ГЛАВА 16. Благотворительность во вред душе. ч.2 (1/2)
В зале, с началом аукциона, стало тише. Гости внимательно слушали речи организаторов и обсуждали лоты шепотом. На самой сцене были представлены на обозрение некоторые личные вещи Мстителей, права на которые некогда принадлежали распавшемуся ЩИТу, и Пеппер смогла договориться о них, а также предметы, перешедшие в собственность Stark Industries и лично Поттс, избежавшие конфискации. Среди них были несколько неактивных прототипов шлемов костюма Старка; одна из деталей Марк-42, где каждая часть брони вызывалась отдельно с помощью подкожных чипов-имплантатов в теле Старка — перчатка с репульсором, пережившая как сражение Тони с Олдричем Киллианом, так и приказ о самоуничтожении всех костюмов; было выставлено несколько картин из его коллекции. Клинт дал разрешение на выставку одного из своих первых луков, оставив на нем автограф. Ещё одним лотом, загадочным образом попавшим на аукцион, был пояс Черной Вдовы — Наташи Романофф — с красными песочными часами. Вероятно, и этот экземпляр тоже когда-то принадлежал ЩИТу.
Пеппер отнеслась с пониманием к каждому Мстителю и другой знаменитости, кто согласился выступить в качестве лота на её благотворительном вечере. Метод ведения самого аукциона был перестроен исключительно под их интересы. Им не нужно было выходить на сцену и торговать своим лицом как дорогими цацками. Ставки за ужин с кумиром будут приниматься, пока они спокойно и комфортно будут сидеть за своими столиками.
Алекс вернулась за столик, когда за четыреста тысяч из-под молотка ушла перчатка от Марк-42. Следующим лотом был пояс Романофф. За обладание им, с пояснения шепотом от Маршала для опоздавшей Алекс, борьба началась свирепее, нежели за один из первых шлемов от костюма Тони. По сути, пояс Вдовы был единственным лотом, представленным от имени Романофф.
Некая Гортензия Фольк из Теннесси, жена дипломата на Ближнем Востоке, делала ставку за ставкой, увеличивая шаг на пятьдесят тысяч сразу. К отметке в четыреста пятьдесят тысяч дошли четверо покупателей: Гортензия, молодая рыжеволосая девушка через два столика от Кетлер, которая пришла в компании какого-то певца, бизнесмен из Майами и анонимный игрок, делавший ставки онлайн. На пятиста тысячах бизнесмен спасовал. Пятьсот пятьдесят, и онлайн игрок завершил игру. Кетлер смотрела на рыжеволосую и видела в её лице всё, что необходимо для победы: холодный взгляд и гордую улыбку, словно она уже обладает этим лотом. Гортензия заметно нервничала, делая очередную ставку, и в конечном итоге проиграла своей оппонентке, когда та предложила сразу шестьсот тридцать тысяч. На множественных аплодисментам победительнице рыжая встретилась взглядом с Алекс, и та приподняла в воздухе бокал в честь её победы.
— Так, а кто у нас следующий лот? Точно — я, — едва заметно нервничал Сэм, уминая очередную закуску. — Алекс, у Марисы есть ещё один галстук, на всякий случай?
— Есть. По две пары каждому из вас. Сэм, выдыхай, это будет просто ужин.
— Тебе легко говорить — ты не один из лотов.
Смешок от Шэрон и, отпив вина из своего бокала, она уже мастерски острит:
— Ох, она сегодня как раз в том платье, чтобы заработать для Пеппер несколько миллионов и домой уйти не в одиночестве.
Алекс молча медленно поглаживала себе подбородок, и в ответ на свою остроту Картер получила лишь её хитрый томный взгляд.
— Сэм, — вдоволь насмотревшись на самодовольную Шэрон, которая сидела вцепившись в Барнса за руку, Алекс переключилась на Уилсона, — от тебя на два часа, два столика от подиума. Молоденькая блондинка азиатской внешности. Улыбнись ей.
— Шутишь? — удивился Сэм, аккуратно выглядывая из-за спины Кетлер. — Она же ещё ребенок.
— Подросток и твоя огромная фанатка с детства, как только ты вступил в ряды Мстителей. И я прошу улыбнуться, а не приставать к ней. А рядом с ней её горячо любимая бабушка, которая пришла сюда с двумя своими личными врачами, лишь бы внучка была счастлива. К ней тоже приставать не нужно, но улыбнуться стоит. Она очень богата, и за сияющее счастьем лицо внучки готова полцарства отдать.
— Сэм, ты мнешься, словно сам подросток, — подшучивает Сара, и Алекс продолжает:
— Да, по моему мнению, ужин с фанатеющим от тебя подростком в компании её бабушки — это самое лучшее, что ты получишь на этом аукционе мракобесия.
Ведущий аукциона снова начал свою речь, поочередно представляя каждого из знаменитостей, за ужин с которыми далее будут, как предсказуемо, жаркие соревнования.
