7. Полная иллюминация (2/2)
— Да-да, грехов смертных всего семь, — вмешался Тэхён, заходя в гостиную с бутылкой сока в левой руке и шампанским в правой, — придётся кому-то оставаться холостяком, либо придумать восьмой грех.
Он передал алкоголь жене, а сам открутил крышечку с бутылки с соком, наполняя стакан Юни практически доверху.
— Зачем придумывать? Семь грехов и так слишком неидеальны и глупы, — сказал Хосок, протягивая и свой стакан для сока, так как был за рулём и планировал уехать отсюда трезвым. — Если тебе скучно — убей. Ограбь. Только не ради наживы, а чтобы чем-то заняться. Убийство и воровство не грех, в отличие от уныния. Избей и изнасилуй собственную жену. Поскольку насилие — не грех. А с женой даже не прелюбодеяние. И никому не признавайся, солги, если спросят, ведь ложь — тоже не грех.
— Ты невнимательно читал Библию, — с усмешкой заметила Мики.
— А ты вообще её не читала, — упрекнул Кэйта.
— Но там точно что-то сказано про «не убей», я уверена.
Юни сместила беспокойный взгляд со стакана на Тэхёна, что уселся рядом, аккуратно закатывая рукава светло-розовой, будто выцветшей от времени рубашки. Он взял в левую руку вилку, а в правую нож, легко сжимая его пальцами и рассматривая еду на столе. Он дал пищу для размышлений, но сам в обсуждениях участвовать не собирался.
— В таком случае, зачем вообще додумывать что-то новое или заставлять меня страдать в одиночестве, — заговорил вновь Хосок, — достаточно кому-то из вас, ребята, развестись. Одним меньше, одним больше за столом…
Юни заметила, что девушка с квадратным лицом беззвучно прыснула, неосознанно наклоняясь ближе к своему мужу, а японка, сидящая чуть правее, с трудом вырвала из рук толстяка нож, чтобы переплести пальцы и показать, что Хосок со своими идеями может идти куда подальше. Только Мики и Тэхён остались при своём. Юни решила, что так всё и будет, что они пропустят эту шутку мимо ушей.
— Боюсь, это невозможно, — Мики всё же не смогла удержать язык за зубами и не высказаться. — В нашей семье разводов не было и не будет. Я очень серьёзно отношусь к свадебным клятвам, особенно к той части, где говорится, что разлучить нас с Тэхёном сможет только смерть.
— Спасибо, Мики, — Хосок блаженно улыбнулся, поворачивая голову влево, — ты подсказала ещё один способ не расширять список грехов и стульев вокруг стола — позволить кому-то умереть.
Кэйта подбил друга локтем, хмурым взглядом говоря, чтобы тот не нёс чепухи. Они не для подобных обсуждений здесь сегодня собрались.
— Ну же, милочка, — Рё перехватил всеобщее внимание, обращаясь к Юни, — расскажи, как так получилось, что ты такая красивая? И почему Тэхён вёл себя как последний засранец, притворяясь, что в тебе нет ничего особенного? Мне казалось, у него оба глаза на месте…
***</p>
В гостиной воздух был душный и спёртый, пропитанный запахом спиртного и майонезного соуса, без которого Кэйта просто не мог жить. Он обильно поливал им всё, что ел, и ни разу не вставал из-за стола до того, как успевал опустошить тарелку. Иногда Рё, Хосоку и Тэхёну приходилось без дела сидеть за столом и ждать, пока один доест, чтобы они вчетвером могли выйти «на перекур».
— Из них курит только Кэйта, — поделилась секретом ДжиУ, — но они бегают туда, чтобы обсудить всё без лишних ушей.
— Под «всё» ты подразумеваешь Юни? — предположила Мики, елозя вилкой по тарелке и издавая эти неприятные звуки, от которых мурашки по спине бегали.
Юни не смогла вовремя остановиться и оставить место для сладкого, потому ради приличия отколупнула от торта, за который Тэхёна все без исключения ругали, и на этом закончила. Но уйти из-за стола было невозможно — либо все разговаривали о ней и будущем ребёнке, либо о чём-то постороннем, но непременно так, чтобы в конце обратиться к Юни и спросить, что она об этом думает. На какие-то пару минут она оказывалась в центре внимания, а потом быстро уходила в тень, но только для того, чтобы вскоре вновь все взгляды устремились к ней.
— А как же, — Куми запихивалась виноградом, откинувшись на спинку дивана. — Готова поспорить, Рё уже обдумывает, как бы предложить Юни перепихнуться, а то вдруг в его материалах для книги ещё нет секса с беременными.
