ГЛАВА 14. Ведьма в человеческой шкуре (1/2)
Стекло окна такое грязное, пыльное, что лунный свет, казалось, молил о пощаде, без возможности воистину завораживающе прекрасным серебрянным потоком проникать в комнату и успокаивать своим сиянием, уводя от душевных скитаний. Серп молодой луны на небе зеркально отражался на тихой глади Гудзона. Стальной серп с магическими грифами в руке Алекс нашел своё зеркальное отражение в глазах толстяка, стоящего перед ней на коленях и издававшего какие-то нечленораздельные звуки.
Она пришла сюда не для того, чтобы глотки им вскрывать или хребты вырывать. Пока пухляш и его четверо товарищей-головорезов смотрели на неё с ярким желанием изрешетить из автоматов, перерезать ей горло, надругаться, если возможно; пока они орали ей проклятия и выплевывали оскорбления, когда она только появилась в их «укрытии» у пирса; пока они пытались хотя бы сразиться с ней, и даже после, когда пытались сопротивляться — в эти моменты они были забавными. Но после их пылкий гнев сменили завывания, стоны и даже слёзы. Появились жалобливые моления в вопрошании ответа на вопросы сквозь их сопли: срастутся ли назад их кости в ногах, которые Алекс переломала пока лишь в нескольких местах каждому. И вот тогда ей надоел этот шум. Она привлекла желаемое внимание и оставалось лишь ждать, околдовав этих пятерых идиотов, чтобы заткнулись и не мешали ей пожирать себя изнутри в тишине этой ночи.
У всего и каждого должны быть границы и пределы. Что делать, когда у тебя их нет? Что делать, если тебе их стерли или, что ещё хуже, объяснили, что твои пределы просто расширились и их горизонт находится там, за безграничностью? За столько долгих лет Алекс научилась выстраивать свои границы самой. С каждой прожитой луной, с каждым приобретенным опытом, с каждым высеченным знаком рун на костях, она выкладывала кирпич за кирпичом фундамента, возводя стену там, где видела потенциал к безграничности тьмы. Оставляла дверь открытой, но стену строила надежно.
Она научилась магией доставлять человеку столько боли, сколько может граничить с его смертельным порогом болевого шока. А потом она насылала безумие, играла с воображением и кошмарами жертвы, испытывая, насколько сильно можно этот порог расширить, не доводя до смерти. Наказывала. Магия была ей дарована при рождении. Апгрейд для магии — «выиграла у ада». Всему остальному она научилась сама.
Училась храбрости там, где будут непременно сбиты коленки, и продолжила познавать там, где резали плоть, чтобы добраться до костей. Училась верности у родителей, прививала потом верность самой себе перед теми, кто ставил её на те самые колени. Справедливость. Сколько лун она отвергала её существование в своей жизни только из вредности и скверности своего характера, устаканившегося постоянным смаком смерти вокруг… Нужно было ей учиться справедливости или нет — Алекс не знала. Во-первых, она досталась ей в «наследство» вместе с магией, а во-вторых, справедливость то у каждого своя. И справедливость Алекс была тоже «её», какая бы она ни была. Любовь. Любовь — такое себе понятие: болезненное, неблагодарное и способное сломать стены, которые были возведены не просто так.
«Мудак у твоих ног снова плачет», — шепчутся тени в разуме. «Как же он достал, такой момент поганить. Давай вырвем ему трахею в назидание за всех, кого изнасиловал?! Рыдает, как сучка!»
Ей не давали умереть человеком, пришлось выживать и убеждать потом в своей человечности саму себя. Прикрыла глаза, чтобы успокоить мысли в голове и приглушить тени… Карие глаза мертвеца под двумя слоями клеенки…
«Он идёт! Дьявол уже рядом!» — громким эхо раздаются голоса мыслей. Алекс содрогнулась, рукой держа серп, и тот испарился, окутанный черным дымом. Только сейчас она почувствовала каплю слезы на губах.