Уилсон всё же прислушался к советам и скоро проведет один из вечеров в компании той самой довольно милой девочки и её, на удивление, весьма разумной и доброжелательной бабушки. На моменте торгов за ужин с Бартоном Алекс несколько раз посмотрела на реакцию Уилсона Фиска каждый раз, когда поднималась очередная ставка. В другие моменты она рассматривала ту самую «протеже», о которой негодовал Фикс: милая девушка, совсем простая, веселая. Отлично ладила с семьей Клинта и, с каждой растущей ставкой, болела за Бартона всем сердцем.
За мгновение до объявления торгов за ужин с Барнсом, Алекс обернулась к столику, за которым сидели супруги Бойд. Эмилия искусно кусала нижнюю губу и заметно нервничала, переписываясь с кем-то в телефоне. Видимо, получила ответное СМС и показала мужу, чтобы и он тоже его прочитал. Теперь и на его лице отразилось негодование.
«Отвернись», — шепчет тень. «Они сейчас перешептываются, бросают косые взгляды на Барнса. Извращенка снова с кем-то переписывается».
Торги начались, и Сара похлопала Барнса по предплечью, поддерживая его от нервного срыва, видимо. Алекс не смотрела и не отвлекалась на разговоры за столом, что учащались с каждой поднятой ставкой. Достала телефон отправить команду, чтобы просто удовлетворить свою интуицию:
Кетлер:
«Мне нужны все истории звонков и переписок Рента и Эмилии Бойд за этот вечер»
Отправитель: W.3.
«+»
— Четыреста тысяч, Эмилия Бойд, благодарим Вас, — с каждой поднятой ставкой, озвученной громким голосом ведущего, у Барнса желание послать всё к чертям собачим возрастало просто с геометрической прогрессией. Это конечно радует, что не приходится сейчас как пугалу торчать на сцене, но и тут, сидя за столиком, получая всё это лишнее внимание ему точно так же некомфортно. Сэм втянул его в чистую авантюру. Телефон в руках Алекс отозвался едва слышимой вибрацией, оповещая о входящем СМС:
Отправитель: W.3.
«Бойд переписываются с анонимом из Австрии. IP-адрес плавающий, последний пинг — 80.202.3.48. Больше ничего сейчас не сделаю.»
— Четыреста восемьдесят тысяч, Эмилия Бойд, — снова оглашает ведущий и Алекс, задумавшись на мгновенье, отправляет последние команды.
Шэрон так весела. Всё ещё, обхватив одной рукой Джеймса за предплечье бионики, повернулась сияя к соседнему столику и радостно беседует с какой-то женщиной.
Бионика. Кулак Барнса на столе, неподвижен. Но если присмотреться внимательнее, то детали пластин метала на пальцах слегка дрожат. Дрожание настолько мельчайшее, что заметить его можно лишь на миллиметры, но эти миллиметры, возможно, будут стоить ему недели раздражения. Правой рукой он терзает очередную салфетку, ошметки которой через минуту Сара снова поменяет на новую.
Главный соперник для Бойд — бизнесмен из Италии. Он также фанат Второй Мировой, фанат Рождерса и «Ревущей команды». Однако он не такой, как Бойд — он собирает всевозможные исторические ценности тех времен. У него огромная библиотека всего, что связано с историей тогдашнего Капитана. Его дети с детства прониклись теми же увлечениями. Если бы он победил, то Барнсу пришлось бы весь вечер слушать оды и восхваляния о себе — как о друге Роджерса, как о члене его команды, как о мученике и герое. Но он не победит. Его бюджет сейчас не позволит, если он не хочет раскрыть свои серые доходы.
А вот Бойды, казалось, получают поддержку извне. Десятки миллионов они не потратят, конечно, иначе это тоже привлечет чересчур много вопросов. Однако итальянца они перебьют.
Алекс положила телефон на стол, накрыв его своей ладонью, и, подперев кулаком подбородок, внимательно следила за комментариями ведущего, оглашающего ставки.
— Шестьсот тысяч от Эмилии Бойд, перебивают предыдущую ставку в пятьсот шестьдесят тысяч. Шестьсот тысяч раз. Шестьсот тысяч два… — обрывается подсчет ведущего, когда он переводит взгляд на свой планшет в руках. — Эм, семьсот тысяч от анонимного онлайн гостя, господа.
— Семьсот пятьдесят, — считает ведущий, обращая внимание на новую ставку Эмилии. — Восемьсот тысяч, онлайн ставка…
Бойд замялась, и улыбка на лице Алекс расцвела до невероятных масштабов. Чего не скажешь про Барнса, который всё же сжал кулак бионики, медленно, с характерным звуком трения.
— Баки, — пытается как-то сгладить напряжение Сэм.
— Молчи, — сквозь сжатые зубы прорычал Барнс, прокручивая пальцами по столу уже столовый нож.
— Миссис Бойд? — ведущий любезно обращается к той со сцены. — Что же, восемьсот тысяч, раз…
«Бойды снова перешептываются. Она снова получила СМС. Снова переписывается. Советуется с мужем» — отчитываются тени в разуме Алекс, чтобы она, даже не оборачиваясь через плечо, была в курсе.
