро спустилась по лестнице и, увидев, что Северус возится с посетителями, выскользнула за дверь. Пересекла Центральный, вышла на Косую аллею и, пока не передумала, решительно зашагала к кирпичной стене, которую как раз открывал маленький пухлый волшебник. Она приветливо кивнула бармену Тому, а потом, сделав несколько вдохов и выдохов, вышла из бара.
Обилие звуков заставило ее отшатнуться. Гермиона зашагала вдоль улицы, неловко лавируя между маглами, которые провожали ее удивленными взглядами. Шум, толкотня и внимание к ее персоне окончательно дезориентировали. Перед глазами задрожали черные точки, а ноги стали почти ватными и отказывались делать новый шаг. Краски начали стираться, картинка поплыла, и Гермиона начала невольно оседать вниз.
— Мисс, — послышался встревоженный женский голос.
Ее подхватили под руку и практически оттащили в сторону. Кто-то похлопал по щекам. Гермиона резко вдохнула, чуть не закашлявшись от горького воздуха.
— Мисс, вы в порядке? — поинтересовалась девушка, с тревогой всматривающаяся в глаза Грейнджер.
— К-кажется, — неуверенно протянула она.
— Ох, сегодня слишком жарко, — недовольно пробормотала спасительница, роясь в сумочке, — вот, возьмите, пожалуйста, — она протянула воду. — С вами остаться? Вас есть кому забрать? Может быть, поймать вам такси?
Гермиона с интересом уставилась на бутылку воды. Она, повинуясь какому-то внутреннему чутью, отвинтила крышку и сделала неуверенный глоток. В мире магов не принято пить что-то из рук незнакомцев, если оно не наколдовано привычным Агуаменти при тебе. Здесь же, однако, Грейнджер была уверена, что никому не нужно ее травить.
— Спасибо, — искренне поблагодарила она. — Спасибо за помощь, но мне, кажется, лучше.
Блондинка удовлетворенно кивнула, заметив, что цвет лица Гермионы приобрел нормальный оттенок.
— Извините, что лезу не в свое дело, но ваша вера вас погубит, — понизив голос, проговорила она, — носить такие балахоны в жару — хуже не придумаешь.
Грейнджер моргнула и опустила взгляд вниз.
— О, — протянула она, тут же расстегивая пуговицы мантии, — действительно.
Незнакомка приподняла брови и приоткрыла рот, наблюдая за тем, как Гермиона снимает мантию. Она осталась в сером платье, длиной до колен, и легких туфлях. Помахав на прощание рукой опешившей девушке, Грейнджер осмотрелась и выбрала направление, в котором двигалось самое маленькое количество людей.
Первый шок прошел, и шум уже не так пугал. Правда, она по-прежнему привлекала внимание, потому что большинство людей были одеты в какие-то странные разноцветные брюки и необычного кроя рубашки, яркие платья и юбки, словно над городом выплеснули краски, и те впитались в ткани одежды. Маглы сочетали несочетаемое, а Грейнджер в своем простом сером платье выделялась здесь даже больше, чем окажись она на Косой аллее без мантии.
Тут и там сновали люди с раскрашенными лицами и в полосатой одежде. Они скандировали лозунги, хохотали и спорили. Здесь тоже кипела жизнь, даже активнее, чем в Косой или Центральном.
Гермиона нашла взглядом кафе, в котором было не так много посетителей, и неуверенно вошла на летнюю площадку. Пока она осматривалась, ее подхватил дружелюбными потоками речи администратор и провел к свободному столику. Официант тут же поднес меню, рассказал о блюде дня, посоветовал завтраки и похвалил чаи. Грейнджер, отметив, что многих позиций не встречала в магических ресторанах, заказала сразу несколько блюд. И спустя полчаса ошарашенно разглядывала расставленные перед ней тарелки с кашами, бургерами, какими-то необычными десертами.
Она даже не старалась все это впихнуть в себя — попробовала всего понемногу, отметив мысленно то, что больше всего понравилось, чтобы заказать это в другой раз. Параллельно она расспрашивала официанта, куда бы он посоветовал отправиться туристу. И парень, сначала сыпавший бессмысленными для нее названиями, отлучился, а потом принес блокнот, на котором написал названия, адреса, номера общественного транспорта, на котором можно добраться до нужных мест, и отдал вырванный лист Гермионе.
