Часть 8 (1/2)

Присутствие Хитоми было весьма навязчивым.

— Я не снимала Вашу повязку. Господин строго запретил это делать, мисс, всё же… Мне кажется, Вам некомфортно. Она промокла. Позвольте мне… Я высушу…

Она говорила с осторожностью, граничащей с почтением. И если бы женщина спросила, Бэй Доу бы ответила, что это вызывает больше дискомфорта, чем всё остальное.

Капитан ощущала себя скованно в большом доме, со служанкой, что мельтешила вокруг неё, словно Бэй Доу была хрустальной вазой.

Она отозвалась весьма резко:

— Тебе больше нечем заняться?

И видя, как Хитоми понуро опустила плечи, со вдохом произнесла:

— Извини, я не тот человек, который сможет оценить твою заботу по достоинству. Поэтому, пожалуйста, перестань.

Женщина ответила грустной улыбкой.

— Не то чтобы я решаю, как к Вам относится, — Бэй Доу ещё не слышала от неё ничего более честного. До этого момента она никак не выражала свои мысли. — То, что Вам в тягость, является моей прямой обязанностью. Вы выглядите довольно простой, мисс, и хотите, чтобы я по отношению к Вам была такой же, но я не могу. Вам нужно поесть. Я принесу бульон.

Бэй Доу не стала с ней спорить, хотя и вовсе не чувствовала голода.

— Хитоми, — капитан окликнула её прежде, чем женщина успела скрыться за дверью. И ей ничего не оставалось, кроме как остановиться и выслушать Бэй Доу.

— Да, мисс?

— Почему ты работаешь здесь?

Она выглядела удивлённой вопросом, но тем не менее любезно ответила:

— Я в долгу перед молодым господином.

***</p>

Какое-то время после того как принесла завтрак Хитоми не появлялась.

Бэй Доу отодвинула створку сёдзи. Снаружи была терраса, но капитан не вышла наружу. Она увидела запущенный сад и пруд, окружённый голыми ветками кустов. Хотя свет, проходящий сквозь бумагу был ярким и согревающим, с улицы веяло холодом. Капитан поёжилась и закрыла дверь.

Комната, в которой она находилась, была втрое больше капитанской каюты, но в ней почти не было мебели, посередине одиноко лежал незаправленный футон.

Бэй Доу вышла, чтобы найти служанку, и столкнулась с ней в коридоре.

Вся кипа, что Хитоми несла в руках, обрушилась на пол и расползлась по полу.

— Прошу прощения, я Вас не заметила.

Женщина присела и начала собирать потрёпанные тетради.

— Это я вышла, не посмотрев.

Бэй Доу наклонилась рядом, чтобы помочь.

— Что это? — спросила капитан, взяв в руки потрёпанную обложку. Шероховатый материал крошился у неё на пальцах.

— Старые вещи господина.

— Могу взглянуть?

— Я не уверена, что…

Но капитан уже открыла тетрадь. Оттуда на неё смотрели чёрные, размазанные иероглифы, корявые, ломаные — будто их писали в лихорадке.

Это стихи Кадзухи.

И они не были похожи на те, которые он читал на уроках поэзии. Наверное, оттого, что были написаны раньше.

— Мисс… — осторожно позвала её Хитоми. Она прекратила собирать вещи и с тревогой наблюдала за читающей Бэй Доу. — Не думаю, что молодой господин хотел бы, чтобы Вы это увидели. Он просил меня всё сжечь.

— Что ж, молодой господин… — хотела было сострить капитан, но замолчала.

Я хочу знать, чего хочешь ты.

Она тряхнула головой, сбрасывая с себя глупое наваждение.

Для этого не нужно было подменивать письма и заманивать её в ту чёртову деревню.

— Это всего лишь стихи, — ровно произнесла она. Хитоми смотрела на неё так, словно в них хранились тайны мироздания. Бэй Доу хотела её успокоить. — Как думаешь, много толка в том, что он просил сжечь? Они ему не нужны.

— Тогда… могу я спросить, для чего они Вам?

Капитан некоторое время просто смотрела на женщину. Как если бы у неё не находилось слов, чтобы ответить. На самом деле она не понимала, стоит ли ей вообще объяснять.

Хитоми очевидно имела искажённое понятие о том, кем они с Кадзухой друг другу приходятся. Бэй Доу же не имела и этого.

В той реальности, которую она знала, Каэдехара Кадзуха — беженец из инадзумы, который попал на её корабль по чистой случайности. Он матрос, дозорный, её подчинённый.

И всё же… капитан запуталась. Он всё ещё её подчинённый? Кто он?

Привычка держаться ото всех на расстоянии сработала против неё.

— Мисс? — женщина позвала её. Она не обладала большой проницательностью. Будь на её месте Каэдэхара, он бы уже прочёл её, как открытую книгу.

Эта мысль засела у неё в голове. Она взглянула на тетрадь в своих руках.

— Хочу немного отдохнуть до того как мы уйдём. На корабле я часто слышала его стихи. Напоминает о море. А без моря я не могу.

Внутренняя борьба Хитоми отражалась у неё на лице — она хмурилась и нервно комкала ткань кимоно.

— Он не узнает, обещаю, — потирая переносицу, заверила её Бэй Доу. Упрямство служанки казалось ей не более, чем утомительным ребячеством.

