VIII. (1/2)
- Что произошло? - спросила Паркинсон.
Гермиона ощупала шею, убедившись в отсутствии на ней цепких пальцев Малфоя, и села, успокаивая сбитое дыхание.
- Думаю, он ждал вовсе не меня, - девушка закашлялась, в горле ужасно першило. - А может вообще никого не ждал.
- Ты пробовала схватить его так, чтобы символы на твоем теле с ним соприкоснулись?
- Схватить? Ты, видимо, сказала об этой «незначительной детали» слишком поздно, Паркинсон! – сорвалась на крик Гермиона и вновь разразилась приступом кашля.
Кровотечение из носа усилилось и несколько тёплых капель упали на колени, испачкав балахон.
По одному только опасливому взгляду, который бросила на неё Пэнси, стало понятно, что выглядит она скверно. Но слизеринка никак это не прокомментировала, она поджала губы, вернулась к книге, лежащей на алтаре, и уткнулась в страницы.
- Мы не закончили ритуал.
Гермиона протестующе замотала головой.
- Я не пойду к нему. А вдруг Малфой превратился в нечто демоническое? Воскрешения противоестественны, и если мы занимаемся именно этим, а я начинаю думать, что так оно и есть, то самое время остановиться и не доводить дело до конца.
Гриффиндорке, конечно же, следовало бы поразмыслить над этим до того, как в потустороннем мире её попытались задушить, но процесс разгадывания тайны настолько увлёк её любознательную натуру, что всякая осторожность была отброшена до момента наступления критической ситуации.
- Тебе просто необходимо схватить его и перенести сюда. Так нарисовано в книге, - настаивала Пэнси, игнорируя разговор о сути происходящего. - Грейнджер, у нас больше нет зелья для снадобья, чтобы повторить попытку. И некоторые травы почти догорели. Я понимаю, что это не прогулка в летнем саду, но, если ты не вернёшься за ним, всё будет напрасно.
Гермиона попыталась успокоиться, каждый вдох сопровождался мучительным спазмом. Она уже была уставшая и обессиленная. Как можно в таком состоянии заниматься колдовством? Но Пэнси продолжала упрямо смотреть на неё, на лице слизеринки появилось выражение горького разочарования, подстегнувшее гриффиндорский дух. Гермиона собрала волю в кулак и вновь легла на ложе из маков, закрыв глаза.
- Хорошо, я попробую войти с ним в контакт, но если окажется, что Малфой уже не человек, то переносить в мир живых я его не стану, Пэнси.
Паркинсон вернулась к прежним заклинаниям и очень скоро Грейнджер провалилась в поток красного вихря.
Едва очутившись на месте, Гермиона инстинктивно заслонилась руками, ожидая нападения, но его не последовало. Тогда она повернула голову в ту сторону, где до этого находился Драко. Ложе его было пустым. Уже в следующий миг она услышала тяжёлый вздох. Гермиона оцепенела, страх опутал её тело и пополз по позвоночнику. Он сидел у её ног, обхватив свои колени руками и склонив на них голову.
- Малфой? – прошептала девушка, осторожно поднявшись с земли.
Безумный вихрь продолжал свистеть вокруг них, но голоса и звуки стали разборчивее.
Он поднял на девушку пустой взгляд. То, что на лице его в этот момент не было желания убивать, уже значительно облегчало ей задачу.
- Драко, – позвала она, чуть громче.
- Ты? – ответил он хриплым и сдавленным голосом. Малфой тяжело дышал, как будто его изводила лихорадка, но разум человека в нём, кажется, пробудился.
Гермиона села перед ним и заметила на парне тот символ, что случайно отпечатался ранее, когда слизеринец в порыве ярости навалился на неё. Он горел ослепительным золотым блеском. Гермиона быстро перебрала в голове места, где на ней находились остальные рисунки: один золотой знак был на левом плече, два на каждой из ладоней, ещё один, как она помнила, Пэнси нанесла на правую щеку, затем по центру груди, но он уже присутствовал на Малфое, и последний - чуть выше пупка. Да уж… Последний был самый сложный для переноса. Гермиона даже осмотрела свой живот, прикидывая немногочисленные варианты.
Драко уловил её движение и взгляд его застыл на обнажённой груди девушки, всматриваясь слишком внимательно, слишком долго и слишком прямо. Он определённо пытался найти этому объяснение, но не находил. Затем он обнаружил, что сам сидит перед ней совсем без одежды, это, очевидно, смутило его еще больше.
