Глава I. Суббота (1/2)

Может, куда важнее и больше станет вопрос, кем был Доминик Ховард и был ли он вообще. История слагалась довольно гладко, пока не появилось гнетущее чувство, все нарастающее и не дающее покоя. Феномен своего преддверия Доминик окрестил «грядущим» – оно в него и выродилось. Грядущее глодало и изводило в ожидании, пока не подошел соответствующий срок. Пока не наступил ноябрь две тысячи тринадцатого, когда грядущее превратилось в нагрянувшее.

Но до фатального момента вопрос оставался актуальным. Кем был Доминик Ховард?

Доминик жил в скромной по меркам своего статуса квартире в Кенсингтоне, в неприлично старом доме ближе к набережной Челси. Хотя это и оказалось по соседству с теми самыми Кенсингтон Палас Гарденс – особняки считались самой недоступной и роскошной недвижимостью Лондона, – Ховард по-прежнему не соответствовал своему положению и даже тем доходам, что официально значились «чистыми».

Две комнаты и просторный зал для приема несуществующих гостей, окна во двор и открытый балкон, на котором от пепла не осталось живого места. Вечно переполненная пепельница, бессменный стакан для виски, его же стабильный запас в пару бутылок шотландского. При всех – при своих – на мероприятиях и встречах Доминик появлялся, потягивая что-нибудь дорогое, выдержанное, с коллекционной ленточкой «чрезвычайно редкий». Все это заканчивалось только частью образа, тогда как в одиночестве Ховард с не меньшим удовольствием пил любой магазинный Гленфиддих в десятки, а иногда и в сотни раз дешевле.

Он, по правде, не сильно пытался поддерживать свой образ. Но, вроде как, служба – долг того требовал. Во всем: от рутины до внешнего вида и привычек, – в Доминике вот-вот да просматривались несоответствия. На первый взгляд случайность, на деле же ярко выраженное пренебрежение; мол, «хорошо, так уж и быть, я куплю пару вещей класса люкс приличия ради, но дайте мне докурить мои сигареты за полцены».

Выглаженная рубашка из бутика, но примитивные брюки, потертые на ременных петлях и сгибах. Персонализированные запонки и кулон с палладиевой отделкой, но и первое, и второе – подарки бывших жен, купленные на деньги самого же Ховарда. Сигарета натощак и растворимый кофе из супермаркета, зато ужин в элитном ресторане, потому что так захотел кто-нибудь из партнеров или представителей. Все это не имело значения. Доминик обращал внимание на нечто большее, нематериальное. Он даже не умел завязывать галстук и не появлялся в них с момента, как развелся со второй женой.

Доминик Ховард был простым. Он не бегал по утрам в парке, не соблюдал режим и не следил за питанием. Никогда не ставил себя выше тех, кого был выше по факту и не на одну голову. Доминик был вежлив и приветлив, снисходителен даже к шумным соседским детям, толерантен во многих вопросах, хотя зачастую попросту отмалчивался и оставался вне обсуждений.

Доминик был обычным мужчиной. Он держал свое слово и не давал пустых обещаний, знал свое дело и целиком отдавался работе. Он был хорошо образован, начитан, воспитывался в образцовой семье, где рос в любви и заботе. Доминик Ховард был полноценной сформировавшейся личностью со своим мнением, интересами и принципами, способный их отстаивать.

Он знал цену труда и свободы. Он был верен себе. Он с педантичностью и достоверностью относился к своим привычкам.

Доминик Ховард предпочитал односолодовый шотландский виски, легкие сигареты и тихоокеанский кокаин систематически раз в неделю – по средам. Доминик никогда не жил под чужим именем, не привлекался к уголовной ответственности и создавал впечатление успешного законопослушного гражданина. Он ненавидел азартные игры и любил женщин.

Но больше остального он чтил теорию о предчувствиях и преддвериях.

Таким Доминик Ховард был в тот январский вечер, покидая Кенсингтон Палас Гарденс, выбирая пешую прогулку до дома, отказываясь от личного водителя. Таким же, не претерпев значимых и конкретных изменений, Доминик был накануне превращения грядущего в нагрянувшее. Перемалывая внутри преддверия, будучи не сторонником рефлексии и вечного анализа, Ховард погрузился в себя. Но оставался собой. Тем, кем был Доминик Ховард.

***</p>

Утро в своей полноте: балкон, пара сигарет в пепельницу, бодрящий глоток виски после чашки кофе. Сегодня у Доминика был выходной – не то чтобы такие дни случались часто. Было в этом нечто ценное, особенное, и не считалось обязательным строить планы. Хватало имеющегося. Пачки сигарет, виски и пустой квартиры.

Была суббота, во дворе затаилась тишина. Довольно раннее утро, соседи еще не успели разогнаться, Доминик на своем балконе был единственным. Закрытые окна без света, пустующие занавески каждой квартиры, ни звука. Ноябрьское и что-то до боли спокойное, но почти знакомое прокрадывалось по ветру, гуляло во внутреннем дворике, ворошило пепел.

