22. Игра в молчанку (1/2)

«Как же я влип в это?» — думал Пчёлкин. Он не помнил, когда и как Вера сумела так сильно проникнуть в его жизнь, но она уже сидела в его голове, как гость, от которого не избавишься. За короткий промежуток времени она стала его привычкой, и это пугало. Он ловил себя на том, что постоянно думает о ней, переживает за нее. Этот внезапный порыв, эта ярость, с которой он защищал ее. Всё это было так непохоже на него, на того Витю, которым он стал за последние годы.

«Пчёлкин, ты что, влюбился? — эта мысль пронзила его, как удар током. — Влюбился в женщину, о которой практически ничего не знаешь. А вдруг она тоже играет? Вдруг это все хитрый план?» — Он вспомнил недавний скандал в ресторане. Как он мог накричать на неё, а на следующий день позвать гулять? Вообще на следующий день он хотел извиниться, но так и не извинился. Надо это исправить.

«На нынешнего Пчёлкина это не похоже», — усмехнулся он про себя.

Скорее, это похоже на того Витю, которого он почти забыл. Того Витю, который умел любить, чувствовать, заботиться. Куда же всё это делось?

Мысли кружились в его голове, словно листья в осеннем вихре. Его вспышки гнева… они были не беспричинными, как он пытался себе внушить. Гнев был следствием глубокого, всепоглощающего недовольства собственной жизнью. Работа, эта бесконечная череда бумаг, переговоров — всё это изматывало, высасывало из него последние соки. Тусовки, алкоголь — это лишь попытка заглушить ощущение пустоты, которое постоянно грызло его изнутри.

Раньше он думал, что деньги решат все проблемы. Что, разбогатев, он станет счастливым. Он ошибался. Материальное благополучие заполнило лишь внешнюю пустоту, оставив внутреннюю зияющей пропастью. Он был успешен, у него было всё, чего он когда-то хотел, но внутри царил хаос, бардак. И этот хаос он вымещал на Вере.

Витя стиснул зубы, с горечью осознавая свою несправедливость. Раньше он никогда не позволял себе кричать на девушку. Он всегда был галантен, вежлив, внимателен. А теперь он срывался на ней, на этой кроткой, спокойной девчонке, которая, казалось, ничего этого не заслуживала. Он чувствовал себя мерзко, подло.

« И что бы сказали отец с матерью?» — вдруг подумал Витя, и на его лице появилась едва заметная усмешка. Он представил, как бы они отреагировали, узнав о его жизни, о его отношениях с женщинами. Они, конечно, знали, что он не святой, что «гуляет», но понятия не имели о настоящем масштабе его «гуляний». Витя был уверен, что получил бы от них тогда знатную взбучку. Он представил, как бы мама его отчитывала, какие бы она советы давала. Он представил отца, и его, такой редкий, но пронзительный взгляд.

Родителям он сообщил о свадьбе по мобильному. Сценарий был тщательно проработан Пчёлкиным: родителей «увезли» на курорт, чтобы они не присутствовали на этом представлении. Мать до сих пор ругалась, считая, что её лишили одного из самых важных событий в жизни сына. Витя представлял её бурные эмоции, её разочарование. Он чувствовал себя виноватым, но объяснить ей, что это был всего лишь спектакль, — он не мог. Он просто не мог.

Он глубоко вздохнул. Ложь… Она пронизывала все сферы его жизни, опутывая его, как липкая паутина. И он понимал, что Вера была единственным человеком, с которым он хотел быть честным, но не знал как. Страх перед правдой… Этот страх парализовал его. Он был готов принять любые последствия своих действий, но не знал, как начать свой путь к искуплению.

Он пытался понять, что именно связывает его с Верой. Что в ней такого особенного? Вроде бы ничего выдающегося, а он не может выкинуть ее из головы. Он сравнивал ее с Кристиной... И, как ни странно, Вера выигрывала это сравнение. Кристина с её яркой красотой, стервозным характером и связями... Она всегда была для него символом успеха. А Вера была другой. Спокойная, тихая, домашняя. Именно рядом с ней он чувствовал себя спокойно.