— Здравствуй, Дьявол. Я согрешила, — проговорила в ночь за окном, не сводя взгляда с молодого лунного серпа.
— Отпускать грехи — прерогатива церкви, — размеренно проговаривает мужчина за её спиной, бесшумно ступая вдоль стены, оставаясь в тени.
— Мне заказана туда дорога, Дьявол.
— Иконы начинают кровоточить? — присел проверить пульс одного из бандитов, лежащего в параличе неподвижно под его ногами. Дышит, а лицо его с разинутым ртом застыло гримасой ужаса.
— Скорее Ад разразится гиенным смехом, — медленно поворачиваясь к Дьяволу передом, однако свет луны и низкий капюшон по-прежнему оставляют её внешность в темноте. — Он жив. Они все живы.
— Предполагаю, что ненадолго, после всего, что ты с ними сделала. Кстати, что ты с ними сделала и как? Кто ты?
— Я искусно калечу, — проглатывая желание добавить: «не только физически». — К рассвету придут в себя. Правда, марафон им уже не пробежать…
Дьявол Адской кухни — Сорвиголова, как прозвала его пресса — она искала его этой ночью и дело, как привлечь его внимание, оказалось самым простым из всего, что требовалось. Осталось поговорить. Алекс рассматривала его, стоящего в тени, в этом красном костюме, и Дьявол сделал шаг вперед. Маска скрывает глаза, но глаза не всегда должны быть видны, главное, что открыты… Алекс потупила взгляд, беспокойно елозя языком за плотно стиснутыми зубами:
— Мне нужна помощь. Сегодня убили дорогого мне человека, — так шумно сглотнула. — А я… Я тяжело… Мирюсь с такими утратами, — выдох. Она смогла выговорить то, что зачастую оставалось с ней тет-а-тет. Помощи, во всяком случае, она попыталась её попросить.
— И ты решила искалечить…
— Мне необходимо было привлечь твоё внимание. Знаешь ли, в телефонном справочнике нет Сорвиголовы или Дьявола Адской кухни, — Алекс старалась удерживать тембр голоса, его интонацию, максимально спокойным и лишь слегка развела ладонями, пока, сделав шаг назад, не оперлась бедрами о пыльный подоконник за спиной. — Был, конечно, ещё запасной вариант, где я за твоим именем прихожу с бутылкой дорогого алкоголя и чемоданом денег к Фиску. Но этот вариант был мега-запасным, — тело Дьявола слегка напряглось.
— Кто ты?
Алекс ещё колебалась, внимательно вникая в шепот своих теней, и рассматривала мужчину, стоящего напротив неё, всего в нескольких шагах. Он считывает её дыхание, прислушивается к её сердцебиению, а тени всё нашептывали. Алекс приподняла руки к капюшону, медленно снимая его с головы. Открыла лицо, а Дьявол даже не шелохнулся. Она стоит спиной к лунному свету, лицо всё ещё в полумраке… Потянулась в карман, доставая зажигалку и все ещё неоконченную пачку сигарет, вытащила одну. Подкурила, и свет огня зажигалки окрасил очертания её лица алым заревом. Дьявол неподвижен, но спокоен.
— Даже не спросишь моего имени?
— О тебе недавно из каждой щели трубили в новостях. Ты знаменита, — Алекс отреагировала лишь бровью, словно соглашаясь. — Что ты с ними сделала?
«Хороший лжец. Смышлёный», — раздалось в мыслях тенью.
Алекс прикрывает веки и плавно ведёт головой вправо, очерняя глаза. Прямой взгляд на Дьявола, тот рукой хватается за голову и резким шагом пятится назад к стене.
— Прости, — Алекс выставляет свои ладони вперед, — это… Зачастую я это контролирую, просто сегодня я немного раздавлена.
