Ненависть, перетекающая в слабость. (1/2)
***</p>
Запах больницы всегда был ненавистным. Тусклые стены сдавливали лёгкие, выпуская испуганные стоны напряжения. Син Цю недолюбливает врачей и все, что с ними связано, а нахождения в мрачных кабинетах лишь били по нервам. Это пошло из детства, когда отец насильно водил по врачам для собственных убеждений в здоровье сына.
Он с Чун Юнем проходит мимо приоткрытого кабинета. В нем громко кричит маленький ребенок как только видит большую иглу у своего плеча, и горло будто стягивают веревкой. Однажды ему тоже приходилось так кричать, чтоб надоедливые медсестры отстали. Он боялся и боится уколов до сих пор.
— Эй, Син Цю, — парень замечает беспокойство на лице и немного толкает его в плечо. — Ты чего? Детского крика испугался? Не переживай, он же ребенок, а дети очень часто кричат. Особенно в подобных местах.
Он лишь прячет руки в карманы, немного сгорбившись.
— Всё нормально. Куда идём?
Чун Юнь поправил спадающий рюкзак и дёрнул макушкой.
— Идём к врачу-онкологу. Он задаст мне пару вопросов и проведёт осмотр, в котором расскажет про рост и размер опухоли.
Син Цю пропускает половину из всего, что он сказал. Слишком много слов и невероятное спокойствие в голосе заставляли виски заныть от боли. Поразительно было осмысливать, что Чун Юнь говорит это так просто и обыденно. Для него подобные визиты к врачам обычное дело, но тоска и сожаления о том, что он ещё так молод, грызли сердце.
— Ладно, — Син Цю выдыхает. — Сколько мы здесь пробудем?
— Если все пойдет по маслу, то пробудем здесь около часа. А ты… Куда-то спешишь?
Вокруг проходят люди, проталкивая дорогу вперёд, а время в очередной раз будто замирает. Парни останавливаются и смотрят друг другу в глаза — готовы накинуться на чужие плечи в жуткой тревоге. Губы Чун Юня вздрогнули, и он, громко кашлянув, сильно трёт сухие глаза.
— Если ты, вправду, торопишься, то можешь идти. Я не держу.
— Нет-нет, у меня нет никаких дел, милый, — парень размахивает ладонями, боясь лишний раз спугнуть. — Я просто поинтересовался!
Чун Юнь не верит ни единому его слову, поэтому, накинув капюшон кофты на голову, проходит вперёд по длинному коридору. Порхающий силуэт медленно исчезал в жёлтых лампах по большой лестнице, и Син Цю ударяет себя по лбу.
— Чун Юнь, подожди! Я не хотел тебя обидеть!
Он быстрым шагом пытается догнать его.
***</p>
Блуждая по пустым коридорам, Син Цю замечал немало людей, которых настигла похожая участь. Встречал много худых без единого волоса, похожих на живых скелетов. Все больные пугали и вызывали исключительную жалость. В особенности не по себе было от пожилых, что сидели в инвалидных колясках, а глаза их под морщинами были абсолютно пустыми. Они доживают последние дни в этих гниющих стенах, каждую ночь мучаясь от сильнейших болей.
Были дети, совсем маленькие и не умеющие говорить. Они пробегали мимо в белых майках под чутким присмотром врачей. Парень печально отводил взгляд при виде каждого малыша, что ежедневно лежит под капельницами.
Казалось, что это место — отдельная часть вселенной, в которой каждому суждено умирать в мучениях.
Спустя несколько минут Син Цю догоняет Чун Юня и кладёт руку ему на плечо. Тот выглядит расстроенным и взволнованным.
— Чун Юнь, извини меня, если я сказал что-то не то. Я не хотел, честно!
— Не извиняйся, — он скидывает рюкзак ему в руки и снимает капюшон. — Мы пришли. Возьми мои вещи и подожди здесь. Я быстро!