«Это странно. Очень странно, — думал Витя. — Надо что-то с этим делать. Нельзя поддаваться чувствам. Чувства — это слабость. А слабость в моем мире — смерть»

Витя вздохнул. Ему нужно было разобраться в своих чувствах, понять, что происходит. Иначе эта странная, необъяснимая привязанность может стать для него роковой. Но как это сделать, когда вокруг столько лжи и предательства? Кому можно доверять в этом мире, где каждый сам за себя?

Он повернул голову и посмотрел на спящую Веру. Ее лицо, освещенное тусклым светом наступающего рассвета, казалось таким безмятежным и невинным.

«А может, все не так уж и плохо?» — мелькнула у него мысль.

***

Вера проснулась раньше Вити. Солнечный свет ласково касался её лица. Она потянулась, сладко зевнула и, осторожно, чтобы не разбудить спящего рядом мужа, выскользнула из постели. В ванной, умываясь прохладной водой, Вера почувствовала лёгкое покалывание в кончиках пальцев. Она не придала этому значения, полагая, что это просто утренняя сонливость.

Закончив умываться и уже собираясь выключить воду, Вера случайно заметила на белоснежной раковине несколько маленьких розовых пятен. Они были едва заметны, но всё же бросались в глаза на таком чистом фоне. Сначала Вера подумала, что это просто капли чего-то розового, возможно, от какого-то средства для чистки, которое она использовала накануне. Однако, приглядевшись внимательнее, она поняла, что это кровь. Её брови слегка нахмурились. Она тщательно оттерла пятна, но вопрос «откуда?» засел у неё в голове. Она вспомнила прошедшую ночь, но ничего подозрительного не обнаружила в памяти. Витя спал спокойно рядом, без каких-либо видимых повреждений.

Выйдя из ванной, Вера отправилась на кухню, чтобы приготовить завтрак. Привычно включила кофеварку, достала из холодильника продукты и принялась за дело.

Примерно через полчаса, когда завтрак был почти готов, Вера решила заняться стиркой. Она отсортировала бельё на светлое и тёмное, аккуратно складывая вещи в соответствующие кучки. Дошла очередь до рубашки Пчёлкина. Взяв её в руки, чтобы положить в машину, Вера заметила то же самое, что и в ванной — маленькое, но довольно заметное пятно на рукаве. На этот раз, сомнений не было — это была кровь.

Брови Веры сжались ещё сильнее. Она внимательно осмотрела рубашку. Вчера Витя нигде не ранился, она бы обязательно заметила. Откуда же взялась кровь? В голове снова всплыли розовые пятна на раковине. Она всё чаще задумывалась о том, что происходило прошлой ночью.

Вера решила, что спросит об этом у Вити за завтраком. Она немного занервничала. Что, если она узнает что-то неприятное? Что, если Витя скрывает что-то от неё?

Она заложила белье в стиральную машину, выставила нужный режим и, тихонько прикрыв дверцу, вернулась на кухню.

Завтрак был почти готов. Вера уже собиралась налить себе кофе, как вдруг услышала за своей спиной знакомый голос:

— Доброе утро, — Его голос звучал бодро и игриво, наполненный искренним восторгом. — Я прям уже чувствую, что скоро привыкну к таким завтракам, и расставаться с ними будет очень сложно. — Он остановился, сделал небольшую паузу, ещё шире улыбаясь, и, словно в шутку, добавил: — Придется мне по-настоящему жениться на тебе из-за этого кулинарного мастерства. — При этом он небрежно почесал тыльную сторону левой руки, жест был естественным и спонтанным, ничего не выдавая.

Вера обернулась, её движение было плавным и лёгким, без малейшего намёка на напряжение или беспокойство. Она скромно улыбнулась Вите, её улыбка была искренней.