— Восемьсот тысяч, два…
«Они готовы делать ставку»
Ведущий снова опускает глаза к планшету раньше, чем Эмилия поднимает свою ставку:
— Миллион триста, новая онлайн ставка.
Скрип согнутого пополам ножа, и Джеймс залпом допивает несколько глотков виски, рефлекторно, забыв на нервах, что алкоголь не поможет ему. Бросает гневный взгляд на Сэма и тут же замечает уже огорченную Алекс, которая, отодвинув телефон, откинулась в спинку стула, потирая себе висок кончиком указательного пальца.
Бойд отступила и обиженная, кое-как натянула на лицо корявую улыбку для окружающих, и принялась на́ново что-то печатать в телефоне.
— Я скоро вернусь, — Алекс равнодушно подняла брови, вставая из-за столика и, не обращая внимания на вопросы от Сэма и Маршала, а также не глядя на состояние Барнса или хотя бы на реакцию Шэрон, направилась вдоль зала подальше от людей.
В этот раз Алекс не искала выхода к своему привычному балкону вдали от всех. Из центрального зала четыре арки вели к балконам на фасаде здания, с которых открывался красочный вид на центральную улицу. У самой арки, разделяющей главный зал с балконом, её перехватила ассистентка организаторов, цепко сжимая в руках планшет:
— Мисс Кетлер, меня направили к Вам лично…
— Да, хорошо, — прервала её Алекс. Отодвинула край рукава платья, который прикрывал смарт браслет, и прислонила запястье к экрану планшета.
— И Ваш отпечаток, пожалуйста. Спасибо, мисс Кетлер. Возьмите Ваш конверт. Хорошего вечера Вам!
Прихватив с собой бокал с шампанским с подноса официанта, который проходил мимо, Алекс вышла на свежий воздух, где город был погружен в почти ночную темень. Она положила конверт на широкие перила балкона, придавила его сверху клатчем, чтобы не допустить унесения ветром, и начала размышлять, что могло произойти у Аггера, что он не пришел на этот вечер и не продемонстрировал себя во всей своей красе. Нельзя было не учесть, что Кетлер унизила его журналистку, возможно не любимицу, но ту, которая довольно востребована в его СМИ. И тот факт, что Дарио даже колким СМС не отреагировал — заставил Алекс ещё больше пригрустить. Теперь ещё разбираться с кем вела переписку Эмилия, и кому так сильно понадобился её ужин с Барнсом. Не просто так же она советовалась с мужем, покорно идя на поводу кого-то по тут сторону СМС-переписки.
За спиной слышен глухой гомон гостей, которые сейчас обсуждают итоги аукциона во всей своей красочности. Возможно, даже восхваляют Пеппер за её двоякий, по мнению многих, метод сбора средств для фонда, который занимается поддержкой людей, потерявших своих близких после второго «щелчка».
Песчаными крупицами по спине прошла неприятная дрожь, и тени в голове начали шуршать, предупреждая, что через несколько секунд тихий покой Алекс будет нарушен не самым приятным для неё человеком.
Размеренный стук каблуков, приторно сладкий парфюм. Шэрон безмолвно остановилась справа от Алекс. Ладонями упёрлась в перила и, встая на носочки, потянулась лицом выше, к небу, делая медленный и глубокий вдох прохладного для вечера июня воздуха.
«Идем ва-банк?» — взбудоражились тени.
— Не устала притворяться рядовой агентессой? — продолжая рассматривать город, не ходя вокруг да около, спрашивает Алекс.
— Бесит. А ты не устала терпеть мою актерскую игру? Признайся — я хороша в этом! — Шэрон смахнула волосы с плеча и расплылась в ехидной улыбке.
— Станиславский рыдает.
Маршал когда-то задавал вопрос: есть ли что-то, что нравится Алекс в Шэрон. На сегодняшний день её ответ не изменился — внешность. Шэрон была красива. Её лицо было красивым. Темные глаза, губы. Её фигура была красивой. Сексуальной. Что тогда, что сейчас, Алекс не могла решиться лишь в одном: красив ли её ум. Ум не менее сексуален. Шэрон казалась больше хитрой, чем умной. Иначе стала бы умная женщина играть под столом с Мстителями? Нет, они, конечно, не боги, не всесильны и не стоит их завышать до идеала. Однако водить за нос Джеймса Барнса… Здесь не Барнс глуп. У него, наверное, есть к ней чувства. Здесь Шэрон идиотка, раз самонадеянно полагает, что Барнс пощадит, когда узнает. А он узнает. Главное, что не от самой Алекс — ей это не нужно, не её дело.
«Иначе стала бы умная женщина играть под столом с Мстителями? Девочка, ты сама ведаешь, о чём размышляешь? Точно ли ты об этой пигалице мыслишь, думая о таком?»
— Я знаю, что Уилсон и Барнс почти каждый день ошиваются в компании. Что они там делают? — Шэрон, присуще ей, сузила взгляд и растянула губы в иронической улыбке.
