1. Верёвки (1/2)

Руки отведены за спину и перекрещены в запястьях. Правое — снизу, левое — сверху. Ноги широко разведены и согнуты в коленях. Носки вместе, пятки врозь. Верёвки оплетают тело: — двойным витком охватывают плечи, спускаются ниже. Горизонтальными петлями захлёстывают руки между локтем и кистью, потом такой же вертикальной петлёй перехватывают запястья снизу, так что визуально все три петли сближены. Дальше они тянутся вертикально вверх, до лопаток. Там раздваиваются, окружают шею и переходят на переднюю часть. Образуя красивые ромбы, обнимают грудь и живот, ныряют к ногам. Проходят через промежность, тремя двойными вертикальными петлями фиксируют положение каждой ноги, притягивая бёдра к коленям. Снаружи вдоль бёдер петли соединяются.

Цвет верёвок — красный и чёрный, их совмещение образует красивые рельефные узлы и искусно выполненные узоры. Объятия верёвок — прочные и надёжные, и в то же время достаточно нежные. Они не врезаются в тело и прилегают к коже ровно настолько, насколько необходимо.

Рук Хант стоит на коленях голый, облачённый лишь в чёрно-красные верёвочные узоры. На шее у него — красный ошейник Круэла.

Сам алхимик сидит напротив него в кресле своей спальни, забросив ногу на ногу и слегка прищурив глаза, разглядывает. Кресло — алого бархата, с чёрными лакированными ножками и подлокотниками. Он остался в чёрной рубашке с красным галстуком, брюках, туфлях и двухцветной жилетке. На спинку кресла небрежно сброшена волчья шуба. Чёрно-белые ворсинки меха гладко поблёскивают в свете белых свечей. Дивус Круэл любит свечи, особенно в такие часы. Они создают волнующую интимную обстановку.

Стоящие в больших напольных канделябрах, они с четырёх сторон освещают Рука. А ещё вокруг стоят зеркала — большие, прямоугольные, заключённые в оправу из потемневшей бронзы. Для того, чтобы он мог увидеть себя самого и оценить совершенство плетения верёвочных узоров на своём теле. А также чтобы Круэл видел его со всех сторон сразу.

— Устал? — интересуется алхимик.

Не то чтобы поза пленника была утомительной, просто стоит он так уже долго. Вопрос скорее риторический — ответить Рук не может, потому что рот у него занят плотным красным шаром кляпа, который крепко охватывают его зубы. Кляп закреплён на голове кожаным ремнём. Изнутри к шару крепится толстый фаллоимитатор, который своим концом глубоко уходит в горло. Слюна обильно сочится по губам и капает на пол.

Рук отрицательно качает головой. Он готов стоять столько, сколько захочет профессор. По телу давно распространяется лёгкое онемение, верёвка, пропущенная через расщелину ягодиц, дарит приятные ощущения, но не настолько, чтобы они переросли в возбуждение. Возбуждаться ему нельзя — перед началом сеанса Круэл заключил его чресла в прочную металлическую клетку. Она слишком маленькая, чтобы вместить эрегированный член. Потому, едва почувствовав, что возбуждение начинает расти, Рук глубоким дыханием старается расслабить тело, и это уже второй час ему удаётся.

Круэл легко поднимается с кресла, берёт лежащую рядом чёрно-белую указку с красным кончиком. Делает лёгкий взмах — и верёвки как по команде сами начинают расплетаться, стекать с рук, ног и тела студента, словно дрессированные змеи. Не проходит и нескольких минут, как они смирно ложатся на пол — отдельно красные, отдельно — чёрные.

Парень слегка встряхивает занемевшими плечами, опускает руки. Сводит бёдра и садится на пятки. Он знает, что это было только начало и теперь гадает — что профессор придумает дальше? Не имея возможности говорить, Рук лишь преданно смотрит ему в глаза.

— Ну как, ты готов показать мне свою растяжку? — Дивус походит к нему ближе.

Молчаливый утвердительный кивок. В зелёном взгляде — приглашение. Он действительно готов на всё.

— Садись на поперечный шпагат, — приказывает Круэл. — Руки за спину, соединить кисти.

Помфиорец послушно привстаёт, расставляет ноги в стороны и опускается на шпагат. Прямо на паркет (обычно на полу ещё лежит ковёр, в точности соответствующий тональности этой комнаты, но перед сессиями он всегда исчезает).

Заводит локти за спину, вывернув вверх кисти и соединив ладони. Недаром у себя в общежитии помимо балета и упражнений на фитболе они занимаются ещё и йогой. Круэл прекрасно знает, как великолепно развиты и гибки суставы Рука. Ему хочется зафиксировать его в этой позе надолго, чтобы тот и сам осознал это. К тому же смотреть на способности Ханта — чистой воды удовольствие, в котором он не хочет себе отказывать.

Алхимик направляется к своей кровати — квадратное ложе с балдахином из белого бархата с чёрными пятнышками. Она, как и вся мебель в этой комнате, изготовлена из чёрного дерева и покрыта красным покрывалом с бархатными подушками. Извлекает из-за высокой полукруглой спинки длинный бамбуковый шест, возвращается к Руку и опускает шест на пол прямо перед ним.

Новый взмах указкой — и верёвки принимаются аккуратно оплетать ноги студента, привязывая их к шесту. Обвив ноги, они поднимаются к его животу и груди, снова плетут там чёрно-красные узоры. Фиксируют за спиной руки, ползут выше. Одна из верёвок собирает в хвост светлые, подстриженные в каре волосы Рука и, сделав там несколько витков, соединяет хвост с верёвочным плетением на его запястьях.