— Доброе утро, — ответила она мягко, её голос был спокойным и теплым, без малейшей дрожи. — Завтрак почти готов. — Она кивнула в сторону стола, где уже стояли тарелки и приборы, и добавила, наслаждаясь утренним спокойствием: — Прошу к столу.

Он сел за стол, и всё его поведение было наполнено радостью и умиротворением. Ничто не выдавало ни малейшего беспокойства или тайны. Запах вкусного завтрака наполнял кухню, создавая атмосферу утреннего спокойствия.

Вера и Витя завтракали, неспешно переговариваясь о предстоящем дне. Они обсуждали планы, говорил о какой-то нелепой истории, рассказанной Витей. Атмосфера была лёгкой и непринуждённой, Вера, полностью расслабившись, наслаждалась этим моментом покоя.

В какой-то момент, она опустила глаза на стол, чтобы взять салфетку, и её взгляд случайно зацепился за правую руку Вити, лежащую на столе рядом с тарелкой. Костяшки его пальцев были в ссадинах, покрытых засохшей кровью. Некоторые ранки были довольно глубокими, и Вера невольно поежилась. В её памяти всплыли розовые пятна на раковине и кровавое пятно на рубашке. Внезапно все кусочки головоломки сложились. Её лёгкое утреннее беспокойство вернулось с новой силой.

Витя, увлечённый своим рассказом, не сразу заметил изменение в её настроении.

— …в общем, мы тогда на славу побегали по Рижскому, — закончил он с довольной улыбкой, но тут же замолчал, заметив, куда устремлен взгляд Веры. Его лицо мгновенно побледнело, он резко сжал руку в кулак, сжимая вилку с такой силой, что его пальцы побелели, и замолчал на полуслове. Его взгляд стал напряженным и уклоняющимся.

Вера подняла на него слегка растерянный взгляд. В её глазах читались недоумение. Она молчала несколько секунд, бессознательно поджав губы. В воздухе повисла неловкая тишина.

Наконец, преодолев свою нерешительность, она тихо спросила, стараясь, чтобы её голос звучал спокойно:

— Витя, можно вопрос?

Витя, смотря на неё, коротко кивнул и процедил сквозь зубы:

— Валяй.

Вера сделала глубокий вдох и, глядя прямо Вите в глаза, спросила:

— Откуда у тебя эти раны на руках? — Её голос дрожал, хотя она старалась сдержать волнение. Она смотрела на него выжидающе, ждала его ответа и одновременно боялась его услышать. В её взгляде читался немой вопрос, который был гораздо глубже простого любопытства.

Пчёлкин посмотрел на Веру с лёгким прищуром, его взгляд был пронизывающим и изучающим. Он словно пытался заглянуть ей в душу. Несколько секунд он молчал, раздумывая, что сказать, потом перевёл взгляд на окно, поджав губы в тонкую линию. За окном светило солнце, играя бликами на стекле, но Витя, казалось, не замечал этой мирной картины. Его мысли были где-то далеко, в событиях прошлой ночи. Наконец, он снова повернул голову к Вере, его взгляд был серьёзным и немного грустным.

Он наклонился чуть поближе, и смотря ей прямо в глаза, произнёс:

— А тебе прям всю правду рассказать, я погляжу? — В его голосе прозвучала смесь вызова и иронии.

Вера смотрела на него, не отводя взгляда. Её сердце билось учащенно, она чувствовала, как по её спине пробежал холодок. Она замешкалась, не зная, что ответить. С одной стороны, она действительно хотела знать правду, какой бы она ни была. С другой стороны, интуиция подсказывала ей, что эта правда может оказаться неприятной. Она не выдержала его пронизывающего взгляда, уголки её губ дрогнули в лёгкой, нервной улыбке, и она промолчала, не в силах произнести ни слова.