— Хм, не поверишь, как раз собиралась тебе об этом всё рассказать.
— Вот именно, если бы ты сразу рассказала, я бы не поверила.
— Ты же спишь с одним из них, — и Алекс резко оборачивается к Картер, недоверчиво щурясь, и посмеивается: — С одним же? Или через член информация не передаётся?
— А я знала, что ты недотрахана — уже и забыла, что с членом делают. Считаешь, что приручила себе двух супергероев?
— Пока двух. И представь — они сами даже не поняли, как. А у них есть друзья. Остальные слетятся, как голуби в парке на крошки хлеба. Этих за дозу на цепь не посадишь, и за деньги таких не купишь.
— А ты так старалась! Жаль, не получилось, — игнорируя один укол, Картер нахмурила брови, якобы сочувствуя, и не смогла не огрызнуться за второй.
— Ты о чем?
— О твоей ставке в восемьсот тысяч. Я же видела, как ты пригрустила, когда её перебили. Соболезную, что не выиграла ужин с Баки.
— Я огорчилась, что она выше не поднимала и ушла в «пасс», когда я хотела поиграть. Настроение у меня, знаешь ли, игривое, — отвечая, Алекс рассматривала лицо Шэрон, словно словив себя на мысли горькой зависти.
Она сколько угодно может, не скрывая ничего, смотреть в глаза Барнса и не проиграть. Даже выиграть. Она каждый день выигрывает его внимание, поцелуи. Алекс закусила губу, утопая в тех мыслях, и со стороны могло показаться, что она флиртует с Картер. Но как же. Это она сама себя словила на лишних эмоциях, которые были большой ошибкой.
Он слишком близко.
Прогоняя гнетущие душу картинки из головы, Алекс распознала этот прищур в глазах Картер — непонимание, скрытое за фальшивым ехидством.
— С чего ты взяла, что моя ставка была только восемьсот тысяч?
Полная спокойствия Алекс, а Шэрон, напротив, с раскрасневшимися мочками ушей. Кетлер приподнимает свой клатч и ногтями простукивает по лежащему под ним золотому конверту.
— Держи, — приподняла конверт вверх, зажав двумя пальцами, — выкупила у Эмилии Бойд для тебя твоего мужчину. Нет? Я что-то сделала не так? Оставишь мне? Учти, я знаю, как через член добывать информацию.
— Весь интернет уже знает! — скалится Шэрон, забирая конверт.
Картер ногтем подорвала пломбу на язычке конверта и лишь немного высунула вкладыш, убеждаясь, что на нём написано имя Джеймса. На её лице вихрем стерлись любые ухмылки или другие жалкие подобия улыбок. Краешек рта дернулся отвращением, стоило ей с ног до головы осмотреть Алекс, которая продолжала рассматривать город.
— Разберись с ними, Кетлер, — интонация Шэрон приобрела долю враждебности. — Прекрати корчить из себя сраного тактика и разберись с их похождениями в Stark Industries. Аггер привлек тебя не для дружбы с Мстителями. Ими есть кому заняться. Ты просто пешка пока, не стоит прыгать выше ферзей.
Шэрон оставила Алекс на балконе и вернулась в зал. За входной аркой её едва не сбил с ног один из официантов, что впопыхах спешки не удосужился посмотреть по сторонам. Картер не стала устраивать скандала. Лишь закатив глаза, отмахнулась от паренька и, вспомнив, что в руках у неё все ещё крепко сжат золотой конверт, поторопилась убрать его к себе в клатч подальше от лишних глаз.
Официант откланялся извиняясь и выскочил на балкон, где Алекс по-прежнему наслаждалась уходящим на какой-никакой покой ночным городом.
— Мэм? — обратился к ней официант. — Вы Александра Кетлер, верно?
Алекс настороженно осмотрела паренька и молча кивнула.
— Ваша подруга, с розовыми волосами такая, Мариса? Она просила найти Вас. У неё какие-то проблемы, ей плохо, — переминая пальцы, лепетал парень, с каким-то острахом наблюдая, как у Алекс глаза округлились и растерянный взгляд метался с его лица на выход в главный зал. — Она в уборной в южном крыле. Я провожу Вас.
— Нет, я сама, спасибо.
Проскользнула мимо людишек в зале Алекс быстро и неприметно, едва ли сама сообразила, как быстро оказалась уже в коридоре южного крыла ресторана. По освещению, видимо, здесь так и задумано, чтобы из десяти лампочек работали только две. Одна дверь, вторая. Какого черта Мари сюда занесло? Сумасбродная. Подошла к двери с табличкой «WC», да вот только она не функционирует — даже ручка снята с двери. Чертовы эмоции в опьянелой голове не давали мыслить трезво.
Что-то совсем неладное, и Алекс уже обернулась назад к выходу. Нервно прокручивая кольцо на безымянном пальце, она проходила очередную дверь в коридоре, как её схватив и удерживая под руку, силой втолкали в приоткрытую темную подсобку.
