Часть 2 (2/2)

— Уоу, держись, — он подхватывает ее.

— Кажется я перебрала.

— Кажется? Аддамс, ты уже давно проехала остановочку «перебрала».

— Нужно ехать домой…

— Здравая мысль, Уэнсдей

— О, идея, поехали со мной, я покажу тебе свою пыточную?

— Аддамс? Ты заманиваешь меня к себе?

— Возможно, — Уэнсдей подходит ближе и чувствует запах разгорячённой кожи и парфюма.

От танцев светлые пряди выбились из пучка. Чтобы быстрее охладиться, Торп расстегнул пару пуговиц на рубашке и подкатил рукава. Его очаровательная небрежность кажется Уэнсдей еще более привлекательной. Аддамс проводит рукой по его бедру, Торп смотрит на нее нечитаемым взглядом. Они смотрят друг на друга черными дырами расширенных зрачков, как два хищника, готовых к схватке.

Он бросает сигарету и впивается в ее губы страстным, требовательным поцелуем, чувствуя соль и горечь лайма. Руки обхватывают тонкий стан, прижимая к телу, в лихорадочной дрожи. Ксавье трясет, ошпаренный ее близостью и красотой, он чувствует, как немеют пальцы и плавится земля под его ногами.

Ее поцелуй — момент истины и безумия, утоляющая жажду прохладная вода, глоток свежего воздуха, зажженная спичка в бочке с бензином. Сердце ревет в груди как мотор мустанга, он слишком долго ждал этой секунды и каждое движение ее губ, малейшее прикосновение отдает разрядом тока, вызывая непереносимое напряжение, муки самоконтроля.

Она целует его самозабвенно, бесстыдно спускаясь по теплой шее и клочку груди, выглядывающей из-под расстегнутых пуговиц. Торп прислоняет ее к стене, бесстыдно запуская руки под платье. Пальцы нащупывают край чулка и тонкий ремешок пояса, она рвано выдыхает, воздух вышибает из легких, голову кружит алкоголь. Их тела плавятся в адреналине, общаясь на древнем языке животной страсти.

Пуговица на брюках и молния повинуются ее рукам, горячая плоть и ледяные пальцы встречаются, наградив Торпа ровным строем мурашек. Он достает из внутреннего кармана презерватив. «Дай мне» — шепчет Уэнсдей и выхватывает блестящий квадратик. Она вскрывает зубами упаковку. Торп улыбается со всем сладострастием позволяя Аддамс хозяйничать. Они напрочь позабыли, где находятся. Под черной расклешенной юбкой, длинные пальцы разыгрывает особенный аккорд, он приглушает ее стоны своими губами, будто пытаясь напиться ими. Она готова отдаться ему прямо здесь. Он готов взять свое и довести начатое до конца.

Яркий свет впивается осколками в глаза Уэнсдей. Звук сирены вероломно возвращает парочку в реальность.

«Эй, голубки!», — раздается голос из громкоговорителя, — «советую остановиться и поднять руки».

Торп спешно застегивает ширинку, Уэнсдей хихикает и расправляет платье.

— Мы ничего плохого не сделали, офицер, — взволновано говорит Ксавье.

— Это нам решать, парень. Руки за спину, — твердо командует офицер.

Полицейский надевает наручники на парня. Торп застывает в шоке от неловкости и неизвестности.

— Мисс, он вас принуждал? — спрашивает напарник.

— Что вы, нет. Скорее я его, — отвечает Аддамс и изо всех сил держится, чтобы не заржать во всю глотку.

Ксавье не понимает почему это все так ее веселит.

— Ваши руки, Мисс, — вежливо говорит напарник и надевает наручники на тонкие запястья девушки.

Их сажают в патрульную машину, в которой шумит взбесившаяся рация. В пятницу вечером у полиции всегда много работы. Торп откидывает голову назад, понимая неизбежность ситуации. Он смотрит на свою спутницу и снисходительно говорит: «С тех пор, как мы познакомились, я уже дважды оказываюсь на этом месте».

— Всего дважды? Тебя никогда не ловили с баллончиком краски?

— Нет, на все фрески у меня было разрешение.

— Торп, ты прелесть, — бормочет Уэнсдей и кладет голову ему на плечо.

— Вижу тебя арестами не смутить, — спокойно говорит Торп и целует ее в макушку.

— Что есть, то есть. Это уже седьмой. Я собрала недельку, — уже в полудреме отвечает ему Аддамс.

Торп опирается щекой о ее голову и прикрывает глаза. Их будит скрип тормозов патрульной машины. В участке шумно и полно народу. Дежурный крайне раздражен и явно не настроен шутить.

— Куда этих? — спрашивает офицер.

— Веди в общую! — машет рукой дежурный, не отрываясь от бумаг.

— Мы взяли их за непристойное поведение, нельзя в общую.

— Да мне насрать, пусть они хоть групповую оргию устроили на Тайм-Сквер, все камеры переполнены. Веди в общую! Или как, блядь, ее… гендерно нейтральную, чтоб этих толерантных долбоящеров танком переехало.