Витя тяжело вздохнул, словно принял какое-то решение. Он откинулся на спинку стула, выпрямился и, стараясь говорить как можно более небрежно, сказал:

— Да просто набил морду одним негодяям. Которые, ну, скажем так, плохо поступили с одним человеком.

Взгляд Веры, устремленный на Витю, был полон немого вопроса. Легкая тень нахмуренности пробежала по ее лбу, придавая ее обычно мягким чертам лица оттенок напряжения. Она не произнесла ни слова, но в этом молчании, в этом пристальном взгляде, было гораздо больше, чем в любых вопросах. Одно лишь тихое, почти шепотом произнесенное:

— Что? Что ты с ними сделал? — В ее взгляде, направленном на Витю, читался неподдельный ужас. Она боялась услышать ответ, боялась представить, на что способен этот мужчина, сидящий напротив нее.

Пчелкин же, казалось, был совершенно спокоен. Ни тени сожаления, ни капли сомнения не промелькнуло на его лице. Только холодная ярость и презрение к тем, кто посмел обидеть его жену, пусть даже эта жена была лишь частью уговора. Он смотрел на Левицкую, видя ее страх, но не торопился с ответом.

Тишина затягивалась, становилась невыносимой. Наконец, Вера, не выдержав, чуть вскинула брови и повторила, ее голос звучал уже более требовательно:

— Витя?

Он медленно перевел взгляд на нее, его глаза теперь горели странным огнем.

— Тебе не обязательно это знать, — сказал он ровным, спокойным голосом. — Главное, что теперь они наказаны. И я спокоен.

Эти слова, произнесенные с такой ледяной уверенностью, прозвучали как приговор. Дыхание Веры участилось, она чувствовала, как ком подкатил к горлу.

Вера встала из-за стола, испытывая легкое состояние аффекта. Мысли метались в голове, не находя себе места.

Если он не хотел рассказывать о том, что произошло, значит, он сделал что-то плохое, не так ли? Эта догадка угнетала её. Она подошла к столешнице, оперлась на нее руками, стараясь собраться с мыслями, но сердце продолжало стучать в груди, отзываясь на каждую вспышку беспокойства.

Спиной к Вите она не могла видеть выражение его лица, но чувствовала, как он прожигает её спину взглядом. Это ощущение было нервирующим. Вера прикусила губу, осознавая, что сейчас нельзя терять контроль. Ее взгляд бегал по столешнице, останавливаясь на знакомых предметах — на приборах возле раковины, на кружке, оставленной с маленьким следом кофе.

«Почему он не рассказал мне?» — снова и снова возвращался этот вопрос. Через какое-то время она приняла решение и развернулась, собираясь уйти в спальню, чтобы успокоить волну эмоций и разобраться в своих мыслях. Каждый шаг давался ей с трудом, но в том направлении, которое она выбрала, не было места сомнениям. Однако в этот момент она почувствовала, как чья-то рука крепко и уверенно перехватила её за локоть. Это была рука Вити, который встал со и потянул чуть на себя, словно это было единственным способом остановить её.

Вера встала в замешательстве, с удивлением посмотрев на него снизу вверх, поскольку он был значительно выше. В его глазах она увидела что-то сильное, но вместе с тем дерзкое.

— Не начинай, — произнес Пчёлкин, продолжая держать ее за локоть, его голос был ровным, но тоном ощущалось некое давление. Он смотрел ей в глаза, словно искал ответ на вопросы, которые она еще не успела задать.

— Не начинать что? — спросила она, обостряя внимание к его словам, чувствуя, как в ней нарастает раздражение. Ломая быстрое молчание, она не могла скрыть, что сейчас ей нужно было больше, чем просто загадочные намеки.

Витя, вместо того чтобы отпустить её, слегка наклонился, чтобы быть ближе, и продолжил смотреть в её глаза.

— Не нужно сейчас обвинять меня, — объяснил он медленно, осторожно выбирая слова. — Я делал это ради тебя. Я не хотел, чтобы ты узнала, что произошло на самом деле.