— Какого черта?! — все еще крепко удерживаемая цепкой хваткой, она едва успевала перебирать ногами на каблуках, рассеяно ступая в темноте.
Выставив левую ладонь, Алекс уперлась ею в холодные железные стеллажи внутри подсобной комнаты, и едва захмелевший разум и глаза привыкли к темноте, как кто-то резко и без предупреждения, не давая времени зажмурить глаза, включает освещение в комнате. Отвратительный грязно-желтый свет неприятно ударил по глазам, заставив вскинуть голову в сторону, и Алекс, почувствовав, что хватка неведомого самоубийцы на правой руке ослабла, как есть силы дернула руку. Сосредоточиться. Стеллажи, стол у стены, бытовая химия и гора швабр. В разуме тотчас выстраивается тупейший, для завтрашней трезвой неё, план: покалечить всем, что под руку попадется и влить храбрецу в глотку литр хлорки. Она словно фурия, с застланными злостью глазами, оборачивается к смельчаку, втолкавшему её в этот клоповник.
— Жить надоело?! — гневно выцеживает сквозь зубы, а потом в одночасье замирает, теряя всякий запал к скандалу. — Джеймс Барнс, какого черта Вы творите? — нет, запал возвращается к истокам искры, когда Алекс уловила связь в обстоятельствах. — Официант мне солгал про Мари?! Ваших рук дело?! Учтите, сержант, я добьюсь не только увольнения того официанта, но и его депортации из Штатов, даже если его прадед здесь камни тесал одним из первых!
— Поговорить нужно, — снова эта его непоколебимая уверенность в голосе и полное игнорирование вспышки истерики у Алекс.
Хвала высоким каблукам, что ей не приходится всматриваться в его бессовестное лицо снизу вверх.
— Здесь? Ну уж нет! — с ухмылкой отрезает Кетлер, тут же пытаясь проскользнуть к дверям.
Барнс оценил её жалкие потуги лишь усталым вздохом и сразу перехватил Алекс, наново подталкивая её глубже в комнату.
— Мне здесь не нравится!
— Соболезную. У меня сегодня очень нервный вечер, и вопросов без ответов лишь прибавилось. Давай так: дай мне ответ на один из них, и мы преспокойно расходимся, каждый по своим делам. Круто?!
Что он там говорил, Кетлер не уловила за резким щелчком в мыслях. Они вихрем перемешались в разуме, устраивая водоворот полной несуразицы, надламливая и освобождая другое «Я». Красивый мужчина. Дьявол, какой же он красивый. Он сказал ей: «Соболезную», а она уже рассмотрела в его глазах все оттенки океана. Он предложил какие-то условия, наивный, а она уже в восхищении представляет себя в том океане. Стоит в шаге от Барнса и рассматривает его глаза так медленно, не скрывая, что наслаждается. Он договорил, и Алекс невольно опускает взгляд к его губам. Если задыхаться, то только от их поцелуев. Шепота. Стонов. Плевать, лишь бы она была тому причиной.
Тело мигом бросило в жар.
— Кетлер? — осекает её Джеймс, от высматривания чего-то на своем лице, и её взгляд снова встречается с тем океаном. — Всё хорошо?
— Даже очень, — тихо отвечает ему Алекс, и в её разуме снова звучит щелчок. Это её тормоза отказали. Кто бы мог подумать. — У меня есть ещё идея получше.
Барнс только успевает приподнять бровь в неозвученном вопросе, когда Кетлер, в своей непутёвой голове, уже плюнула, растоптала и землей присыпала свои собственные табу относительно красивых и сильных сто-слишком-летних мужчин. Она делает быстрый шаг вперед, и Джеймс рефлекторно перехватывает её правую ладонь уже у своего лица, с мыслями, что её идея получше — это пощечина ему. А она левой обхватывает его затылок и тянет на себя, впиваясь в его губы поцелуем.
Хреновые затеи всегда вынуждали Алекс несколько раз их обдумывать и выстраивать план действий до совершенного финала. Эта идея была безупречной и такой требовательной к своему существованию. Такой приятной и желанной. Она целует и не хочет ничего больше ощущать — так мощно трепет в груди с кипятком в венах перебивают любые помехи извне. Она не вникает в то, что Барнс ещё в легком ступоре и не отвечает ей взаимностью. Не оттолкнул и на том молодец — ей безразлично. Ей, скорее всего, больно будет потом, когда протрезвеет. Сейчас ей жарко, сладко и так необходимо касаться его губ как можно дольше. Как можно ближе. Задыхаться. Она ладонью крепче обхватывает Барнсу затылок и выпускает пальцы ногтями по корням волос. Предательская дрожь наслаждения проливается по всему телу Алекс, и она с новыми силами прижимается к Джеймсу сильнее.
Хотела ещё ближе, под самую кожу. Хотела. И он ответил. Ответил на поцелуй. И так жадно, будто дурак, всё это время испытывал свою выдержку.
