Глава 4 (1/2)

Она умирала.

Аня ощущала это как никогда чётко. Чётче, чем, когда с высокого моста прыгала в реку, надеясь не вынырнуть. Чем, когда вскрывала вены трясущейся от чего-то рукой. Чем, когда смотрела на текущую безостановочным потоком бордовую кровь пока не потемнело перед глазами.

Нет, это чувство было иным — с отчётливым осознанием того, что шанса спастись нет. Смерть холодом осела в животе, схватила конечности, протянула руки к всё ещё бьющемуся сердцу. Это даже не больно. Просто… мертво.

Это покой?

Вдруг сквозь холод пробились крохи тепла — кто-то схватил Аню за плечи, тряхнул. Безуспешно. Её тело словно сгнило по пояс. Сквозь пелену в помутившееся сознание проникал чей-то голос, зовущий её по имени, молящий. И слабое сердце почему-то дёргалось на зов.

Искры тепла появились и исчезли в животе. Снова и снова, словно жизнь пыталась выловить Аню у смерти, но та вновь и вновь срывалась с крючка. Бесполезно.

Ане это не нравилось. Не нравился этот призрачный, фальшивый шанс на спасение, за который так глупо цеплялся кто-то, удерживающий её за постепенно немеющее плечо. Отпусти же, кто бы ты ни был! В этом всё равно смысла нет. Финал близок, «The End» уже написан на её жизни, осталось лишь титрам подойти к концу.

Смерть не ясно от чего, в пропахшем кровью, потом и отчаянием незнакомом месте заберёт её из рук чужого-родного человека. Поэтично до горя.

Аня уже смирилась с холодом, коснувшимся сердца, приготовилась встретить то, к чему стремилась… Она даже не знала сколько дней — недель? — длилась её пытка жизнью. Просто наконец пришло спасение.

А потом глаза, словно подвластные чужой воле, открылись. Мир перед ними мутный, будто сгустился туман или кто-то, прорисовывая его, переборщил с размытием. И лишь чей-то полный боли, страха и отчаяния взгляд она видела, как никогда чётко. Красно-зелёные, как сигналы светофора, радужки въелись в память.

Так это их обладатель так глупо пытался её спасти.

«Идиот», — хотела сказать Аня.

— Всё… в… порядке… — вместо этого сорвалось с обескровленных губ. Над ней словно брал контроль кто-то невидимый, действуя, говоря вместо неё. Проклятый кукловод. Он собирался сказать ещё что-то её голосом, вот только…

Она умерла раньше.

***

Вокруг Ани сомкнулось безграничное белое пространство. Посмертие, решил бы кто-то другой, но она знала, что это не оно. Изучила состоящее из ничего место вдоль и поперёк, потому что бывала в нём с тех самых пор, как научилась говорить.

— Значит, сон, — разочарованно вздохнула Аня. Она находилась в мире снов, как сама же и прозвала это место. Что ж, это многое объясняло. К сожалению. Потому что значило, что она всё ещё жива, хотя так пыталась умереть.

— Анна? — прозвенел за спиной знакомый голос с такими чужеродными, сорванными интонациями. И удивлением, словно он, обитатель её мира снов, не ожидал её в нём встретить. Будто не этому человеку она изливала душу практически всю жизнь. Словно он не тот, кто не редко был для неё единственной поддержкой и опорой, когда даже бабушке она довериться не могла.

Не тот, кто не появился, когда она нуждалась в нём больше всего.

— Зачем ты пришёл? Зачем пришёл сейчас?! Раз решил бросить, так бросай до конца! — закричала Аня, резко обернувшись к человеку из снов. Боль и обида разрывала грудь. Уж лучше бы не возвращался, лучше бы просто на самом деле бросил, а не… — Просто исчезни! Я не хочу тебя видеть!

— Анна… —прошептал он, протянув к ней руку. — Пожалуйста, прости, милая. Прости. — Его красивое лицо исказилось от боли. Лицо, которое она снова забудет, проснувшись.

Сколько раз она пыталась воссоздать его в памяти, чтобы перенести на бумагу.

