Часть 1 (1/2)

В последний раз, когда в доме Аддамсов звонил домашний телефон, дядюшку Фестера арестовали в Скопье за вандализм. Ему хватило ума, ну или что там еще, устроить ночлег в музее Матери Терезы.

И не где-нибудь на входе у кассы, а прямо в ее кровати. Когда власти спросили зачем он это сделал, тот ответил, что Мать точно была бы не против. Она ведь всегда помогала нуждающимся. В конце то концов, абы кого в святые не посвящают.

Словом, семейство уже успело позабыть как звучит их домашний, но августовский вечер им это напомнил.

Ларч томно ответил и мрачно поприветствовал неизвестного на другом конце провода. Он отложил трубку и прошептал что-то Вещи, после чего они разошлись в поисках.

Ларч вышел во двор, трижды обошел оранжерею, семейный склеп, могилу Нерона и даже секретный бункер, вход, впрочем, в который Уэнсдей запретила под страхом смерти. Но ни Вещи, ни Ларчу она не грозила, а потому, они так самоотверженно искали адресата.

Мортиша, Гомес и Паксли гостили у Офелии — старшей сестры Тиш, оставив Уэнсдей на попечение дворецкого и Вещи. Найти неуловимую Аддамс в столь большом доме было той еще задачкой, но задорная конечность справилась.

Вещь обнаружил ее в лаборатории, где та смешивала яды и подписывала образцы. Уэнсдей была крайне раздражена тем, что ее оторвали от работы и сыпала привычными угрозами, которые Вещь с легкостью игнорировал.

«Что? К телефону? Девятого круга на вас нет!» — выпалила Уэнсдей, снимая защитную маску, перчатки и халат. Она поднялась в гостиную, чтобы самолично узнать, какой наглец посмел звонить в неподходящее время. У нее только-только начало получаться противоядие.

— Я слушаю, — металлическим голосом говорит Аддамс.

— Привет, Уэнсдей.

Она услышала знакомый голос и в груди у нее все затанцевало. Несколько секунд Уэнсдей стояла, зависнув над резной подставкой для телефона с глупым выражением лица, которое она обычно видела у Энид, когда та общалась с Аяксом.

Уэнсдей ждала звонка Торпа, но не подала виду, потому что все силы бросила на то, чтобы не думать о нем так часто. Ну и кроме того, как он посмел позвонить так невовремя?

— Пока ждал, когда ты ответишь, я успел выпить кофе и даже перекусить, — иронизирует Торп в трубку.

— Очень рада, что ты проводишь время с пользой, Ксавье, но сейчас я занята.

— Что ж, я по делу, — говорит Торп и Уэсндей слышит, как тот улыбается.

— Внимательно слушаю.

— Как ты понимаешь, рукописные письма, самая настоящая почта и этот телефон на данный момент единственные способы связаться с тобой.

— Это самоочевидно.

— Такого слова нет, Уэнсдей.

— Даже не начинай, а то будет как со спором про слово смертоубийство или всамделишный.

— Это не слова, а насмешка над языком, — начинает ввязываться в спор Ксавье.

— Ближе к делу, Торп.

— Хочу пригласить тебя на свидание. Место выбираешь ты, так что… командуй.

— Ничего не приходит в голову.

— Ну же, Аддамс. Морг? Кладбище? Алькатрас?

— Алькатрас в Калифорнии.

— Ну, хорошо, Синк-Синк.

— Была там на прошлой неделе.

— Пейнтбол?

— Если стрелять, то только боевыми. И в походе я исчерпала лимит на стрельбу летом.

— Уэнс, почему у меня ощущение, что я навязываюсь?

— А разве это не так обычно работает? У меня не очень много опыта в свиданиях.

— Обычно кто-то предлагает время и место, ну или делает сюрприз.

— Тогда… что-ж, тогда… хм, я пожалею об этом, но… удиви меня, Ксавье.

Губы парня расплылись в улыбке, он взял сигарету подкурил ее, сделав первую и самую аппетитную затяжку. А затем ответил: — «Хорошо, Аддамс, когда тебе удобно?».

— В любой день, кроме сегодняшнего.

— Я заеду за тобой завтра в 8 вечера. Не надевай каблуки, — хохотнул Ксавье.

— Очень смешная шутка, Торп, — без эмоций отвечает ему Уэнсдей.

— Я знал, что ты оценишь. До завтра, Аддамс.

— До завтра…

Они попрощались, но никто не торопился класть трубку, как будто провода физически могли сократить между ними расстояние. Тишину нарушила Уэнсдей.

— Ксавье, если ты скажешь сейчас что-то вроде «ты клади первая», ты не доживешь до нового учебного года.

— Не дождешься, Уэнс.

Торп положил трубку и Аддамс знала, что он сделал это с ироничной улыбкой. После похода прошло два месяца и Уэнсдей держала связь со всеми при помощи самых обычных писем.

Белладонны так втянулись, что стали писать их не только Аддамс, но и друг другу. За это время Торп успел послать Уэнс аж 6 увесистых конвертов с чудовищной орфографией и великолепными рисунками.

Неделю после нашествия Хайда, Аддамс жила у Торпов, вернее, забегала принять душ и переодеться, потому что Энид лежала в местной клинике. Врач запретил ее транспортировать и Уэнсдей не отходила от подруги, пока той не стало лучше.

Чета Аддамс приехала в Вермонт, чтобы лично забрать дочь домой и поблагодарить Джекилла за помощь. Трое о чем-то очень долго говорили, Мортиша то и дело прикрывала рот рукой, а Гомес качал головой, перекатываясь с пятки на носок.