Отпускает её руку, которую все это время бионикой удерживал от вымышленной пощечины, и прижимает Алекс за талию к себе так, как она хотела — ближе, сильнее, крепче. То ли от исполнения её ноющего в груди желания, то ли от контраста прохлады метала с раскаленной от возбуждения кожей на обнаженной спине, Алекс простонала ему в губы. Колдун проклятый. Это её природа — срывать стоны людей за их грехи и пороки, только сейчас стонет именно она и от наслаждения.
Он ведь этого ждал, когда вволок её в эту подсобку? О чем вообще можно говорить с таким мужчиной, наедине, в условиях отсутствия на тебе нижнего белья, а потом ещё и преспокойно разойтись. Алекс, не пропуская в голову ни одной лишней мысли, обвивает руками его плечи, шею, переплетает пальцы в его волосах, и так сильно прижимается к его груди.
— Кто ты? — пробивается через поцелуи его шепот, а в шепоте сами похоть с его властностью.
— Сейчас я та, что не задает лишних вопросов, — вдыхает ему в губы, а пальцами уже оттягивает галстук Барнса, добираясь до пуговиц рубашки.
Невесомость приятна, особенно когда она в мужских руках, которые подхватывают тебя под бедра. Его поцелуи глубокие, властные, нетерпеливые. Головокружение от них стирает все не особо важные моменты: как Барнс подхватил её, продвигаясь к стене комнаты; как, не разрывая поцелуй, Алекс уже расправилась с проклятыми пуговицами на мужской рубашке; как он усадил её на столешню у стены и за бедра подтянув к краю, стал ещё ближе именно там, где ей нужно. Алекс вырывает максимум его дыхания при поцелуях, а ладонями уже блуждает по каждому рельефу его мышц на спине, и ногтями, пока совсем нежно, очерчивает полосы вниз по спине, следующая цель для неё — ремень на брюках.
Он так крепко её прижимает к себе, а она губами уже терзает ему шею. Наслаждаются. Оба. Баки запрокинул голову, когда Алекс повела дорожку чувственных поцелуев к его груди.
— Мне нужен ответ, — его попытки несвязной речи пробиваются как крики холодного разума в мольбах образумиться.
— А мне нужен ты, — Алекс притягивает его к себе, подставляя уже свою шею для поцелуев.
Он провел носом вдоль её подбородка, шеи, так жадно вдыхая аромат её кожи. Едва губы Барнса касаются её ключицы, а его горячее дыхание опаляет кожу — желание отражается дрожью по спине, прокатываясь пламенем по каждой мышце тела. Алекс инстинктом подмахивает бедрами всё ближе к мужскому паху, и в разуме звучит собственный просящий скулеж сожаления, что Барнс ещё даже свой ремень не растегнул, а она уже готова кончить.
Узлы затягиваются крепче, и всё тело измывается от вожделения. Как давно она не получала мужских ласк. Его поцелуи спускаются ниже к груди, и томные стоны Алекс начинают запинаться между собой. Голова кружится у неё от того, как он её целует, рукой оглаживает каждый сантиметр обнаженного бедра, а потом хозяйнически сжимает. У них дыхание одно на двоих — тяжелое и неровное. Жар от его обнаженной груди плавит все мысли, что не связаны с моментом, где можно перейти к главному десерту вечера. Ей нужен Джеймс, теперь он у неё под кожей.
Его губы, приоткрытыми, замерли, единожды коснувшись набухшего соска под тканью платья, и для Алекс это лишь очередная пытка, перед хорошим сексом. Очень хорошим. Лишь бы с ним. Она уже сама готова поменяться с ним местами и самолично закончить начатое, как Барнс, зажмурившись, отстраняется, мотая головой, вникая в трезвому рассудку.
— Хватит, — со сбитым дыханием и учащенным пульсом пытается возразить Барнс. Он больше не склоняется над ней, выровнялся смирно, а у самого рубашка на распашку, и грудь вздымается так сильно… — Мне это не нужно, — и снова зажмуривается, словно сам себя убеждая в этой лжи, и тут же поправляет себя: — Мне не это нужно! Мне нужно знать, кто ты — ты мне снишься.
Кетлер, не разрывая с ним зрительного контакта, плавно приподнимается к нему, кончиками пальцев сталкивает края платья с плечей, полностью оголяя груди, и прижимается крепче к его обнаженному торсу. Мерещится, что его кожа горячее в сотню раз.
— Я тоже постоянно думаю о тебе, Джеймс, — устремляя шепот к его губам, одной ладонью мягко гладя Баки по щеке, а вторую опускает к его паху. Губу закусила, чувствуя, как он возбужден. — Ты в моих мыслях. Я так нуждаюсь в тебе, — и снова тянет его к себе в поцелуй.
Скрежет калибровки пластин вибраниума, и его пульс ускоряется уже от накатывающей злости. Барнс отдергивает Кетлер, даже не прикоснувшись вновь к её губам:
— Не зли меня, Алекс. Мы знакомы с тобой. Я хочу знать, откуда.
— Это уже как-то слабо возбуждает, Джеймс. Давай вернемся к моменту, где ты почти взял меня, м?