— Мне не нужны твои извинения. Мне ничего не нужно от тебя!

Больше не нужно.

— Я знаю. И я виноват, Анна, но… — Он поджал губы, словно сомневался, стоило ли продолжать фразу. — Если бы — Анна, поверь — если бы я знал, что я тебе нужен, я бы пришёл.

Если бы знал, как же. Легко говорить такие слова теперь, когда Аня ни в ком не нуждалась больше. Когда она уже провела дни в полном одиночестве, моля о помощи. Где был этот человек, когда она после долгих рыданий засыпала под утро? Когда на самом деле нуждалась в спасении. Почему он тогда не протянул пресловутую руку помощи?!

— Я тебе не верю.

— Иного и ждать не стоило? — понимающе ответил человек из снов, приподняв уголки губ в подобии улыбки. — Разрушить доверие всегда легче, чем восстановить. И тем не ме… Что это? Ты пыталась вскрыть вены? Когда? — Он поднял Анину руку повыше, открывая вид на длинный шрам от пореза на внутренней стороне её предплечья.

И как рана так быстро зажила?

— Сегодня, но что с того? Ты не смеешь меня осуждать.

— Да, не смею, но… — сжал он ниточкой губы. — Возможно, две неудачи подряд намекают, что пора попробовать найти иное решение? Не просто же так ты уже дважды избежала смерти. Возможно, в этом мире ты найдёшь новую цель. Стимул жить.

Раздражение и гнев вспыхнули в груди, словно спичка. Почему все вокруг говорили так, словно знали лучше неё, как ей распоряжаться своей жизнью.

— Новая цель? Стимул жить? Да как ты смеешь? Ты хоть знаешь, что я испытала? У меня, блядь, больше никого нет! — закричала она, отступая от человека из снов.

Он в один шаг преодолел расстояние между ними и, прежде чем Аня успела что-то понять, сжал её в объятьях. Тёплых и нежных, поддерживающих. И невероятно живых для иллюзорного мира.

Чужое дыхание опалило ухо:

— Я точно не знаю, что произошло, но, раз ты пошла на этот шаг, точно что-то ужасное. — Его руки на её спине сжались в кулаки. — Прости, Анна. Я не смог прийти вовремя. Не смог защитить тебя в том мире. И даже… — Он запнулся на полуслове. — Впрочем, всё это теперь не имеет значения. Сейчас для тебя любое моё слово, лишь бессмысленные оправдания, — немного отстранившись, посмотрел он Ане в глаза. — Тем не менее, от своих слов я не отказываюсь: дважды потерпев неудачу на одном пути, почему бы не попытаться присмотреться к следующему? В конце концов, сейчас у тебя нет никого, кто тянул бы тебя вниз. В новом мире с новыми людьми — разве это не прекрасная возможность начать с чистого листа?

— Мне не нужен никакой чистый лист.

— Брось, с каких пор он не нужен художнице?

С тех пор, как в её жизни не осталось никого и ничего.

— Почему ты просто не оставишь меня в покое? — устало спросила Аня. Шанс? Новая жизнь? Глупость несусветная. Зачем присматриваться к новому пути, если исход очевиден: ей снова всадят нож в спину и оставят одну. Она слишком глупа и наивна, чтобы не попасться на одну и ту же удочку дважды. Так какая разница: сейчас или позже, когда опять причинят боль?

В конце концов, она просто хотела снова обнять бабушку.

— Потому что не могу смотреть, как ты сдаёшься. Я знаю тебя столько лет, что было бы странно, если бы и вправду оставил. К тому же, у тебя есть все шансы засиять ещё ярче, чем прежде. Нет, — переместил он руку ей на голову и потрепал по волосам, — ты точно станешь самой яркой звездой. Осталось лишь сделать шаг. — Он склонил голову к плечу и слегка прищурился. — Или ты так просто сдашься?

«Уже сдаёшься?»

«Нет, ещё нет».

Разговор из другой, счастливой жизни всплыл в памяти. Тот же человек, что и сейчас, тот же вопрос, но совершенно другая, сдавшаяся Аня. Неужели этот человек не видел?