ДжиУ тоже откинулась на спинку, должно быть, не воспринимая это как шутку, но при этом ничуть не злясь на такое предположение. Пусть бы Рё и вправду что-то такое обсуждал с другими, её это не особо интересовало. А вот Юни нервно сглотнула, весь обед, плавно перетекающий в ужин, чувствуя себя лишней за столом. Но наедине со змеиным коблом это ощущение усиливалось.
— Мне кажется, об этом больше думает Хосок, — сказала Мики, складывая руки на груди и глядя на Юни обвинительным взглядом. — Не заметила, как он на тебя смотрит?
— На меня?
Юни так умело притворялась дурочкой, потому что на самом деле не заметила ничего такого. Ей было так некомфортно, что она пялилась либо в свою тарелку, либо на Тэхёна, который в присутствии жены делал вид, что справа от него пустое место.
— Нет-нет, исключено, — ДжиУ захохотала, допивая шампанское из своего бокала, — у него не так давно появилась девушка.
— Да ладно! — Куми села ровнее. — Кто? Откуда? Он собирается жениться?
Мики изумлённо вздёрнула бровь. Она ненавидела узнавать всё последней, а ещё ненавидела, когда от неё что-то скрывали. Ей казалось, в их дружбе ценится какая-никакая, но искренность. Так почему Хосок не рассказал о своей новой подруге?
— Откуда мне знать? — ДжиУ сложила губы трубочкой, бухтя на брата: — Он ведёт себя так, словно стыдится нас. Слышала, она японофобка и пишет картины.
— Хосок так сказал? — Куми даже ахнула от возмущения. — У него четыре из шести друзей — японцы, а он встречается с кем-то настолько отставшим? Даже молодёжи здесь продолжают промывать мозги этим глупым национализмом, как будто прошлое не осталось давно в прошлом…
Юни заёрзала на стуле, понемногу двигаясь вправо, чтобы встать из-за стола, но незаметно уйти не получилось — Мики заметила.
— Ты куда?
— В туалет.
В прихожей как раз послышались голоса. Юни подумала, что без неё им всё равно будет о чём поговорить, а она тем временем сможет улизнуть на остаток вечера.
— А где Хосок? — уже будучи на кухне расслышала она недовольный голос Мики. — Он что, ушёл и не попрощался?..
Щёки Юни горели ничуть не меньше, чем у Кэйта. Она не выпила ни грамма, но слегка пошатывалась, плетясь по первому коридору, чтобы скрыться в своей комнате, но оказавшись у огромной стеклянной стены, замерла, засмотревшись на иллюминацию по соседству. У них в деревне тоже некоторые украшали дома, а на Новый Год становилось очень шумно из-за запускаемых салютов.
— Юни, — Тэхён легонько похлопал её по правому плечу, напугав беззвучным приближением, — всё нормально?
Она обернулась удивлённая, так как была уверена, что его не выпустят из-за стола, раз без Хосока у них есть шанс со всех сторон обсудить его девушку.
— У тебя же нет температуры? — его холодная после улицы ладонь коснулась её лба, и он вздрогнул, сам себя накручивая. — Давай я принесу градусник.
— Нет-нет, — она схватилась за закатанный рукав его рубашки, — тебе просто кажется. Со мной всё хорошо. А можно мне тоже ненадолго на улицу выйти?
Ему бы не хотелось. Она выглядела уставшей и болезненной — в точности так, как он себя чувствовал.
— Хочешь немного пройтись? — предложил он, не планируя отпускать её совсем одну.
Юни кивнула, ещё не понимая, что Тэхён собрался вместе с ней. Морозный свежий воздух был бы очень кстати после духоты гостиной. Она бы прогулялась, посмотрела на горящие окна соседних домов, а потом пришла и с удовольствием улеглась бы спать, несмотря на то, что часы показывали только половину седьмого. Темнота за окном нещадно крала время, убеждая Юни, что уже поздно.
Тэхён перехватил её руку, ведя её обратно на кухню, а оттуда вместе с ней крадясь в прихожую. Ему не хотелось попасться на глаза остальным и нечаянно увести с собой целую компанию. Ему тоже нужно было отдохнуть от этого всего. Он завидовал Хосоку, что мог просто развернуться и укатить, сказав, что у него есть планы на вечер.
Торопясь уйти, он шёпотом приказал Юни надевать куртку, а сам присел перед ней на корточки, продевая её ноги в тёплые сапожки с уже притоптанным белым мехом внутри. Поскольку у неё не было высокого воротника и капюшона, он замотал её шею и половину лица в придачу шарфом Мики, который удалось отыскать в навесном шкафчике с шапками, перчатками и прочим.
В гостиной продолжали обсуждать Хосока и японо-корейскую вражду. Рё выступал больше всех, но явно ничего не смыслил в этом. Зато увлечённость этой темой позволила Юни и Тэхёну улизнуть из дома.