Глухой удар кулаком бионики о поверхность стола, и Алекс вздрагивает в испуге, растерянно метая взгляд с бионики на гневное лицо Барнса.
— Совсем спятил?! Ты меня пугаешь!
— А ты меня раздражаешь увиливанием от ответов! — резкими движениями натягивая ей платье назад на плечи, чтобы она прикрыла грудь. — Ещё раз: мы знакомы, откуда? Только учти, я тебя вспоминаю не как Александру Кетлер, я тебя знаю как Аврору!
Кровь так резко отливает от лица, бледностью и зыбью обволакивая щеки. Просто дикий контраст от жара неудовлетворенного тела, что скопился внизу живота и вынуждает каждую мышцу дрожать от желания, и накатившего ледяного испуга, замыкающего в параличе шею, лопатки… Паралич расползается с отвратительным ознобом. Всё, что получается у Алекс, выдавить из себя, лишь одно жалкое слово в вопросе:
— Чего?
Она сравнивала глаза Барнса с океаном. Арктика. Лёд. Теперь он своим вопросом утопил её в том льду, и тем же льдом её дрожащее тело парализовал страх.
— Не доводи меня, Алекс. Отвечай на вопрос, — он так рассержен, что даже не обращает внимание на то, как её плечи и нижняя губа боязливо подрагивают, а в голубых глазах отражается полный переполох мыслей.
— Я не знаю… Я ничего не понимаю… — отчетливо дрожащим голосом пытается выговорить Алекс, а справа раздается удар бионики уже о стену за её спиной. — Нет! Хватит, Барнс, мне страшно! Хватит! — она снова вздрагивает, испуганно восклицая, слова каждый раз вырываются из неё все труднее, заглушаемые тихими всхлипами. В глазах скапливаются слёзы. Она опасливо отстраняется дальше от Барнса, спиной упираясь в стену и прикрывая рот тыльной стороной ладони, чтобы немного заглушить свои всхлипы. — Я не понимаю, о чём ты! Пожалуйста, Барнс, я не понимаю! Ты пугаешь меня. Пожалуйста, уйди. Я сделаю вид, что ничего этого не было. Всё останется между нами. Просто не пугай меня больше!
— Мы знакомы с тобой…
— Нет! Нет, прошу, — несколько слёз всё же скатываются по щекам Алекс, и её всхлипы становятся более громкими. — Я не знакома с тобой. Я тебя не знала раньше, — сильнее зажмурившись, она обнимает себя за плечи и всё сильнее дрожит с каждым словом. — Я не знаю, что у тебя в голове, но ты меня пугаешь. Прошу, уйди!
Бред, полнейший бред, насмешка над всеми его переживаниями, всеми мыслями Барнса о каждом сне, в котором он видел хоть каплю чего-то приятного. Испуганная и заплаканная Алекс перед ним — как пощечина всему, на что он рассчитывал, над чем ломал голову, чем отвлекал себя от обыденности. Её слёзы, сбитое плачем дыхание и дрожь от сдерживаемой истерики — всё настоящее. А вот каждый его сон выходит полным бредом его больной головы и вдребезги раздробленной психики, которую, видимо, исправит не Ваканда, а лишь могильщик.
Баки, отступая на шаг, по привычке разминает кулаки, и звук пластин вибраниума снова пугает Кетлер, которая так и не подняла к нему взгляд.
— Прости, я…
— Просто уходи. Прошу, Барнс, просто оставь меня.
Она не поднимает взгляд к Баки, но отчетливо слышит, как он застегивает рубашку, понимает и ощущает, как он раз за разом всматривается в неё, возможно даже виновато. Уходя, он хотел было что-то сказать, но Алекс сильнее скукожилась в собственных объятиях, и Барнс покинул комнату безмолвно.
Её всхлипы продолжались ровно две минуты. Ровно сто двадцать секунд. Она считала. Слезы текли, и плечи дрожали ровно это время, пока тени в мыслях не отчитались:
«Никого нет. Он покинул коридор.»
Объятия для самой себя молниеносно сменяются ровной осанкой. Алекс, все ещё сидя на той чертовой столешнице, опирается на неё ладонями, фиксируя равновесие. Больше никаких всхлипов, паники, страха в глазах. Как последняя слеза стекла к подбородку, Алекс дергает плечом по нему, стирая слезу, как постыдное напоминание о прекрасной игре Королевы Драмы и её личном эпичном провале. Шмыгает носом и застывает, потерявшись в размышлениях. Она обескуражена, злая, неудовлетворенная, и она в жопе. Взгляд бродит по полу, помогая мыслям в голове собраться в одну картину происходящего.
— Бред собачий. Полнейший же бред! Какого черта вы заткнулись, стервы?
«Мы сами ни черта не поняли, кроме того, что ты сегодня осталась без секса. Мы не знаем, что сказать. Звучит бредово. Нам нужно посоветоваться.»
— Охренели?! Вы с кем советоваться собрались? — но тени её лишь игнорировали. — Блеск! Мои собственные мысли, моего собственного множественного Я пошли советоваться с кем-то ещё! — улетающее в пустоту возмущение Алекс уже смешивалось с истерическим хохотом. — Вы что, за столько лет нашли способ размножаться?!