«Ах, ты ж умничка! Соревнуешься с ним во лжи. Мы же говорили! Убедилась?» — выхваляются тени мыслей, в своей правоте того, что нашептывали ей о Дьяволе, едва тот вошел в комнату.
— Что это? Что ты сделала?! — всё ещё сжимая ладонью в висок, Дьявол судорожно вытряхивает тьму из своей головы.
— Твои кошмары. Расслабься, и тебя отпустит, — снова делая глубокую тягу никотина и медленно выдыхая дым. — Пробужденные мной кошмары и грехи высвобождают самые потаённые людские страхи и угрызения совести. Бывает, они заставляют людей выскабливать себе глазные яблоки. Представляешь, одни уводят себя во тьму слепоты, наивно полагая, что так я ничего не увижу, а другие, чтобы самим во снах этого не видеть, — медленно кончиком языка провела по выступу верхней губы. — Будто слепота поможет не видеть снов… Интересное зрелище, — снова затянулась, рассматривая мужчину. Ему стало легче, несколько раз размял кулаки и поднял к Алекс своё лицо под маской.
— Мои кошмары интересное зрелище?
— Что? Нет! Выскобленные глазные яблоки. Просто в основном у таких отчаянных под рукой нет ничего, кроме собственных пальцев или десертной ложки. Но ты не полностью слепой, а значит можно смело практиковать открытые декольте.
— Не понимаю, о чём ты…
— Прекращай! Я, конечно, удивлена, правда. Неожиданно. Давай сойдемся на том, что ведьмы тоже прекрасно умеют хранить тайны. Порой даже лучше священников или адвокатов…
Она бы улыбнулась. Будь сегодняшний вечер другим, не случись сегодня непоправимого. Алекс бы улыбнулась присущей ей хитрой улыбкой. Вспомнила бы прекрасную задницу адвоката и беспардонно бы флиртовала с ним, высвобождая теней в пляс вожделения. Но она не может искривить губы никак, кроме маски пустоты, так умело отшлифованной подавляемой скорбью.
— Я с радостью пообщаюсь с тобой и отвечу на несколько твоих вопросов абсолютно честно, но уже после рассвета. Сейчас же, давай ближе к делу, — затягиваясь последний раз, пока сигарета недотлела до фильтра, и затушила окурок, вдавливая его в пыльный подоконник. — Этих кретинов, — кивком головы указала на искалеченных ею бандитов, — ты неделю искал. За что?
— Заставляли местных подростков торговать кокаином. Одному из них мать отправили в реанимацию.
— Верно… Мать… — бегло осматривая бандитов, вспоминая, как копошилась в мозгах каждого, и устремляя взгляд на последнего, что лежал у ног Дьявола, показала на него указательным пальцем. — Это был он. Он её избивал, а эти двое, — снова пальцем переводя с толстяка уже у её ног, на рыжего и тощего у стены ближе к выходу, — эти двое помогали. Пухляш держал маму, а рыжик пацана, чтобы смотрел, — прицокнула снова, нервно елозя языком по зубам.
— Ты это по их кошмарам узнала?
— Они тебя боятся. Думали, что сегодня за ними пришел ты. Они твои, Дьявол, как аванс. До рассвета каждый из них ответит на любой твой вопрос, и даже кулаки об них сбивать не нужно.
— А с рассветом что?
— Чары безумия спадут, и они вспомнят о своих болевых порогах. Начнут рыдать и давиться собственными соплями, — безразлично поджала плечи. — Будут визжать как свиньи и корчиться как ужи на сковороде по полу, измазанным в их же собственные экскременты…
— И умрут!
— Тише, Дьявол! Я же с миром к тебе пришла. Я переломала им кости в ногах так, что только нервы позадевала — крови не будет. Я искусна, помнишь? И ещё, советую расспросить их, откуда в контейнере на заднем дворе взялись восемь измотанных и перепуганных девушек, что сидят там уже вторые сутки.