— Ради меня? — с недоверием произнесла Вера, её голос звучал напряжённо. — Ты думаешь, что скрыть правду от меня — это лучшее? Я имею право знать, что происходит.

Она отдернула руку из его хватки, и в комнате вновь повисла тишина. Вера повернулась и сделала шаг к выходу, но Витя не отступал. Он шагнул за ней, продолжая следить за её движениями.

Он стоял, слегка перегородив Вере путь к выходу.

— Я ещё раз говорю, — начал он, с трудом подавляя желание повысить голос, — Я не мог это так оставить.

Вера, миниатюрная и хрупкая на его фоне, подняла на него взгляд. В ее глазах, обрамленных темными ресницами, читалась смесь непонимания. Она молчала, пытаясь осмыслить его слова, но всё казалось ей нелогичным.

«Черт», — пронеслось у него в голове. Пчёлкин сжал кулаки, пытаясь взять себя в руки. Ситуация и правда была на грани, и он чувствовал, что вот-вот сорвется. Но он знал, что это ничего не решит, только усугубит.

— Хорошо, Вить, — вдруг сказала она, и голос её слегка дрожал. — Мне нужно побыть одной, пожалуйста..

Пчёлкин, до этого момента напряженно перегородивший ей путь, словно очнулся. Его плечи, жестко зафиксированные, чуть опустились. Он медленно, как бы нехотя, сделал шаг в сторону, освобождая проход. Это движение было не резким, а скорее похожим на отступление. Он провел рукой по волосам, взгляд его был прикован к Вере. В нем читалась смесь раздражения, досады и осознания собственной бестактности. Он молчал, не пытаясь ее остановить, не произнёс ни слова извинений или объяснений. Просто молча наблюдал, как она, не оглядываясь, направилась к выходу из кухни.

Вера, скользнув в спальню, тихо прикрыла за собой дверь, словно отгораживаясь от внешнего мира, от Пчёлкина. Она села на край кровати, ближе к окну, подтянув под себя ноги. В душе плескалась странная смесь противоречивых чувств. С одной стороны, неприятный осадок от Витиной скрытности. Что он сделал с теми мужчинами? Она ведь почти ничего не знала о его прошлом, о его настоящей жизни. На что он способен? Мысль эта колола острыми иглами. С другой стороны, теплилось чувство благодарности, даже некоторой умиленности. Он заступился за нее, наказал обидчиков. Он, циничный, расчетливый Виктор Пчёлкин, проявил заботу. Это льстило, согревало, как глоток горячего чая в холодный день.

Но что еще он скрывает? Какие скелеты прячутся в его шкафу? Эта мысль, словно темная туча, затмевала всю радость. Вера повернула голову к окну. За стеклом кружился снег, мягкими хлопьями оседая на подоконнике. Москва была затянута серой пеленой, словно отражая ее собственное настроение.

Она вдохнула, пытаясь успокоиться. Вдруг Левицкая осознала, что поступила слишком резко. Взмах руки, слегка повышенный голос. Она никогда себе такого не позволяла. Но эта ситуация, эта стена молчания, вывела ее из себя. Он просто скрыл от нее факт, уехал посреди ночи неизвестно куда, неизвестно зачем.

«Что, если его руки в крови?» — промелькнула страшная мысль. Вера вздрогнула, тут же отгоняя ее от себя. Нет, она не хотела в это верить. Не могла поверить. Витя…он не такой. Он не способен… или способен? Неопределенность мучила, разъедала изнутри.

После ухода Веры Витя остался стоять посреди кухни, чувствуя, как в груди бушует раздражение. Он подошел к окну, резко распахнул его, впуская в помещение поток холодного, снежного воздуха. Закурил, глубоко затягиваясь, выпуская клубы дыма. Никотин, однако, не успокаивал, а лишь сильнее разжигал внутренний пожар.

— Ну и что она так взъелась? — думал он, проходя с сигаретой к кухонному шкафу. — Не рассказал ей всей правды, и что с того? Что, теперь по каждому поводу отчитываться перед ней?