Как и в тот раз, когда она просила вернуть вещь — Хитоми и слушать её не хотела. Она была до смерти напугана.

— Я прошу Вас, мисс, не забудьте, — сжимая её руку, просила женщина. На поверхности янтарного озера отражалось отчаяние.

Наверное, это из-за того, как Бэй Доу отреагировала — для неё это было таким пустяком, что и говорить не о чем.

Капитан кивнула.

— Давай помогу.

Хитоми тут же всполошилась:

— Не нужно! Они не тяжёлые.

— Боишься, что я ещё что-нибудь прихвачу? — усмехнулась Бэй Доу.

— Не поймите неправильно, — сконфуженно пробубнила женщина. — Вы не должны были этого видеть, а уж тем более — брать.

Капитан едва сдержалась, чтобы не закатить глаза. Она не собиралась быть грубой с Хитоми, только потому что та выполняла свою работу. Но её скрупулезность действовала на нервы.

— Я не буду больше ничего трогать, даже смотреть не буду, — терпеливо произнесла Бэй Доу. — Договорились?

Женщина промолчала.

Капитан сгребла половину книг в кучу, прижав их к себе, и выпрямилась. Как и обещала, она даже не взглянула на них.

Возможно, если бы она смотрела, ничего бы не выпало.

Бэй Доу бросила быстрый взгляд на Хитоми — та, казалось, не обратила никакого внимания. Носком оттолкнув вещь в комнату, она закрыла фусуму.

Когда служанка закончила с кропотливым сбором башни, капитан молча проследовала за ней на улицу.

Они шли по террасе, крытой островерхой крышей из тростника. Её поддерживали высокие столбы красного цвета.

Снаружи дом выглядел величественно. По меркам Бэй Доу он был огромен. Возраст только прибавлял его виду статности. Она никогда прежде не бывала в домах самураев и сравнивать ей было не с чем. На ум приходил разве что Нефритовый дворец, но его исполинские размеры предназначались не для жизни. Нин Гуан бы поспорила. До чего раздуто её эго, раз ей и этого мало?

Во дворе — остатки некогда пышного сада. Разросшиеся ветви кустов, за которыми давно никто не ухаживал, желтые сорняки вдоль мощёной камнем дорожки.

Хитоми бросила книги в бочку, после чего взглянула на Бэй Доу.

— Мисс?

Капитан посмотрела на серое небо. Ветер пробирался под лёгкое кимоно и колол кожу.

— Не говорил, почему хочет сжечь?

— Молодой господин очень… темпераментный, — неопределённо отозвалась служанка. По ней было видно, что она поскорее хотела покончить с делом.

— Темпераментный…

Задумчиво смакуя слово на языке, Бэй Доу бросила вещи в огонь и оставила руки греться над костром.

— Глотку бы перерезал, если бы спросила?

Языки пламени плясали на ветру. То тянулись к пальцам Бэй Доу, то откланялись прочь.

Хитоми не ответила.

Капитан хмыкнула.

— Не могу понять, ты так хорошо его знаешь или я — настолько плохо.

— Он такой же, как и Вы, мисс, — сомкнув руки в замок перед собой, тихо отозвалась служанка.

— Такой же? — Бэй Доу со смешком вздёрнула бровь. — Ничего он не такой же.

— Он простой человек.

Не убирая кривой улыбки с губ, капитан покачала головой.

В коридоре они разошлись.

— Я позову тебя, когда буду готова, — быстро сказала капитан и скрылась в комнате.

Там она подняла вещь, которую толкнула внутрь. Обложка несъеденная временем, тетрадь тонкая и вздутая — такой становится любая дешёвая бумага, когда намокнет.

Бэй Доу испытала разочарование и — вместе с тем — удивление. То, что было с ним на борту, тоже надлежало уничтожить?

Капитан открыла старую — ту, которую Хитоми так не хотела ей уступать. Она рассыпалась в руках: загнутые, надорванные концы страниц выпадали на футон, когда Бэй Доу листала рукопись.

Небо чёрное,

Бездонное.

Ночь.

Синигами дышит мне в лицо.

Пытка розгами.

Хотел бы себе, да не могу,

Помочь.

Вянет камелия на лице,

Вянет Рюдзё дочь.

Отец пьёт сакэ,

Горят свечи,

На улице дождь.

Небо чёрное.

Ночь.

</p>

Провела рукой по лицу.

Детский почерк и неразборчивые иероглифы. Безнадёжность и мука.

Она хотела найти что-то грязное?

Это грязное.

Что-то постыдное?

Это постыдное.

Не думаю, что молодой господин хотел бы, чтобы Вы это увидели.

Это всего лишь стихи.

Капитан приложила палец, сжимая, пропуская бумагу скользить.

Каждый лист был пропитан чернилами.

Каждый. Тяжелый и жёсткий.

Стучат зубы,

Идёт снег,

Ног не чувствую,

В доме горит свет… </p>

Воздух мерзкий, спёртый. Душно.

Бэй Доу, шатаясь на ногах, поднялась с футона. Распахнула сёдзи. Холодный ветер подул в лицо. Пахло горелым.

Те, кто рос в семье самурая, могут осилить гораздо больше, чем ты себе представляешь.