Тело его было исхудавшим, под тонкой кожей прорисовывался рельеф мышц и сизые линии выступающих вен. Грубые бледно-розовые полоски шрамов наискось пересекали плечи и торс, спускаясь к животу. Проследить за их направлением ниже Гермиона не решилась.
Драко поднял на девушку глаза, полные мучительной тревоги, и ища в них ответ на все странности происходящего, затем отвёл взгляд в сторону и отрицательно покачал головой.
- Нет, - тихо произнёс Малфой. – Они бы не отправили ко мне Грейнджер… -он закрыл глаза и с силой сжал голову руками. - Чушь! Я опять брежу.
Потом открыл глаза и убедился, что упомянутая Грейнджер всё ещё сидит перед ним.
- Драко, успокойся и доверься мне, - Гермиона рискнула придвинуться ближе и положила руку ему на плечо.
- Что ты делаешь? – он дёрнул плечом, стряхивая её ладонь, в голосе его появились грубые нотки. Затем, приблизив лицо, сказал: – А ты знаешь, что в Азкабане есть кое-кто похуже дементора? – то, как он произнёс эти слова, заставило Гермиону вздрогнуть. - Да, Грейнджер, я тут всякое видел. Поттеру следовало бы учесть это, прежде чем присылать тебя ко мне.
Значит он думает, что всё еще находится в тюрьме, переживая заново своё состояние до наступления момента смерти.
- А ты хочешь выйти отсюда? – осторожно поинтересовалась она, подыгрывая его безумию.
- Выйти из Азкабана?
- Да, из Азкабана. Я помогу тебе.
Он наклонился еще ближе, дорожка пепельно-серых волос внизу живота Малфоя открылась взгляду Гермионы, отчего она ощутила неловкость и полностью сосредоточилась на блестящих каплях испарины, покрывающих его острое лицо.
– Лучше просто убей меня. Нежно, как это умеют делать женщины, но быстро. Проклятие действует слишком медленно, слишком долго. Я уже устал ждать смерти! - с горечью воскликнул он.
А потом с ним что-то случилось…
Драко закрыл глаза, внезапно обнял её и прижался, выдав звук похожий на всхлип.
Гермиона поняла, что его действие не предназначено было лично ей, а скорее выражало то отчаянное одиночество, сумасшествие и боль, которыми были наполнены последние дни жизни Драко Малфоя. В необъяснимом порыве сострадания она положила руки ему на плечи и успокаивающе погладила. Он замер, потом громко выдохнул, как будто с души его упал камень, и произнёс:
- Помоги мне…
Гермиона решила, что лучше момента уже не будет. Без лишних раздумий она стащила с себя до колен балахон, чтобы все символы точно отпечатались на его коже, прижалась к нему меченой щекой, переплела пальцы рук, чувствуя, как в ладонях разлилось тепло и, наконец, прислонилась животом, ощутив облако его жёстких волосков чуть ниже собственного пупка. Но изучать его физиологию ей больше не пришлось, как и встретиться с его реакцией на её действия, тёплый вихрь поднял их и утащил в красную воронку.
Она открыла глаза и первое пришедшее к ней ощущение было невыносимой головной болью. Пространство вокруг словно сделалось стеклянным и первый вдох никак не удавался. Тело Малфоя под простынёй поднялось, он сел и сорвал с себя покров. Лицо Драко, мертвенно бледное, выражало ужас. Он раскрыл рот, словно совсем разучился дышать, и со свистом втянул воздух, затем завалился на бок и его стошнило чёрной, как смола, жижей.
Вокруг послышалось тихое роптание. Гермиона огляделась и поняла, что по ту сторону камней стоят размытые человеческие фигуры. Все они были разного пола и возраста, но неизменно с белыми, как лён, волосами. Они наблюдали за происходящим, голоса их становились громче.
Паркинсон подскочила к ней из неоткуда, поднимая за локоть на ноги.
- Нам нужно уходить, Грейнджер! Срочно!
Гермиона, едва переступая, побрела, ведомая Пэнси. Уже перед входом в портал она оглянулась, чтобы посмотреть на Драко и увидела, как его обмякшее тело заволокли лепестки красных маков, превратив в подобие гигантского кокона. Фигуры людей с белыми волосами вздымали вверх руки и возгласами произносили заклинания, походившие на церковное пение. Пэнси дёрнула Гермиону с силой, и они оказались по другую сторону портала.
Ночь была ясная, звёзды излучали изумительно яркий свет. Где-то со стороны дубовой рощи доносилось пение соловья.