Он достал из шкафа бутылку коньяка, открутил крышку и, не утруждая себя поисками стакана, сделал большой глоток прямо из горла. Крепкий алкоголь обжег горло, растекаясь огнем по пищеводу. Витя поморщился, но не отставил бутылку. Сделал еще один глоток, поменьше, чувствуя, как обжигающее тепло разливается по телу, немного притупляя острые края раздражения.

— Пусть скажет спасибо, что я вообще не оставил это без внимания, — продолжал он свой внутренний монолог, делая новую затяжку. — Разбирался с этими уродами посреди ночи, а она еще и недовольна. Думает, легко было? А ей, видите ли, все подробности подавай. Кровь, видите ли, у меня на руках. Бред сивой кобылы.

Пчёлкин докурил сигарету, последний дым, словно колючая проволока, застрял в горле. Он потушил окурок о край стакана, оставив на нём темный след.

Смесь табачного дыма и застоявшейся жидкости, заставил его поморщить нос. Он вздохнул. Решение, принятое в его голове несколько минут назад, крепло с каждой секундой: нужно уехать, хотя бы ненадолго. Стены квартиры, казалось, давили на него. Нужно было развеяться, сменить обстановку.

Он прошел по коридору к спальне. Костяшки пальцев тихо постучали по деревянной поверхности двери. Тишина. Он прислушался — ни единого звука. Витя осторожно приоткрыл дверь, стараясь не скрипнуть петлями. Вера лежала на кровати, свернувшись калачиком, лицом к окну. Она казалась такой хрупкой и беззащитной во сне. Пчёлкин чувствовал укол совести. Уехать, не попрощавшись, казалось неправильным, но сейчас любой разговор был бы лишним. Он достал из шкафа теплый серый свитер без горла и черные брюки. Быстро переоделся, бросил взгляд на себя в зеркало, после чего вышел из спальни, бесшумно закрыл за собой дверь и вернулся в гостиную.

Витя на мгновение задумался. Куда ехать? Вариантов, по сути, было три: друзья, клуб или Кристина. Последний вариант он отмел сразу.

«Кристина — на крайний случай», — подумал он. Решил, что определится с направлением, когда сядет в машину. Стоя в прихожей, он накинул на плечи пальто. Проверил карманы: ключи от машины, пачка сигарет — все на месте. Выходя из квартиры, он еще раз бросил взгляд на закрытую дверь спальни.

На улице его встретил морозный воздух и ослепительно белое покрывало снега. Время близилось к часу дня, машина была засыпана снегом. Витя, чертыхаясь, принялся отряхивать ее щеткой. Пока двигатель прогревался, он решил позвонить Космосу:

— Да, — раздался в трубке сонный голос друга.

— Чудище космические, ты че, еще спишь чтоли? — удивился Пчёлкин.

— А сколько времени? — пробормотал Космос. — Кажется, я проспал все на свете.

— Час дня на дворе. Слушай, ты как сегодня? Занят чем?

— Да вроде нет, — ответил Космос, явно просыпаясь. — А что, есть какие-то предложения?

— Да никаких предложений, — вздохнул Витя, глядя на многоэтажки за окном. — Настроение — ниже плинтуса. Думал, к тебе заскочить, посидеть…

В трубке раздался зевок, а затем Космос, наигранно томным голосом, произнес:

— Ооо, дорогой Витенька, конечно, приезжай! Только учти, у меня почасовая оплата, — и, не дожидаясь ответа, рассмеялся.

Витя усмехнулся. Эта дурацкая шутка про Космоса-проститутку была их давней внутренней приколкой.

— Эх, Космос, Космос, — с наигранным сожалением протянул Витя, — беден я, как церковная мышь! Денег нет совсем. Может, сделаешь скидку для старого друга? Из чистого сострадания? — он тоже перешел на шутливый тон.