Круэл обходит вокруг него, явно любуясь. Полностью одетый, он стоит над обнажённым юношей, заключённым в верёвочные узоры его любимых цветов. Не достаёт только белого, но он добавит его чуть позже. А пока…

Склонившись, укладывает Рука на живот. Ягодицы того выпячиваются вверх, в пояснице образуется небольшой изгиб. Его голова оказывается приподнятой — верёвка, прикрученная к волосам, тянет шею назад, заставляя голову держаться вертикально. Взгляд направлен вперёд. Великолепно.

— Теперь займёмся другой растяжкой, — говорит Круэл.

Он снова отходит к своей кровати. Рук видит в одном из зеркал, как тот аккуратно открывает стоящий на тумбочке красный изящный сундучок, что-то берёт оттуда и возвращается к нему. Присаживается на корточки у ног. В руках у него анальная пробка с приделанным к ней белым собачьим хвостом и флакончик смазки.

Стянув с правой руки красную кожаную перчатку, профессор открывает флакон и выливает немного смазки на ладонь. Аккуратно умащивает ею колечко анальных мышц и начинает неторопливо проникать внутрь сначала одним, потом двумя пальцами.

— Я взял пробку несколько большего размера, чем обычно, — спокойно говорит он. — Совсем ненамного, но тебе придётся слегка потерпеть…

Ещё некоторое время он старательно растягивает пальцами отверстие, заставляя мышцы расслабиться, и наконец осторожно вводит внутрь анальную пробку, полив смазкой и её. Постепенно расширяясь, она погружается всё глубже.

Рук глухо стонет — к такому размеру он ещё не привык. Круэл добавляет смазки, массирует края сфинктера и, наконец, пробка полностью исчезает внутри, наружу торчит только собачий хвост.

— Хороший мальчик, — слегка шлёпнув его по ягодице, алхимик вытирает ладонь салфеткой, снова натягивает перчатку, встаёт и возвращается в своё кресло. Забрасывает ногу на ногу, ставит локоть на подлокотник, распрямляет ладонь.

Из пачки сигарет, лежащей неподалёку на тумбочке, выползает одна сигарета и прыгает ему в пальцы. Он перехватывает её, вставляет в длинный мундштук, извлечённый из кармана жилетки, берёт его в зубы. Один из канделябров, стоящих рядом, сам наклоняется, и пламя свечи поджигает кончик сигареты.

Круэл затягивается, выпуская к потолку столбик ароматного дыма. В нём чувствуется что-то цитрусовое. Не часто он курит в присутствии своих студентов. А большинство из них даже не подозревает, что профессор алхимии подвержен такой не самой полезной привычке. Но он знает, что Рук Хант никому не скажет об этом, ему даже в голову не придёт…

Рук лежит на животе лицом к нему. В зелёных глазах — покорность и боль. Пробка неслабо распирает его изнутри, от кляпа уже онемел рот. Ему удаётся справляться с рвотными позывами, но слюна течёт всё обильней.

Круэл стряхивает пепел в пепельницу из красного стекла, которая услужливо плавает в воздухе рядом. Иногда студент поражается про себя — хочется же некоторым расходовать свою магию на такие мелочи? Впрочем, кто же не знает, что Дивус Круэл — немного пижон?

На тумбочке рядом с пачкой сигарет — навесной замок от ошейника. Каждый раз, приходя к алхимику, Рук опасается, что тот не снимет замок, наденет на него ошейник вместе с ним. Тогда у него не будет других вариантов, как только превратиться в собаку, испытав все прелести прямой и обратной трансформации.

Для подавляющего большинства студентов ошейник на ручке указки Дивуса Круэла — не более чем забавный аксессуар. Они думают, что это — одна из причуд профессора, украсить школьную указку таким предметом… и он их не разубеждает. Пусть думают. Нужны слишком веские причины, чтобы Круэл решил использовать ошейник по назначению. Очень мало кто в Колледже Ночного Ворона знает о его истинной сущности — и, зная, они предпочитают помалкивать. Рук слегка вздрагивает, когда видит эту указку с висящим на ней «украшением».

Без замка ошейник способен ввергнуть того, на кого он надет, в заторможенно-послушное состояние, частично подавить волю. Частично, но не полностью. Однако человека, испытавшего на себе действие ошейника, потом будет тянуть повторить этот опыт. Именно поэтому Круэл применяет его лишь в единичных случаях. На тех, кто совершенно точно о подобном опыте не пожалеет. Либо на тех, кому он будет полезен. Рук уже убедился в этом…

Верёвки оплетают тело подобно жарким объятиям. Пробка и кляп распирают его сзади и спереди. Чресла стискивает тесная клетка, а поза, в которой он лежит, только усиливает давящее воздействие.

Рук изнемогает, уже не в силах расслабиться в поддерживающем его верёвочном корсете. Давление на член заставляет тот пробудиться и начать наливаться тяжестью… но он не может увеличиться в размере, клетка целомудрия не позволяет.

Парень мучительно стонет, дёргаясь на шесте, на котором распяли его ноги. Глядит умоляющим взглядом на алхимика, но тот невозмутимо продолжает подносить к губам мундштук, затягиваясь цитрусовым дымом.

— Ещё рано, — говорит он спокойно. — Погляди в зеркало и осознай, насколько ты сейчас красив. Оцени эстетику своего тела. Если ты расслабишься и послушно примешь всё — свою позу, наполненность, боль, эти верёвки на своём теле, себя самого — ты испытаешь большое облегчение.

Рук не хочет облегчения, он хочет скорейшего освобождения, но Круэл неумолим. Неспешно докурив, он вытряхивает мундштук, убирает его в карман и поднимается со словами:

— Ещё одна поза.