Снаружи дул ветер, покачивая светящихся оленей и шелестя листьями тех деревьев, что ещё не растеряли всё своё цветное одеяние. Лицо Юни постепенно стало отходить, и она смогла выдохнуть с облегчением, не понимая, откуда взялась эта усталость, когда она весь день ничего не делала.
— Друзья Мики очень утомляют, — сказал Тэхён, поочерёдно пряча её руки в её же карманы, а потом практически неощутимо обхватывая девичье предплечье и страхуя её при прохождении замёрзшей в лёд лужи в конце подъездной дорожки.
— Немного, — согласилась Юни.
— Нет, очень, — повторил Тэхён. — Они нудные влиятельные люди, которые считают нормальным задавать самые неудобные вопросы и самостоятельно находить самые неудобные ответы, если ты молчишь. Они — зеркальное отражение Мики.
Он отпустил руку Юни, когда перед ними раскинулся расчищенный ото льда тротуар. Он сбросил темп, немного отставая и глядя им двоим под ноги.
— Когда вы выходили на улицу, — Юни опять спряталась за шарфом, ёжась от холода, — вы обсуждали меня?
Судя по молчанию Тэхёна, ещё как обсуждали.
— Говорили больше хорошего или плохого? — она резко обернулась, чтобы он точно увидел её уличающий взгляд и не вздумал ей лгать.
— В основном про внешность. Они остались в восторге от твоего лица, потому что оно очень симпатичное.
— Даже Хосок так думает? — улыбнулась Юни.
Она так надеялась, что с Тэхёном выйдет говорить непринуждённо, как раньше. Из-за этого их разница в возрасте куда-то исчезала, как и тот факт, что они знакомы всего ничего. Если с Мики было довольно просто чувствовать себя поданным, то с Тэхёном они были почти товарищами по несчастью.
— Тебя интересует Хосок? — ему понадобилось буквально два шага, чтобы догнать её, и ещё один небольшой, чтобы опередить и заглянуть в глаза. — Не интересуйся им.
— Почему нет? Потому что у него есть девушка?
Тэхён сам узнал об этом несколько минут назад, но волновался за Юни по другой причине.
— Это же не жена, в самом деле, — у неё хватало совести насмехаться над его серьёзностью. — Госпожу Гото послушать, так на браке жизнь и заканчивается. Так что чудо, что Хосок ещё не женат…
— Дело не в браке или в его отсутствии, а в том, что он нехороший человек. Все за тем столом нехорошие люди, — не выдержал Тэхён.
— Все, значит и ты тоже? — подытожила Юни.
Он удивил её, незамедлительно кивнув. Она видела, что он от них разительно отличается и не понимала, как он так быстро определился, какой он человек. Тэхён тоже этого не понимал, но проводя черту между хорошим и плохим, по последним своим поступкам считал, что скорее попадёт в Ад, нежели в Рай. А что может быть более показательным, чем отчётливое чёрное в его сером?
— Тогда я ещё могу вписаться, — после паузы выдала Юни. — Я тоже нехороший человек.
Она не считала нужным объяснять, совсем ничего не сказала, сорвавшись с места и помчавшись к мосту, который ещё пару дней назад был обыкновенными белыми прутьями, а в этот вечер превратился в нечто невообразимое. Не только из-за гирлянд. К металлическим конструкциям были привязаны разноцветные конфеты: полосатые красно-белые посохи, леденцы в форме зверей на палочках, маленькие упаковки мишек Haribo.
— Это что?
— Местное развлечение, — Тэхён догнал её, умудрившись поскользнуться у подъёма на мостик, где заканчивался асфальт и начиналась гладкая брусчатка, — завтра утром всё это соберут. Из-за полей за домами тут много зайцев. Детям врут, что это они приносят.
— Как мило, — Юни расплылась в улыбке, проходя дальше по мосту и рассматривая угощения. — А мне можно взять одну?
Они с Мики в этом не участвовали, хотя ежегодно родители и желающие устраивали небольшой сбор, чтобы купить сладости.
— Одну, — сказал Тэхён, оглядываясь по сторонам, потому что боялся, что кто-то их засечёт, а потом устроит Мики взбучку.
Юни прекрасно услышала количество, которое ей можно взять, но сорвала две конфеты на палочках, одну всовывая Тэхёну в правую руку.
— Я не люблю… — начал он.
— Когда у вас появится ребёнок, дома всегда будут конфеты, нужно заранее научиться их любить, чтобы сбалансировать потребление. Одна тебе, одна Мики, одна ему или ей, — она опустила ладонь на свой живот, медленно поглаживая его и заставляя Тэхёна дрожать от желания тоже прикоснуться.