Быстро договорив предложение, будто заучив его наизусть, он заходит в ближний кабинет без таблички и захлопывает дверь.
Син Цю остаётся абсолютно один. На этаже ни слышно ни единой души, тихо настолько, что в ушах бьется пульс. Он присаживается на железный стул и складывает вещи рядом с собой. Неизвестно, сколько продлится визит во врачебный кабинет, поэтому глаза начинают бегать по вывескам на пошарпанных стенах: это фотографии врачей, работник месяца и различные рекомендации.
Огромные вывески несли в себе много полезной информации, в частности профилактику лечения и возможные исходы. На рамках портретов висит большая мишура, обвивая несколько последующих фотографий. Она была единственным, что могло поднять настроение скорого праздника. Ярко-розовыми цветами она переливалась на свету, бросая блики на лица врачей за стеклами фоторамок. Парень внимательно рассматривал её, и с каждым мгновением все больше начинала мучала мысль, что он так и не решил как будет встречать новый год. Встречать в кругу семьи не хотелось — вдруг мать рассказала про его отношения остальным, поэтому, он бродил около варианта празднования с Чун Юнем, словно у высокого обрыва, и всё никак не решался поставить точку в качестве точного решения.
Время шло неспеша, да и часов под руками не было, чтоб глянуть количество пройденных минут. Син Цю растирает уставшую шею и достает из рюкзака парня маленькую книгу. Это очередной фантастический роман с самой дальней полки, который он перечитывает уже в третий раз. Открыв на странице с бледной закладкой, парень усердно пытается вчитаться в предложения, но в глазах мутнеет, а буквы разбегаются по строчкам в разных направлениях.
— Да чёрт тебя возьми!
Книга улетает обратно в дальний карман рюкзака, а Син Цю горбится и закрывает лицо руками. Сквозь пальцы он видит только грязный пол и носы своих ботинок. Вокруг него продолжала сгущаться тишина, так омерзительно уничтожавшая разумное мышление, что хотелось выпрыгнуть в ближайшее окно. Тело начинало неосознанно трястись, и он отсчитывает каждую чёртову секунду, в которой ему приходится находиться в таком состоянии. Паника и беспокойство за Чун Юня вновь осели глубоко в мыслях.
Белая дверь бесшумно открывается, и из кабинета выходит Чун Юнь. Его глаза опухшие и красные — он точно плакал несколько минут назад. Закрыв до щелчка, он мнется на месте и кусает губы.
— Чун Юнь! — Син Цю вскакивает со стула, потеряв координацию, и хватает парня за предплечья. — Что сказал врач? Почему твои глаза так красны?
Сильней сжимая парня, он бегал взглядом по всему худому образу в желании узнать как можно больше.
— Всё плохо, — он упирается лбом в его плечо и заводит руки ему за спину, сцепляя их в замок. — Врач сказал, что… Опухоль очень быстро увеличивается в размерах, и… Он пока не знает, что делать. Син Цю, я не думал, что все будет так ужасно.
Поверить в сказанное было слишком сложно. В горле мгновенно пересохло, а в висках опять загудело. Очередная встреча с приближающейся смертью оставляла после себя лишь горький привкус крови, пульсирующей в ушах.
— Пожалуйста, Чун Юнь…
Он так хочет сказать ему что-то, но слова всё никак не попадали на язык. Безысходность и никчемность этой ситуации поставили в ступор, и Син Цю просто обнимает его, пока не находя в себе силы смотреть на образ вздымающей груди.
— Пожалуйста, не думай о плохом. Я рядом с тобой, а это значит… Мы точно со всем справимся, мы сможем… — фразы казались абсурдными, поэтому он прикусывает язык. — Врач сказал тебе ещё что-нибудь? Может, какие медикаменты?
— После праздников мне нужно будет пройти повторное обследование, — Чун Юнь приоткрывает рот, хватая воздух. — Возможно, если все будет хорошо, смогут провести операцию, но шансы очень малы.
— Шансы на… Что?