И на миг вспыхнувший внутри протест — лишь отголосок прошлого, а не её эмоция. Аня сдалась. Сдалась в момент, когда оставила прощальную записку на пороге своей опустевшей квартиры. Нет, наверное, ещё раньше. В одну из тех одиноких, утонувших в слезах ночей.

Да, всё так. Нет причин пытаться что-то изменить. Нет смысла слушать этого человека. Он не прав. Ане не дано воссиять вновь.

Человек, имя которого она так и не узнала за всё время их знакомства, выпустил её из объятий и, грустно улыбнувшись, сказал:

— Мне пора уходить. К сожалению, это наша последняя встреча в этом месте. Больше я не буду тревожить твои сны. Но я не прощаюсь, а лишь говорю «до встречи». В новом мире, который, как я надеюсь, станет тебе домом. — Он отступил от неё на пару шагов. Не закрытый волосами глаз вспыхнул алым. — Удачи, Анна.

Он исчез, как стёртый ластиком карандашный рисунок.

Следом Аня проснулась.

***

— Вы наконец очнулись, святая! — чей-то звонкий голос ударил по ушам, как трель будильника утром понедельника.

Аня досадливо застонала и перевернулась набок, с головой укутавшись в одеяло. Всё ещё жива и всё ещё в другом мире. Будь она немного — на какую-то неделю — младше, восхищению и любопытству не было бы предела. Наверное, надоела бы всем вокруг своими расспросами. Так могло бы быть, но не будет.

— Святая, вам плохо? — кто-то сжал её плечо через одеяло, и Аня сорвалась. Вскинулась, сбросив на пол одеяло, и гневно прокричала:

— Вы можете съебаться, наконец! Мне нихрена от вас не надо, ясно?! Поэтому оставьте меня в покое! Пожалуйста!

Девушка — жрица, насколько поняла Аня — испуганно икнула и пулей скрылась за дверью.

Наконец она осталась одна.

Аня завалилась на подушку и уставилась пустым взглядом в потолок. Хотелось закрыть глаза и больше не просыпаться, но она знала — сделает это и погрузится в пучины кошмаров. Она с детства слишком труслива, чтобы добровольно столкнуться с собственными страхами. И даже обилие горчащих на языке матерных слов не могло этого изменить.

Видела бы её бабушка.

Нет. Не стоило ей её видеть. Она бы разочаровалась.

Аня тряхнула головой, пытаясь вытравить из-под век нарисованный воображением разочарованный взгляд бабушки. Блеклые, спутанные пряди упали на лицо. Аня убрала их, задержав внимание на последней. Сухая и безжизненная, как прошлогодняя солома, совершенно непривлекательная. А ведь когда-то она гордилась своими волосами. Натуральный блонд, здоровый блеск и такие притягательные крупные волны — так говорили «подружки». Хоть иди пробоваться на роль Золушки.

«У тебя прекрасные волосы, моя милая принцесса», — шептал Он ей на ухо, стягивая с неё ночнушку.

Аня закрыла уши руками, стараясь заглушить голос человека, которого когда-то любила. Любит?.. Но Он всё говорил. Шептал признания в любви, очаровывал сладкими речами, туманил разум комплиментами. А она верила, впитывала, как губка. Наивная.

«Ты такая красивая, моя милая принцесса».

«Не беспокойся, моя милая принцесса, я просто хочу запечатлеть этот момент, чтобы ни за что его не забыть».

«Я люблю тебя, моя милая принцесса. Моё спасение».

Слёзы заструились по щекам. Аня зло стёрла их. Раз. Второй. Боже, какая же она всё-таки плакса!

Кожа вокруг глаз начала жечь, но слёзы так и не прекратились. Аня подняла одеяло, накрылась с головой и свернулась в клубок. К Его сладким речам примешались чужие слова, горькие, как правда, которую она предпочла бы не знать.

«Шлюха!» — кричали вслед одноклассницы, которых она считала подругами, и неприязненно морщили нос.

«За сколько дашь, Орлова?» — гоготали парни, показывая пальцами секс.

«Я надеюсь вы нас понимаете, дорогая», — изображала сочувствие директриса, протягивая документы об отчислении. Всё ради репутации!