— Хм, какое интересные предложение, — протянул Космос, теперь уже полностью проснувшись. — Бесплатно, говоришь? Ну, за просто так я, конечно, не работаю.

Но за бутылочку хорошего алкоголя и какую-нибудь закуску могу сделать исключение.

— И какой же напиток предпочитает господин? — с иронией в голосе спросил Витя. — Виски? Коньяк? Или может, чего покрепче?

— Виски! — немедленно откликнулся

Холмогоров. — Хороший ирландский виски! И, знаешь, что-нибудь мясное к нему. В идеале — стейки.

— Стейки, говоришь? — Витя присвистнул. — Ну и запросы у тебя.

Ладно, уговорил. Будет тебе виски и стейки. Только придется в магазин заехать.

— Знаешь, — сказал он, — что-то мне подсказывает, моя пятая точка чувствует, что эта посиделка закончится чем-то не очень приятным. В лучшем случае — дикой головной болью с утра. В худшем — даже представлять не хочу.

— Да ладно тебе, — отмахнулся Космос, – все будет тип-топ. А последствия… О них подумаем завтра.

— Это ты правильно сказал, скоро буду, — сказал Витя и, попрощавшись, отключился.

Затарившись в супермаркете всем необходимым — от крепкого виски до орешков и прочей снеди — Витя наконец добрался до дома Космоса. Парковка перед многоэтажкой была забита, пришлось сделать пару кругов, прежде чем удалось найти свободное место.

Поднявшись на нужный этаж, Витя несколько раз энергично нажал на кнопку звонка. Ничего. Он повторил попытку, на этот раз более настойчиво. За дверью послышались шаркающие шаги, а затем щелкнул замок. Дверь приоткрылась, и в проеме появился Космос, замотанный в полотенце, с влажными волосами и слегка растерянным видом. Судя по всему, он только что вышел из душа.

Пчёлкин окинул друга скептическим взглядом, приподняв одну бровь. Звеня бутылками в пакете, он без приглашения прошел в квартиру.

— Ну и долго я должен был тут стоять, пока ты свои водные процедуры принимаешь? — пробурчал он, ставя пакеты на журнальный стол в гостиной.

— Пчёл, да я на минуточку, —затараторил Космос, поспешно завязывая полотенце потуже. — Душ принял, освежился… Думал, ты еще не скоро, а ты уже тут как тут! — он нервно хихикнул. — Ну, проходи, проходи, располагайся. Сейчас оденусь, — и, не переставая говорить, попятился в сторону комнаты. — Щас все будет, Пчёл, как ты любишь. Музыка, закусон, вискарик… Щас все организуем. Ты, это, не смотри на меня так, как будто я тебе миллион должен. Я ж, блин, не знал, что ты так быстро примчишься. Как Шумахер, честное слово!

Витя продолжал молча наблюдать за суетливыми движениями друга, не меняя выражения лица.

— Да ты чего такой серьезный-то? — не унимался Космос, уже из комнаты. — Улыбнись! Жизнь прекрасна. Щас штаны надену и начнем банкет!

Витя хмыкнул, но уголок губ все же невольно дрогнул. Он начал доставать из пакетов припасы, расставляя бутылки на столе.

Ты там не скучаешь? — снова донесся из комнаты приглушенный голос Космоса, сопровождаемый шуршанием ткани. — Слушай, тут такое дело, — он понизил голос до заговорщического шепота, хотя Витя все равно прекрасно его слышал. – Короче, на днях в клубе познакомился с одной телкой… Ух! Баба – огонь! Фигура — что надо! Ноги — от ушей! — он издал довольный вздох. – И глазки такие… глубокие, как Байкал.

Витя, усмехаясь, доставал из серванта стаканы и тарелки. Истории Космоса про девушек он слышал регулярно, и каждая новая пассия обязательно была «огонь», «бомба» или «просто космос».

— И что, ты уже всё сделал? — с иронией поинтересовался Витя, громко звеня стеклом.