— Что тебе нужно?
— Это твой город, а я лишь гастролер. Не хочу мусорить без крайней необходимости. Пожалуйста, найди того, кто убил мою Вдову. Исполнителя можешь судить сам, по закону. Мне нужен заказчик.
— Убьёшь?
— Для начала поговорю, — тяжко сглатывая ком боли. — Скажешь, не убивать — не убью. Так или иначе, своё наказание он получит и при жизни.
— Почему сама не отыщешь?
— Сомневаюсь, что ты прослушал момент, где я говорила, что раздавлена. В такие моменты я плохо себя контролирую: мыслю здраво, но границы вседозволенного для меня стираются, — кисть левой руки отозвалась легкой дрожью, и Алекс снова подавила как попытку эмоций добраться до разума, так и желание подкурить ещё одну сигарету. — На меня работают ещё Вдовы, следят за объектами, и я их всех отозвала, поэтому все, с кем ты столкнешься, могут быть потенциально виновны. Все.
***
Бруклин-Хайтс, ранее вечером
Распрощавшись с Торресом в нескольких кварталах от Старк Индастриз, Сэм с Баки отправились домой к Уилсону. В планах было изучить папку с документами, которую ещё в субботу им передала Кетлер. Да и Барнсу было невмоготу обсудить с Сэмом более детально авантюру благотворительного вечера, на которую Уилсон самовольно его подписал. Времени в распоряжении не было много — пока проезжали пробки с Нижнего Манхэттена, Баки уже успел в переписке договориться об ужине с Шэрон, параллельно посматривая на чат с неподписанным абонентом, от которого с самого полудня не было вестей.
В порой километровых пробках удерживала спокойствие лишь манера вождения Сэма — сконцентрирован и раслаблен. Бывало, Баки слышал отрывки его речи, но это были больше размышления вслух, так как прямого ответа от Баки не просили — он и не нарывался. В очередной раз телефон Джеймса издал звук входящего сообщения, и первой мыслью всплыло то, что «джин» с ответом всё же обьявился. И Барнс не ошибся. Видя вложенные файлы, лицо его расслабилось, хотя искра в глазах кричала о предвкушении такой необходимой информации о надоедливой Вдове Аллегры.
— Сэм, мне прислали досье на Белову.
— Да ладно! Кого благодарить?
— Я попросил о первой услуге.
— Ну, — вскидывая бровями в удивлении, — зачитывай, что там нам прислал твой «джин».
А зачитывать особо было и нечего. Скудные данные о рождении, естественно, сфальсифицированы Красной Комнатой. Довольно увесистый провал в станицах даже электронного файла. Отсканированные страницы датированы, но напрочь измазаны черными санкционированными полосами. Десятки страниц отчетов «медицинского блока», с которыми разбираться сейчас тоже нет времени. В дополнениях ещё один вложенный отсканированный файл документа с подписью на нём от руки:
«Расшифровка данных по операции в Огайо. Вытащила все засекреченные файлы, прикрепляю. Самое важное изложу тезисно. События 2016 и после тебе известны.»
— Кому «тебе»? — послышался слева вопрос Сэма, который успел рассмотреть ту же надпись.
— Видимо, тому, для кого составляли досье на Белову. Может, Аллегре, — ответил Баки, открывая файл и начиная вчитываться сразу с тезисов.
Вот оно — сокровище. Джеймс довольно ухмыльнулся.
— Помнишь, что сказала тогда Кетлер, Сэм? «Черная Вдова, работающая внештатно на главного чёрта в одном из государственных ведомств, прогуливается с Капитаном Америка… Параллель семейных уз», — и передал Уилсону телефон, чтобы тот сам утолил своё любопытство и вразумил недоумение на лице.
— Гонишь?! — выпалил Сэм, едва успев прочитать всего одно имя в отчете. Баки лишь плечами пожал. — Это сколько лет ей тогда было? Как думаешь, она её помнит?