«Вас принуждали? Нет. Тогда это не наша юрисдикция», — механично отвечал следователь, не отрывая взгляд от телефона.

Ей говорили: «Только скажи, и мы поможем».

Ей обещали: «Мы всегда будем на твоей стороне».

Ей лгали, лгали, лгали… Потому что, когда помощь понадобилась, рядом не оказалось никого. Никто не помог, несмотря на её мольбы.

Хотя какая людям разница до чужих проблем?

Аня плакала беззвучно, лишь изредка всхлипывая, не удержавшись. Она так хотела, чтобы всё закончилось. Чтобы больше не было этой бетонной плиты на груди. Этого пожирающего одиночества. Раздирающей пустоты и мысли, что, возможно, она всё это заслужила. Хотелось снова увидеть бабушку, очутиться в объятиях мамы и папы. Ощутить себя в безопасности.

Для этого всего-то стоило умереть.

Вот только умереть ей не давали.

Судьба ли? Бог ли? Кто был тем, кто вот уже дважды сорвал её планы? Чья воля привела её в иной мир? Кто глупо верил в неё, подсовывая этот «чистый лист»?

«Самая яркая звезда».

Или самая несусветная глупость, которую ей доводилось слышать. У неё нет сил прекратить плакать, не то что жить с чистого листа и уж тем более сиять, подобно звезде. Человек из снов ошибся в ней.

Впрочем, она сама в себе ошибалась.

Аня вздрогнула, когда чья-то широкая ладонь легла на её плечо и легонько сжала его через одеяло. Замешкавшись, Аня отстранилась, и сердце слабо сжало сожаление. Идиотка, неужто всё ещё искала поддержки? Зачем ей, смертнице, она нужна? Какой толк от поддержки сейчас, когда всё уже решено?

Кто-то потянул одеяло, и Аня сжалась, пытаясь спрятаться. Сбежать как можно дальше от этого человека, от этой комнаты, от этого мира. Куда угодно, лишь бы одной. Лишь бы отголоски старой её не тянулись к чужому теплу.

— Леди, — прозвучал над головой мужской голос, и Аня сдвинулась к краю кровати, обхватив себя руками. Не подходи!

Она должна сказать это вслух, послать Сиона — кажется, это его голос — к чёрту или куда подальше, сделать хоть что-то, чтобы избавиться от его лживой поддержки. Не нужна ей ничья забота. А забота незнакомого мужчины тем более!

Да, она обязана всё ему высказать.

Но слова заглушили участившиеся всхлипы, а секундную решимость смыли усилившиеся слёзы.

Аня хотела бы остановиться, взять себя в руки и, наконец, оттолкнуть Сиона и всех, кто появится после него, но у неё не находились на это силы. Она только и могла, что рыдать и беспомощно сжиматься на узкой постели, надеясь исчезнуть.

И зачем только такой чёртовой плаксе, как она, подарили шанс на новую жизнь?

— Тш… Ну, не плачьте, — зашептал Сион, погладив её по плечу. Глупая попытка ободрить, от которой у Ани внутренности стянуло узлом. Он всегда успокаивал её прикосновениями.

— Убери, — прошелестела она, не имея возможности как-то ещё скрыться от прикосновения.

— Ох, простите! — Сион послушно убрал руки и отступил от кровати. — Больше никаких касаний, только слова. Обещаю. — Зазвенели его шаги, где-то за спиной Ани скрипнула дверка то ли шкафа, то ли тумбочки, и Сион вернулся. — В этом должно быть приятнее, — пробормотал он и окончательно снял с Ани одеяло. Она и осознать толком ничего не успела, как оказалась в объятиях пахнущего лавандой «облака». Сион принёс ей новое, огромное и мягкое одеяло. Такое, в каком, казалось, можно спрятаться от всего мира. Впрочем, она так и поступила, зарывшись в него с головой. Успокаивающая лаванда наполнила лёгкие.

— Леди, вы всех не на шутку перепугали, — тем временем вновь заговорил Сион. — Если бы я не знал, как оказать первую помощь или просто задержался… Ужасно такое произносить, но вряд ли мы бы сейчас говорили.