Расплатившись и оставив хорошие чаевые, Грейнджер поплелась в сторону остановки, на которую указал парень. Она лишь надеялась, что не выставит себя идиоткой и не привлечет лишнее внимание. Понаблюдав немного за людьми, Гермиона нашла нужный номер, забралась внутрь и заняла свободное место в конце салона. И растерялась лишь тогда, когда к ней подошла кондуктор. Грейнджер протянула одну из бумажек, которые ей дали в Гринготтсе при обмене галлеонов на фунты, и заслужила хмурый взгляд женщины. Посверлив непонимающую Гермиону глазами, кондуктор все же взяла протянутую купюру, а вернула штук двадцать других, заставив девушку приоткрыть рот от удивления.
Теребя в руках автобусный билетик, Гермиона немного понаблюдала за расплачивающимися маглами, пожалев, что не сделала этого раньше, а потом уставилась в окно, наблюдая, как меняются здания — то растут, то становятся ниже — мелькают парки, другие машины, люди.
Услышав название «Trafalgar Square», Грейнджер поспешила выскочить в открытую дверь. Она жадно рассматривала все вокруг, широко распахнув глаза. Понимая, что, да, риск определенно стоил того, чтобы выбраться в магловский Лондон.
Она любила магический мир, любила Хогсмид и Хогвартс, который выглядел уж точно не менее внушительно, и здание министерства могло посоревноваться в вычурности лепнины с теми строениями, что были здесь. Но это все равно восхищало. Ноги сами повели Грейнджер, а она просто наслаждалась видами. Обойдя всю площадь, она свернула на обычные улочки, наслаждаясь архитектурой и высматривая редкие проблески зелени, которых ей откровенно не хватало после магической части страны. Ей не хватало травы под ногами и деревьев, а еще пикси и лукотрусов.
И воздух был совершенно другой. Она быстро к нему привыкла, но все равно чувствовала привкус горечи на языке.
Гуляя, она совершенно забыла о том, что нужно следить за временем. И только когда потоки людей на улице стали до странного плотными, она опомнилась.
— Простите, — вежливо обратилась она к женщине с часиками на запястье, — который час?
Незнакомка, сначала мазнув по ней ленивым взглядом, посмотрела на часы.
— Почти пять часов, — с легким акцентом проговорила она. — Время пить чай!
Напоследок она странно улыбнулась и упорхнула в поток толпы, заставив Гермиону недоуменно моргнуть. Гермиона осмотрелась вокруг, пытаясь найти какой-нибудь незаметный переулок, из которого можно трансгрессировать. Найдя взглядом подходящее, как ей показалось место, она направилась туда.
И тут землю сотряс взрыв.
Толпа резко замерла, внезапно стало так тихо, словно звук выключили. Все головы были повернуты в сторону Трафальгарской площади, с которой началась экскурсия Гермионы, а в воздухе над тем местом поднималось огромное черное облако.
Время сначала потекло неуверенным, робким потоком, люди медленно зашевелились, послышались шепотки. А потом все внезапно отмерло, прозвучали первые крики и всхлипы. Кто-то побежал от площади, кто-то — к ней. Грейнджер, не до конца понимая, что делает, схватила покрепче палочку и трансгрессировала прямо с улицы, справедливо рассудив, что в толпе маглов никто не обратит внимание на ее внезапное исчезновение.
Она свалилась на плитку Трафальгарской площади, больно ударившись ладонями и коленями. Дыхание тут перехватило от невыносимого запаха гари. Сердце пропустило удар. Уши будто заложило ватой, а потом внезапно резко прорвало — воздух вокруг прорезали крики. Гермиона неловко перевернулась на спину. Но ненадолго: о нее тут же запнулся какой-то мужчина. Она перевернулась на бок. Глаза защипало от навернувшихся от боли слез. Мужчина, споткнувшийся о нее, поднялся и побежал дальше, а Грейнджер развернулась в противоположную сторону, пытаясь кое-как подняться на ноги. Слышались какие-то хлопки, вокруг царила суета.
Плотные потоки толпы двигались в разные стороны. Кто-то огибал ее, как живое препятствие, а кто-то, оглядываясь назад, не замечал Гермиону. Ее снова толкали, не позволяя подняться на ноги. От края площади поднимался густой едкий дым, хотя пламени не было видно.