— Она отреагировала на слова Кетлер — уверен.
— Хорошо, тогда может это досье переводили как раз таки для Кетлер? Снова возвращаюсь к тому вопросу: Баки, может твой «джин» именно она? Ты же тоже видел её «библиотеку».
— Вот именно. Она её даже особо не скрывает. Она как стервятница — собирает грязь, чтобы потом давить компроматами и угрозами. Часто экспрессивна и вспыльчива. Да и Вдова та, Аманда, за мной присматривала. А зачем это Кетлер?
Оставшиеся двадцать минут пути до дома Уилсона пролетели быстро. Разговаривая на отвлеченные темы и споря об исходе предстоящего бейсбольного матча, они уже припарковали джип и поднимались по ступеням к дверям квартиры, где их ждала Сара.
— О, а вот и вы! — воскликнула Сара, едва Сэм с Баки успели войти в квартиру. — Я на кухню проверить курицу, а вы проходите — ваша подруга вас уже ждет.
Недоумевающие лица мужчин встретились взглядами. Плечи Барнса в миг устало опустились, и он скривил губы:
— Ставлю десятку…
— Э-э-э, нет, бро! — тыльной стороной ладони постукивая того по груди. — За тобой Вдовы увязались, как за Бибером школьницы когда-то. Я на это не спорю больше!
— Что за Бибер?! — резко нахмурился Баки, вырывая у Сэма измученный выдох. Ещё не успев пройти к зоне видимости гостиной, Уилсон из коридора нарочито громко проговаривает:
— Привет, Елена! Напомни, когда мы подружились?
Белокурые пряди волос свободно распущены по плечам. Сегодня Елена была одета в повседневную «человеческую» одежду с ярко зеленым топом и неизменно самодовольной улыбкой победителя. Сидя за столом со скрещенными ногами, она покачивала ступнями в нетерпеливом и долгом ожидании, наслаждаясь чаем от Сары.
— Привет, друзяшки! — улыбнулась Елена, морща носик. — Я не опоздала на литературный кружок чтения украденных секретных данных правительства? — отщебетала, отпивая глоток чая и не сводя глаз с остановившихся в двух метрах от неё мужчин, которые почему-то не особо сияли радостью и гостеприимством. Скрестили руки на груди, и как на подбор: один пялится из-подо лба, а второй задрав нос.
— Ничего не хочешь нам рассказать? — сразу начал Баки.
— Беспокоитесь, где же я пропадала? Там было невыносимо жарко, а ещё меня укусила пчела за палец, и он опух на целый час!..
— Плевать, — прерывает он её и проходит к столу, усаживаясь по другой край, напротив Вдовы.
— Вообще нет, не плевать, — тут же добавляет Сэм, осуждающе косясь на Барнса. — Обязательно нам поведаешь, но после того, как ответишь на наш всё ещё открытый вопрос: к чему были слова Кетлер про «семейные узы»?
— Да что вы прицепились к словам этой полоумной? Вдовы — она обобщила всех нас, вот вам и семья, — совершенно спокойно отвечает Белова, снова отпивая чай.
— Полагаю, нам стоит вводить штрафы за ложь. А, Кэп, что скажешь? Придумал первый: как пойдем возлагать цветы в память Романофф — тебя с собой не возьмем — наказана.
С повиновения эмоций, чашка в руках Елены с ещё недопитым чаем глухим ударом впечатывается в стол. Пальцы её до бела костяшек вжимаются в керамику. Белова медленно и с тяжелым взглядом склоняется грудью в край стола, все ближе лицом, вытягивается с гневным оскалом на встречу Баки.
— А то вы хоть раз в год к ней на могилу захаживали! — цедит сквозь зубы. — Ещё один плебейский выпад с именем Наташи с твоего рта, и я тебе этой чашкой череп раскрою, Солдат!