Так вот кто «спас» её во второй раз.

Аня обняла одеяло, стараясь им заменить тепло живого человека. Слёзы всё также не прекращались, но у неё больше не было ни сил, ни желания их стирать. Она устала. Устала от боли, от одиночества, от нескончаемой тревоги, от недоверия ко всем и вся. Она никогда не была такой. Аня была глупой, наивной девчонкой, ненавидящей боль и одиночество и верящей каждому, кто дарил ей хоть каплю тепла.

И теперь она плакала в воздушном замке из одеяла, не находя в себе силы прогнать Сиона прочь. Слабая девчонка, решившая, видимо, наступить на те же грабли. Неужели так нравилось, когда причиняют боль?

Матрас прогнулся, когда Сион сел на край кровати у Аниных ног. Как и обещал, он не прикасался к ней, просто находился рядом, обволакивал тяжёлым, ощутимым даже через одеяло, взглядом.

— Если вам нужно выговориться, вы всегда можете сделать это. Вас обязательно выслушают.

Потому что она — «святая»?

— З-зачем тебе эт-то? — прерываясь из-за всхлипов, спросила Аня.

Зачем делать вид, что кому-то есть до неё дело?

— Это?

— Не делай вид, что не понимаешь! — прошипела она, вынырнув из одеяла, и пристально уставилась на Сиона.

— Леди, я не собирался и не собираюсь причинять вам боль. Я здесь, потому что волнуюсь. — Он пододвинулся к ней и тепло улыбнулся. — Разве я не говорил, что беспокоюсь о каждом жителе империи? К тому же не в моих правилах бросать нуждающегося в помощи человека. Не тогда, когда мне по силам помочь.

Аня зажмурилась и покачала головой. Она не собиралась верить этим ясным, открытым золотым глазам. Этим беспокойству и сочувствию во взгляде. Она не купится на эту замаскированную ложь. Её не одурачат вновь так просто. Сион мог и не надеяться.

— Ты лжёшь, — уверенно возразила Аня, смотря ему в глаза. В два ослепительных солнца. — Меня называли святой. Не уверена, что это значит, но ты же поэтому так добр со мной? За кого бы вы все меня ни приняли, я не святая. Поэтому можешь с чистой совестью дать мне верёвку с мылом и уйти, словно ничего и не было. Никого важного ты не потеряешь.

Вряд ли такая, как она, могла быть хоть кем-то значимым.

Сион в ответ устало вздохнул и покачал головой.

— Вы и вправду святая, — подтвердил он. — И нет, это не ошибка: звезда под вашим правым глазом прямое тому доказательство.

Что?

Аня инстинктивно коснулась места, на которое указал Сион. Погладила, выискивая хоть какой-то намёк на загадочную звезду. Он смеялся над ней?

Вновь тихо скрипнула кровать. Сион встал и куда-то отошёл, чтобы несколько мгновений спустя вернуться и сунуть зеркало Ане в руки.

— Убедитесь сами, если не верите.

Аня недоверчиво посмотрела в зеркало и, шокировано охнув, едва не выронила его. Под правым глазом, как и говорил Сион, красовалась маленькая пятиконечная звезда нежно-розового цвета. Аня, хмурясь, попыталась её стереть.

— Не пытайтесь, не выйдет, — остановил её Сион и снова сел на край кровати. — Жрецы проверили её на подлинность. Уверяю вас, они не могли ошибиться. Никто не смог бы. Каждого новорожденного в империи проверяют на наличие подобного символа, — объяснял он, пока Аня в неверии разглядывала своё отражение. — Это обязательная процедура, так как у каждого святого символ находится на новом месте. Но вам это не интересно, да?

Конечно, не интересно. Какое ей дело до святых, обычаев и этого мира в целом? Кем бы она ни была, ей всё равно здесь не место. Поэтому не важно, что говорил Сион.

И тем не менее, она услышала каждое его слово.

— Вы в каком-то смысле избраны, леди. Избраны богом быть той, кто приносит в мир частичку его силы. Вы та, кто может излечить любую болезнь и разогнать самую густую тьму. Именно поэтому я здесь, — признался Сион, чем мгновенно привлёк внимание Ани.