— Оргия на Тайм Сквер, запиши идею — неплохая, — говорит Аддамс Торпу.

— Разговорчики! — затыкает их дежурный.

— Офицер, я могу позвонить? — сохраняя спокойствие спрашивает Ксавье.

Дежурный пихает телефон в его сторону, раздраженно цыкая. Парень набирает номер и долго ждет ответа. Наконец на том конце провода послышался голос.

«Привет, пап. Прости что поздно… да, случилось. Я в полиции… Да, с Уэнсдей… эм… непристойное поведение… на Ист-Виллидж… пока не знаю, возможно под залог… Да… Да… Хорошо, пап», — Торп кладет трубку.

Офицер ведет их в дальнюю камеру. В той стороне участка гораздо тише и чище. Решетчатая дверь закрывается за спинами юных преступников, и офицер удаляется восвояси. Ксавье садится на лавку и прислоняется затылком к стене.

Аддамс присоединяется и кладет голову ему на колени. Этот жест он не ожидал. Но надо сказать, он многого не ожидал этим вечером, поэтому воспринял ее поступок совершенно обычно.

— Седьмой арест, говоришь, — нарушает тишину Торп.

— Совершенно, верно.

— Просветишь?

— Ну, про арест за неудавшуюся пытку Тайлера и пираний ты знаешь. Дважды меня арестовывали за взлом с проникновением, один раз за незаконное ношение оружия и за вождение без прав, — рассказывает она и голос становится шершавым от усталости.

— Впечатляет, Аддамс.

— Знаешь, а ты прав.

— О чем это ты?

— О твоих приводах. До меня у тебя была спокойная жизнь законопослушного сына знаменитости. А сейчас ты порочишь добрую фамилию Торпов.

— Ну, скажем так, жизнь моя была куда скучнее, это правда. Но поверь, фамилию Торпов столько раз порочили мои ирландские предки, что ты кажешься милым приключением.

— Один-ноль, Ксавье.

— Мы что, соревнуемся?

— Нет, я слишком устала для этого.

— Поспи, кажется мы тут до утра.

— Готова опуститься до продажи души за тройной эспрессо.

— Пару часов назад тебе бы не пришлось.

— Заткнись, Мистер Дарси, — хихикает Аддамс.

— Как прикажешь, Мисс Бенетт.

Торп оказался неправ, утверждая, что им придется сидеть до утра. Всего через час объявился дежурный и оглушительно звеня ключами, открыл скрипучую дверь.

— Выметайтесь! — раздраженно рявкает он, — обвинения не будет, за вас поручился окружной прокурор. Уж не знаю, кто вы такие, но, если поймаем еще раз, он уже не поможет. Это ясно?!

— Да, сэр, — в один голос отвечают оба.

— Идите подпишите отказ от претензий и вон из моего участка, без вас тошно.

Густая ночь потихоньку растворялась, уступая свое место новорожденному утру. Дверь участка захлопнулась за ними. Аддамс слегка поежилась с недосыпа. Она еще не успела протрезветь, Торп, впрочем, тоже. Парочка побрела по улице, пытаясь добраться до приличной кофейни.

— Торп, твоим планам пришел конец, но… если не секрет, что ты оставил для финала?

— Рассвет на смотровой площадке Хадсон Ярдс, завтрак и здоровый сон в отеле.

— Только сон?

— Все так. Как ты верно заметила, я — джентльмен. Послушай, мы все еще можем это осуществить. До рассвета еще 45 минут, так что…

— В Хадсон Ярдс? Где бы это ни было.

— Поедем на метро, такси сейчас не поймать.

Поезд быстро довез их до нужной станции, а лифт до нужного этажа. Они поднялись на смотровую площадку за 10 минут до восхода солнца. От вида захватывает дух.

Уэнсдей безмятежно молчит, ветер развевает волосы и пронзает холодом. Торп снова накидывает на нее пиджак, но на этот раз у нее не находится комментариев.

Торп кладет руку ей на плечо, Аддамс прислоняется к его груди. Солнце лениво встает, расползаясь по городу, страдающему бессонницей. Новый день затянет в привычную рутину его жителей.

Торп вернет Аддамс домой и останется на завтрак с легкой руки Вещи. Когда Ксавье уедет, Уэнсдей будет охвачена мертвым сном. Но прежде, чем покинуть дом он оставит ей подарок и забудет свой пиджак.

Проснувшись Аддамс, распакует коробку и найдет в ней еще один телефон. А затем улыбнется, оценив иронию. Она спустится в гостиную и увидит забытый пиджак, аккуратно расправит и поднесет к лицу, чтобы вновь почувствовать запах Торпа. Из нагрудного кармана выпадет снимок из ресторана, на котором она — смеется, а он — завороженно смотрит.

Но, а пока, на смотровой площадке наступает утро, расползаясь по городу, страдающему бессонницей. Первые лучи освещают улыбки на красивых лицах.

Они в объятиях друг друга встречают новый день.

Принимая эстафету, он навсегда оставит в памяти все то, что случилось прошлой ночью.

Прошлой ночью в Нью-Йорке.