Даже Сара, находясь в соседней комнате на кухне с прихваткой для горячего в руках, замерла, боясь простым движением самой головы дать повод этой женщине исполнить свою угрозу. Елена застыла, прожигая Баки неистовым взглядом, а Барнс всё ещё даже не моргнул, мрачно осматривая её лицо. Повисла такая тишина, что были слышны звуки за входной дверью, как соседи двумя этажами выше поднимаются по лестнице к своей квартире.
— Вы оба — успокойтесь, — нарушает тишину Сэм. — Вы оба у меня в гостях, в моём доме. А в моём доме никто и никому черепа не вскрывает! Елена, пожалуйста, мы не хотели оскорблять или грубить. Расслабься, допей чай, пока тот ещё горячий…
— Спасибо, напилась! — отпуская хватку на керамике, встала и пошла к выходу.
— Стой, — Сэм пытается остановить её, аккуратно выставляя ладони пред собой. — Ну же, Елена, успокойся, давай поговорим, хорошо?
— Ладно черепа, а задницу тебе в твоём доме когда-то надирали?! — язвит Вдова, заслоняющему ей проход Уилсону.
— Я был не прав, — что-то совсем неожиданное звучит за спиной Елены, вынуждая её обернуться к Барнсу. Его поза нисколько не изменилась, а глазами он по-прежнему всматривается ровно в глаза Беловой. — Мне не стоило начинать с колкостей. Присядь, пожалуйста, давай поговорим спокойно, — кивает головой, указывая на место за столом, где она сидела ранее.
Так гордо приподняв подбородок, Белова медленно и вальяжно прошла назад, в половину оборота садясь на стул. Следом присел к ним и Сэм. Оставалось понять, кто первый начнет разговор. Сара с кухни первая откликнулась:
— Я уже могу пошевелиться, чтобы достать курицу?! Видит Господь Бог — если она пригорела за это время — я вам всем по черепушкам настучу! — срывая истерические усмешки с уст каждого, кто был причастен к её ступору.
— Сара, прости, пожалуйста! — моментально отвечает Баки.
— Прости, Сара, — подхватывает Сэм, стыдливо жмурясь и протирая ладонью напряженное лицо. Обращаясь уже к Беловой, продолжает: — Елена, пойми, мы не пытаемся забраться к тебе в душу, и уж тем более вывернуть её наизнанку. Но ты работаешь на Аллегру, шпионишь за нами, едва не подстрелила Баки, увиливаешь от ответов — мы просто хотим знать, можно ли тебе доверять.
С несколько секунд Белова просто смотрела на Сэма, а потом рукой потянулась к себе в карман брюк. Загребла что-то ладонью и, вытянув руку над столом, разжала кулак. На поверхность стола тут же упали шесть микрожучков, что заставило Сэма шокировано и хаотично метать взгляд с жучков на Вдову.
— Зачем? — спрашивает Уилсон, морща лоб в удивлении.
— Они всё это время были у тебя здесь, в квартире — ведомство поставило перед твоим заселением, а я просто собрала, пока твоя сестра готовила мне чай. Ты бы свою квартиру тоже проверил, Барнс, — собирая заново жучки в ладонь и пряча назад в карман. — Вы просто чертовски везучие, парни. Не знаю, как, но за эти три дня вы ни словом не обмолвились о диске в стенах этого дома, как и о папке, что нам дала Кетлер. Но ЦРУ знает о ваших попытках добраться к серверам Stark Industries. Они уверены, что вы ищете Земо. А ещё, они знают, что за Барнсом следила не только я.
— Воскресенье… — проговаривает Баки, напоминая Сэму свой рассказ о знакомстве с Амандой.
— Она в меня стреляла? — снова щурится Белова.
— Да, — кратко отвечает Барнс и вдруг отвлекается на звук входящего сообщения.