Всё же он, как и все, преследовал выгоду. Впрочем, наверное, ей стоит быть благодарной. За честность.

— Не будь вы святой, я бы не смог наведываться к вам — статус не позволяет. Негоже принцу приходить к кому попало, — добродушно засмеялся он. — Будь вы обычным человеком, к вам бы приставили кого-то из людей отца или моих. Однако это было бы не то же самое, что присматривать за вами самому. Так что я немного рад, что вы ещё и святая, а не только гостья из иного мира. — Он уверенно встретился с ней взглядом и чётко произнёс: — С момента нашей встречи я ни разу не солгал. Я правда беспокоюсь о вас, как и о каждом жителе империи. Такова моя натура. Не будь вы святой, изменился бы лишь способ общения, но не моё отношение к вам.

Аня смотрела на него, широко распахнув глаза от шока. Его слова снова и снова повторялись в голове, словно на репите. Сион то ли безупречный лжец, то ли и вправду искренен. Аня не могла определить. Точнее… Она не могла доверять своим суждениям. Всё внутри говорило, что Сион честен. Это читалось в мимике, жестах, сияющем взоре. В беспокойном изгибе бровей, когда его внимание привлекал шрам на её предплечье, в искорках интереса в глубине радужек, когда они пересекались взглядом. Интересно, какие ещё эмоции он мог бы ей показать?

Аня тряхнула головой, прогоняя опасные мысли. Идиотка, мало того, что верила ему, хотя не должна, так ещё и узнать поближе вздумала?! Она не будет этого делать. Это же величайшая глупость! У неё просто нет на это права.

Узнать — значит забыть о смерти.

«…дважды потерпев неудачу на одном пути, почему бы не попытаться присмотреться к следующему?»

Совершенно некстати вспомнились слова человека из снов. Сердце болезненно защемило. Если бы она и вправду могла выбрать другой путь. Если бы и вправду могла…

«…может, ваше нахождение здесь что-то да значит?» — слова Сиона, которые она старательно игнорировала, вскрывая вены. Они вновь и вновь прокручивались в голове, пока алые дорожки текли по руке.

«Что-то значит?»

Что за глупость?

Нет в жизни ни вторых шансов, ни доброты, ни места для неё, Ани. Слишком доброй, слишком ранимой. Слащавой, как главные героини в ранобэ. Наверное, она слишком поздно это осознала — её жизнь всегда была реальным воплощением низкосортной любовной истории. Той, где в героиню влюблялись просто за то, что она главная героиня, где она по мановению руки получала всё, что желала. Смотря на прошлое, она понимала — вся её жизнь сплошная бутафория, спектакль, в котором герои забыли свои роли и играли не то и не так. Или роль забыла она?

И где теперь её место на этой развалившейся сцене?

Аня знала, что его нет. Исчезни она, никто бы и не заметил. Всё так, но…

Если позволить себе быть честной с самой собой всего на мгновение, она хотела бы, чтобы оно было. Место для неё, Ани. Хотела бы, чтобы кто-то в том мире заметил её. Увидел её опухшие от слёз глаза и искренне поинтересовался что случилось, обнял крепко-крепко и накормил ложью о том, что всё наладится. Или чтобы кто-то из соседей нашёл её записку и помчался вслед за ней. Она шла медленно, её не сложно было бы догнать. Они бы могли накричать, назвать глупым ребёнком, творящим чёрте что, и после напоить кислым компотом.

Если бы кто-то обратил внимание на сгорбленную дрожащую фигуру на краю моста, как бы всё сложилось? Остановилась бы она, заговори с ней в тот момент хоть кто-то?

Впрочем, поздно рассуждать об этом сейчас, когда всё кончено.

Аня закрыла глаза. Всё это больше не имеет значения.

— Впрочем, я забыл упомянуть, зачем пришёл, — ворвались в её мысли слова Сиона. — Помимо проверки вашего самочувствия, конечно же. Вам нужно приспособиться к новому миру, поэтому завтра придёт ваша учительница.