Спрыгнув со столешницы и поправив подол платья, она начала считать ритм сердца. Слишком быстро. И что ей теперь делать со своим измывающимся, несостоявшимся оргазмом, который сдавливал каждую мышцу внизу живота?
Разочарование, тревога и непонимание смешались в разуме. Несколько глубоких вдохов, выровнять дыхание, и Алекс направилась к двери, попутно вытирая следы слез под глазами. Замерла у самой двери, держась рукой за дверную ручку, и снова проговорила в пустоту:
— Вы тараторите, когда вам взбредет, а сейчас, когда мне действительно нужны все мои мысли — вы бросили меня? — и снова тишина в голове. — Сучки хтонические! — злостно выплевывает Алекс и тут же искривляет лицо от отвратительного звона в ушах.
«Имей уважение, дитя,» — корявит в мыслях женский голос довольно преклонного возраста, и Алекс, выравнив спину, смиренно замолкает, виновато поджав губы. «Ты и сама ведаешь все ответы, просто противишься им. Если их тебе озвучим мы — ты не примешь их как должное. Поэтому думай, дитя… Думай… В тот день, когда ранили твою Вдову…»
— Моё плечо…
Дыхание сперто, и кислород застрял в легких на вдохе. Та вся тревога в венах вырвалась наружу, мутными рвотными позывами скапливаясь в глотке. Алекс сглотнула ком и ледяная дрожь пронзила спину. Рванула дверную ручку, пулей вылетая в коридор и тут же врезается в плечо подвыпившей жены одного из конгрессменов округа, которая охмелела и, в поисках туалета, заплутала коридорами.
— Простите, я такая растяпа! — неразборчиво лепечет дамочка, одной рукой поправляя прическу, а второй протягивается словно за опору к стене.
Алекс подхватывает её под руку, удерживая от ещё одного казуса, ведь стена, к которой она пытается дотянуться, находится дальше вытянутой руки у мадам. Глаза её такие хмельные, тушь слегка осыпалась с ресниц, и в целом ей пора бы уже в постель на покой. Жена конгрессмена что-то мелет несуразное, благодарит за помощь, а глаза Алекс мечутся от неё к дверям дальше по коридору. К тем, что ведут прямо в центральный зал с остальными гостями.
С холодным безразличием Кетлер обращается к женщине, подталкивая её идти к дверям в зал:
— Вы Маргатетт, верно? — кивок от женщины. — Всё в порядке, Маргарет, с каждым такое бывает! Просто вы немного недооценили свои возможности, а алкоголь в вашем организме сейчас управляет вашим телом и разумом вместо вас…
— Да, именно, — икая, отвечает Маргарет, как раз когда они остановились у двери.
— Маргарет, — Кетлер берет её лицо в свои ладони и, поворачивая женщину к себе лицом, устанавливает зрительный контакт, — всё хорошо. Это алкоголь — он управляет вами. Вам нужно быть аккуратнее впредь, ведь в этот раз вы можете ненароком, случайно, что-нибудь разбить… Кого-нибудь ранить… Под алкогольным опьянением это всегда так легко и забавно.
— Да, я забавно себя чувствую, — отвечает женщина, а у висков её, шелковым вихрем, искрится черная дымка магии.
— Ваша правая рука, — Алекс отпускает лицо Маргарет и ласково гладит её кисть правой руки, — кожа такая нежная… Не пораньтесь сами, Маргарет…
Они прошли в зал уже молча. Алекс остановилась под стеной, подальше от скопления гостей, хоть и без эмоциональных проявлений, но внимательно наблюдая за проложенным маршрутом жены конгрессмена.
Женщина очень ловко, несмотря на алкоголь в её организме, маневрировала между столиками, поправляя то платье, то прическу. А вот подхватила бокал с шампанским с одного из столиков и отпила игристое на ходу, не останавливаясь. Ей оставалось метров десять. Семь. Пять. Маргарет допила последний глоток шампанского и разбила уже пустой бокал о рядом стоящий стул одного из гостей. Один метр. Всего один шаг.
Барнс едва присел за столиком, оглядываясь по сторонам в поисках кого-то, когда Маргарет вонзила в его правую кисть хрустальную ножку от разбитого бокала.
Алекс вздрогнула, сильнее сжав челюсть, и вмиг опустила глаза в пол. Гомон и шумиха от происшествия переплелись с возгласами жены конгрессмена о том, как ей жаль, но это так забавно и весело. Все столпились возле Джеймса, который столовой салфеткой удерживал кровотечение из раны на руке и с гневом в глазах буравил безумную женщину, что напала на него. А Маргарет взобралась босая на один из стульев и кричала во все горло, что она пьяна и сегодня ей забавно. Алекс не смотрела туда, она, не поднимая взгляда с пола, развернулась и прошла к другому выходу, ведущему к коридорам на привычный для неё балкон-аппендикс.
***