Новое СМС от неподписанного контакта, его «джина». Барнс перечитывает дважды, и в челюсти непроизвольно напрягается каждая мышца.
— Имя её назовешь? — Белова подтянула свою чашку с чаем ближе, допивая последний глоток.
— Аманда. И она мертва, — словно скальпелем отрезает Баки следующие попытки Елены расспроса о Вдове. Отправил короткий ответ и, махнув телефоном, продолжает для Сэма: — Спрашивает не я ли её убил.
— Класс, — голос Уилсона стал тише, — ЦРУ узнает про неё, и вот она уже мертва. Совпадение?
— Мы не знаем, кто наниматель Вдовы, Кэп. Уверен — там тоже полно врагов.
— Адрес? — Белова прокручивала уже пустую чашку, опустив к ней свои глаза, а её ноздри нервно подрагивали. — Адрес узнай, пожалуйста.
***
Барнсу пришли координаты пятиэтажного здания в нескольких домах от его квартиры. Они с Беловой дали ровно пятнадцать минут форы, чтобы наниматель Аманды ушел с места убийства, и уже поднимались на четвертый этаж. Никакой суеты ни снаружи здания, ни внутри — ещё никто не был уведомлен о случившемся в одной из квартир происшествии.
На всём четвертом этаже стоял запрелый воздух с примесью тонкого запаха крови, и последние лучи солнца перед закатом, пробивающиеся через окно на этаже, отыгрывали в воздухе мерцающей в каждом луче пылью. Самая первая дверь у лестничного пролета и из-под дверного зазора внизу просочилась едва заметная лужица крови. Елена носком кроссовка легко пнула дверь, и та приоткрылась на каких-то двадцать сантиметров. Дальше её застопорило тело мужчины с входным пулевым отверстием во лбу, лежащее на полу в коридоре квартиры.
Барнс прошел первым ко второй двери этажа. Его лицо расслабилось, теряя хмурость, склонилось ниже, рассматривая измазанные кровью полы и стены, и считывая следы борьбы. Его мысли рисовали ему весь сценарий, что здесь могло происходить. По памяти. По опыту. Пока он остановился у ванной комнаты — Елена уже прошла в гостинную, будто знала, что именно там всё закончилось.
Из приоткрытого окна ветер рвано развевал занавеску. Белова села на тот же стул напротив мертвой Вдовы, на котором двадцатью минутами ранее сидела Кетлер, и рассматривала её искалеченное тело.
— Ты её знала? — спросил Барнс, пройдя к открытому окну, и выглядывая, осматривая пожарную лестницу.
— Она была отличным стрелком. Здесь была женщина, — указательным пальцем указывая на труп. — Женщина поправила ей одежду, расправив лямку топа. Прикрыла грудь. И сидела здесь, напротив, — Белова оглянулась вокруг стула, на котором сидела, и перевела взгляд на подоконник у открытого окна. — Жетон у кота есть?
— Какого кота?.. — едва успевает удивиться Баки, поворачиваясь к окну, как замечает рядом с собой животное, что с осторожностью принюхивается к нему. Протягивает ему открытую ладонь, и белоснежный кот с абсолютной наглостью подставляет Барнсу голову для поглаживаний, всё ближе прислоняясь к нему. — Без жетона. У меня есть знакомства в местном полицейском участке. Я сделаю звонок, чтобы приехали «свои», так будет легче следить за расследованием.
Кот всё крутился под рукой Баки, выгибаясь и подставляя для ласк то холку, то спину. Перевернулся на спину, растягиваясь на подоконнике и свесив голову с края к низу, подставлял теперь брюшко.
— Ты не кот, ты — кошка, — заговорил с ней Баки, потянувшись почесать животному по хвосту на последок. Ошибка. Кошка с коротким шипением ловко вывернулась, и отряхнувшись, спрыгнула с окна на решетчатый пролет клетки пожарной лестницы. Вильнула хвостом и даже не обернулась на прощание.