В первую беременность Мики она позволяла ему такое, явно наслаждаясь его частыми прикосновениями и объятиями, потому что таким нежным он бывал редко, но во вторую и третью держалась на расстоянии, так сильно боясь неудачи, что именно этим всё и заканчивалось. А Тэхёну всего-то хотелось быть поближе к своему, и притупить это было бы гораздо проще, если бы он не смотрел на Юни каждый день и не знал, что будет смотреть ещё долго, становясь свидетелем изменений в её теле.
Может, именно это его заводило? Её беременность. Не зря ведь у него дыхание перехватывало, хотя она несла какую-то чушь о конфетах, которые Мики будет выдавать ребёнку в таком количестве и с такой частотой, как она захочет.
— Нужно возвращаться, — он мучительно сглотнул, пряча леденец в карман куртки. — Иначе Мики ещё скажет, что я тебя простудить пытаюсь.
Юни не хотелось домой. Там было шумно, а стены давили, напоминая, что даже самая большая и просторная клетка по-прежнему клетка, а не небо.
— Ещё чуть-чуть, — она отвернулась, вновь срываясь с места и устремляясь вверх по улочке, что вела всё дальше от дома.
— Эй, Юни! — Тэхён прикрикнул, наблюдая за тем, как она медленно отдаляется трусцой. — Не заставляй меня бежать за тобой.
Она не слушалась. Она была даже хуже непослушных детей, которых Тэхён встречал на похоронах, ведь им до одного места были гробы и цветы, а длинные серые коридоры бюро превращались в бесконечные беговые дорожки. Но там их хотя бы можно было догнать и схватить за шкирку, а Юни набирала скорость, сворачивая на другой мостик, что скрывался за домами.
Тэхён обернулся, вглядываясь в пустую улицу позади и всё не решаясь побежать вперёд. Юни сейчас поймёт, что он за ней не гонится и сама вернётся, ведь довольно очевидно, что он не в том расположении духа, чтобы играть в догонялки… А может и не поймёт.
Только бы не заблудилась между домами, заволновался он. А вдруг нарвётся на тех собак или на кого-нибудь из соседей?
Он негромко зарычал, с неохотой переходя на бег и забегая в тёмный переулок с огромным расстоянием между фонарями и домами с выключенными гирляндами и светом. Он только ногой ступил в темноту, как заподозрил, что Юни попытается его напугать. У неё игривое настроение, наверняка она затаилась где-то поблизости и поджидает, чтобы выскочить неожиданно и рассмеяться ему в лицо. Будет потом потешаться целую вечность.
— Юни, — он сложил руки на груди, тяжело дыша не только из-за пробежки, но и из-за слишком тёмных участков впереди, — не издевайся надо мной. Пойдём домой.
Он не мог бояться темноты, потому что в Сеуле её не существовало. Везде были фонари, дома, светофоры, огромная луна, на худой конец. И всё же впереди таилась сама чернота.
— Бу! — Юни выпрыгнула из неё не то чтобы неожиданно, но словно из ниоткуда.
Тэхён ведь так внимательно вглядывался, а всё равно вздрогнул из-за её появления. Злясь за то, что она посмела шутить, когда он попросил не делать этого, он сгрёб её в охапку, поворачивая к себе спиной и складывая пальцы в замок под её грудью.
— Больше не убежишь, — его тёплое дыхание пробралось под развязанный шарф, и Юни почти откинулась назад, ложась на его грудь и ступая вперёд с его помощью.
Она чувствовала себя идиоткой, потому что про себя назвала его крепкие объятия до жути приятными. Это напоминало о тех беззаботных временах, когда она ходила по свиданиям и свято верила, что в её жизни всё сложится идеально.
Тэхён тоже чувствовал себя идиотом. Он должен был убрать руки от неё и прекратить мысленно сравнивать ощущения, что сопровождали объятия с Мики, и то, что было сейчас. Он только сказал себе, что в его браке всё будет хорошо, что вся его ненависть окупится чем-то более приятным, но почему Юни жалась к нему и он хотел делать то же самое, а с Мики он считал секунды до того, как отстраниться? Её руки сжимали в тиски, тяжесть её тела давила, а каждое её слово пробиралось под кожу, жаля.
«Только смерть разлучит нас», — звенел в ушах её издевательский голос.
Она была строга и серьёзна. Она делала больно с поводом и без. Она давно решила всё за Тэхёна.
Выйдя в свет, он расцепил пальцы, и его руки опустились по швам.
— Больше так не делай. Мики голову мне оторвёт, если ты попадёшь в неприятности, — он перенял упрекающий тон своей жены. — Поменьше стресса для тебя, меня и нашего ребёнка. Договорились?