Мантию Грейнджер выбило из рук, вместе с палочкой, и девушка поползла в сторону древка.
Большая часть толпы схлынула, вокруг остались лишь единицы, такие же дезориентированные, как и Гермиона, тоже куда-то двигались, пытались подняться, и все равно мужчина, оглядывающийся назад на плотный столб дыма, умудрился наступить на ладонь Грейнджер, и она буквально услышала, как хрустят кости. Боли она не чувствовала, лишь ползла в одном направлении, молясь, чтобы этот ад поскорее закончился, и жалея о том, что поступила необдуманно и трансгрессировала сюда.
Но неестественная тишина, как ватой заложившая уши, а потом «ах» разных интонаций и со всех сторон, заставили ее напрячься всем телом. Вот это коллективное «ах» стало причиной того, что она повернулась на звук, а потом проследила за взглядом толпы и ахнула тоже.
На фоне плотного антрацитового бугрящегося дыма сиял силуэт черепа со змеей, оттеняя все вокруг зеленоватой дымкой, переливающейся золотом.
Послышались странные хлопки, и это вывело Грейнджер из оцепенения. Она зашевелилась активнее, больной рукой подтащила ткань мантии и рваными движениями добралась до палочки. Но не успела она сосредоточиться и сконцентрироваться, как кто-то подхватил ее под руки, бросив короткое:
— Не так быстро.
-
Тело рвануло, сжало, а потом выплюнуло на пол. Она в очередной раз больно ударилась коленями, невольно всхлипнув.
— Эту — в первую допросную, — приказал грубый голос, и Грейнджер снова подхватили под руки.
Она ничего не понимала. Стены вокруг нее вращались, то замедляясь, то ускоряясь, заставляя желудок сжиматься. Голову сдавливало, а виски простреливало болью. Рука ныла, и начинало болеть ребро. Из разбитой губы текла кровь, падая каплями на серый истрепанный подол платья.
Гермиону усадили на какой-то стул у стола, но она сразу же стекла с него, не в силах принять сидячее положение. Поправив ее пару раз, человек хмыкнул, а потом Грейнджер почувствовала, как ее руки, ноги и талию стянули веревки и притянули тело к стулу.
Она хрипло дышала, пытаясь понять, что происходит, но все случилось так стремительно, что мозг не поспевал обрабатывать информацию. А потом в глазах потемнело, и Гермиона отключилась.
-
Снова что-то взорвалось, ее дернуло из стороны в сторону. Боль в руках и коленях была, но не резкая, а ноющая, не как от удара.
— … Олливандер? — голос доходил до ее сознания, как сквозь толщу воды.
— …его, но он не помнит, кому продал…
— …помнит все!
— Он предположил, что палочку продал еще его отец…
— Ну конечно, — фыркнул первый голос, — ей ведь не сто пятьдесят лет.
— Он сказал, что древко могли передать по наследству, — настойчиво утверждал второй. — Метка на предплечье есть?
— Нет… Не твое собачье дело! — рявкнул первый. — Свободен!
Спустя мгновение послышался хлопок двери.
Ее снова ощутимо тряхнуло, и Гермиона поняла, что никакой это не взрыв. Кто-то толкал ее стул.
— Очнулась? — удовлетворенно протянул мужской голос, а потом его обладатель похлопал ее по щекам без особой нежности.
Виски снова прострелило болью. Гермиона открыла глаза, и взгляд уткнулся в залитый кровью подол платья.
— Ну-ка, выпей!
Ее голову рванули за подбородок и зажали нос, вливая в рот воду. Будто она могла отказаться от воды в данный момент.
Человек, стоящий перед ней, цепко рассматривал ее лицо выцветшими синими радужками. Чуть прищурившись, с выражением презрения и отвращения такой силы, что Гермионе стало не по себе. Она поежилась, стараясь максимально отстраниться от нависшего над ней человека, что вызвало только мерзкую ухмылку.
— Ну что, готова говорить? — лениво поинтересовался он.
Он наконец отстранился и сел на второй стул, стоящий с другой стороны стола. Переплел пальцы и сложил руки на поверхности, рассматривая Гермиону, как подопытную мышь. Этот взгляд смущал и напрягал, но скрыться от него, сидя напротив, и понимая, что в этом положении ее удерживают веревки, Гермиона не могла.