Уэнсдей вымоталась, врач впервые в истории семьи Аддамс поставил диагноз «физическое и психическое переутомление». Он назначил ей постельный режим, сон и минимум напряжения.

Конечно, она ничего не сказала Ксавье, иначе тот бы примчался первым же рейсом, чтобы всячески заботиться. Все-таки бойфренд — это утомительно. А врач ясно сказал — никаких стрессов.

Мысли Уэнсдей прервали Ларч и Вещь, выглядывающие из-за двери.

— Это ты надоумил Ларча подслушивать, пятипалое ты недоразумение? — не глядя на них говорит Аддамс.

Вещь проворно перебирает своими пальцами и подбирается к Уэнсдей.

«Да, ты все верно понял, у меня завтра свидание», —сказала она, спускаясь в лабораторию, но Вещь не отставал.

«Нет, я тебя не возьму с собой», — продолжала отбиваться Уэнсдей: «Наряд ты тоже мне выбирать не будешь!».

Аддамс вошла темную комнату, уставленную склянками и штангласами.

«Хэй, полегче с выражениями!», — отчеканила она, закрыв дверь перед носом у Вещи.

***

День свидания ничем не отличался от обычного дня Уэнсдей, но что-то внутри не давало ей успокоиться. Это раздражало и даже бесило.

Что это еще за новости? Порезаться ножом для писем, серьезно? Уронить мензурку с образцами? Спутать карточки тестирования? Вместо соли насыпать на авокадо сахар? Аддамс не узнавала себя и почти была готова сделать себе лоботомию карандашом.

Вещь злорадствовал и ликовал на тему причин ее рассеянности, чем еще сильнее выводил из себя. Чтобы успокоиться она отправилась на пробежку и одолев 8 километров, вернулась в приподнятом настроении. Музыка вернула ей привычную меланхолию и безысходность, а пробежка состояние покоя и равновесия.

Уэнсдей не очень любила изменения, но питала страсть к развитию. Воспользовавшись постельным режимом Аддамс, Вещь уговорил ее сменить прическу и слегка обновить гардероб. А потому, приняв душ, она не стала заплетать привычные косички и тщательно расчесала волосы, разделив изрядно отросшую челку ровным пробором.

Влажные локоны ниспадали на плечи естественной волной. От папы ей достались волнистые волосы, но, как ни странно, распуская их, Уэнсдей все равно была невозможно похожа на мать. А с новой прической даже больше.

Аддамс не осознавала, что начала прихорашиваться и кокетливо двигаться, рассматривала наряды, укладывала пряди, пусть даже всего десять минут. Уэнсдей соскучилась, ей хотелось поскорее увидеть Ксавье и желательно, чтобы он при этом замер как тогда на вороньем балу. Часы уже как 20 минут назад пробили 8 и Торп ждал ее внизу.

Среди всего традиционно женского, Аддамс питала слабость к нижнему белью, особенно в винтажном стиле. Вероятно, из-за невыносимых мук, которое оно доставляло.

Она достала любимый корсаж с поясом для чулок, летние тонкие чулки. Уэнсдей буднично застегнула корсаж, подтянула лямки, надела чулки и закрепила их к поясу, достала простое платье с расклешенной юбкой чуть ниже колена и нырнула в него.

Оставалась пара штрихов — пудра, немного туши и совсем капелька помады цвета спелой сливы.

Она подошла к зеркалу и всмотрелась в свое отражение. Уэнсдей поймала себя на мысли, что слишком вырядилась. С чего бы она хотела так разодеться? Вот этот ее наряд выглядит просто смешно. В голове смешались мысли, а внутри все сковывало от неловкости и приятного волнения.

Аддамс ждала их встречи. Переодеваться было некогда. Она выдохнула, разгладила полы платья, надела черные кеды вместо туфель в надежде, что так она станет менее привлекательной и вышла из комнаты. Подойдя к лестнице, она увидела Ксавье, играющего на рояле в три руки с Вещью.

Уэнсдей чувствует себя очень странно, потому что Ксавье стучит по клавишам фамильной драгоценности. Она рассматривает его внимательно словно встретила впервые.

Волосы собраны в пучок, пиджак в мелкую гусиную лапку песочного цвета, светло-голубая рубашка и брюки цвета хаки. Она привыкла видеть его либо в форме, либо в домашней одежде, сверху до низу вымазанной краской. Сейчас он совсем другой Ксавье за пределами Невермор и собственного дома, сидит в ее гостиной и исполняет Шопена, будто делал это сотни раз.

Ладошки вспотели и щеки вспыхнули жаром, ничего не произошло, но все тело Уэнсдей будто пронзила молния. Она решила, что пора объявиться, уже полчаса Торп ждал ее внизу.

Аддамс спускается по лестнице совершенно не подозревая, что на ее лице гигантскими неоновыми буквами написано: «я очень скучала, как же я рада тебя видеть». Все же бойфренды — это очень утомительно.

Ксавье услышал шаги позади себя и обернулся, невольно приоткрыв рот. Она спускалась по лестнице с сияющим видом и Торп не смог сдержать улыбки. Черт возьми, он соскучился, считал дни, часы и минуты, до момента встречи и с трудом сдерживался, чтобы не помчаться к ней и задушить ее в объятиях.

Ксавье пытался сохранять спокойствие, а потому просто на просто замер в ожидании, когда Уэнсдей приблизится. Выглядит она просто потрясающе, новая прическа ей очень идет, она, как и прежде, смотрит исподлобья, но без челки взгляд кажется скорее загадочным, чем мрачным.