Давно ли выдавались такие дни? Когда удавалось без спешки насладиться утром в тишине, потягивая сигареты одну за другой, не скупясь на виски. Сегодня ни к чему была трезвость, ничто не обязывало Ховарда покидать квартиру. Это в какой-то мере вгоняло в ступор – ведь когда вертишься в бесконечной суете и не находишь лишней минуты, свобода и отдых кажутся чем-то неправильным, нерациональным.

Рациональность у Доминика было не отнять, и он лучше многих осознавал, как были важны подобные моменты. Он позволил себе расслабиться и поджег очередную сигарету, откидываясь на стуле, запрокидывая голову. Вот-вот заморосит, а пока лишь слегка морозило. Ховард нагло расселся в домашней футболке и свободных брюках, наплевав на холод. Его это все совершенно не волновало.

Как там обстояли дела; там, на севере Лондона? К черту, сегодня не считалось обязательным думать об этом и обрекать себя на излишние мыслительные процессы. Бизнес шел сам собой и уже несколько лет приносил немалый пассивный доход, Доминик перестал интересоваться так тщательно, как убивался по тому в самом начале своего пути. Это логично. Фармацевтические компании были красивой обложкой для огромной составляющей экономики, как бы афишей, которая привлекала и не несла в себе ни намека на криминал. Тихоокеанский кокаин попадал в руки Ховарда более чем напрямую, но по документам Доминик был всего лишь владельцем прибыльной сети.

Жаль, что сегодня была не среда. Своих привычек Ховард не менял и от системы не отступался, иначе – шаг в пропасть зависимости. Да, в выходной можно было устроить себе эдакий день непослушания, отмести все запреты. Но Доминик Ховард был человеком слова, помните? Прежде всего, чтобы сохранять репутацию и иметь доверие в лице высокопоставленных граждан, он был честен с самим собой.

Безмятежность, размеренность, плавное утро. Пачка сигарет улизнула в карман, пока хватит. Виски не обновляли, все же стоило держать голову вне тумана. И эти чертовы мысли в голове не давали покоя. Даже в единственный выходной.

Как там обстоят дела? Справляются ли ребята, а что с Итчи и Киллином? Северный Лондон еще в порядке, сегодня уж без происшествий? А преддверие, то самое ощущение грядущего, когда же оно растворится, когда исчезнет? Когда состоится, если уж на то пошло? Что все это значило?

Из глубины квартиры последовал звонок. Долго ждать не пришлось. Доминик строго-настрого запретил дергать его по пустяковым проблемам, ведь на то был как минимум Итчи, который всегда своевременно и беспрекословно выполнял работу. В этот же момент внутри забурлило. Потянуло низ живота. Чертовы преддверия, а ощущалось как предчувствие – чего-то безобразного.

Заколотило в висках. Ховард не мог знать наверняка, но догадывался – началось.

На экране мобильного высветился номер Итчи. Значит, все было намного хуже, чем Доминик предполагал. И ведь аккурат сегодня. В день, на который Ховард неспроста взял отдых, потому как рассчитывал конкретно на эту дату. Будто еще тогда, в январе, допивая шампанское в особняке на Кенгсингтон Палас Гарденс, обвел календарное девятое ноября красным.

– Господин Ховард…

Главное в такие моменты – держать себя в руках. Доминик умел. Сейчас Итчи повторит обращение, а только потом, запыхавшись и слегка неуверенной интонацией, изложит суть звонка в виде вопроса.

– Господин Ховард, я знаю, сегодня вы просили не тревожить… Я сильно вас отвлекаю?

Доминик крутил в свободной руке стакан для виски, прежде еще думая, наливать ли себе снова. Пальцы вот-вот тянулись к бутылке, но Ховард уже предполагал, что через пару минут ему придется сесть за руль. Значит, двух порций, употребленных на завтрак, будет более чем достаточно.

– Вообще-то, я только что закончил очередные попытки убить себя и планировал продолжать.

– Что вы такое… Господин Ховард, извините?

– Итчи… – он чуть не рассмеялся.

Тот так и не привык к манере разговоров Доминика и не научился воспринимать его саркастичные шутки, а Ховард, в свою очередь, так и не смог принять моментами простодушие Итчи, смахивающее на недалекость.

– Я курил и выпивал и надеялся, что не услышу до завтра ни твой голос, ни голос кого-либо еще.

– Я очень, я страшно извиняюсь, но…

– По делу.

Итчи задыхался. Что-то было не так во всей этой ситуации.

– Я в Рэдлетте…

– Я понял, – поторопил Доминик.

– И здесь какой-то парень…

– «Какой-то»?

Пустой стакан с треском упал на столешницу. Ховард явно не выпьет до вечера.

– Дай трубку Дирмайду, – попросил он.

– Его нет на месте, мы пытались решить проблему без вас, но, кажется…

Все складывалось куда хуже. Неясная ситуация, легкая паника в голосе Итчи, вынужденная мера Киллина уехать – очевидно, решать проблему без Доминика.

– Остальные?