Саратов. ч.2 (1/2)

Шаст тоже молчит. Он прижимает Арса к себе с такой силой, что тому даже становится трудно дышать.

- Шаст, - Арсений осторожно касается его спины ладонью, – отпусти меня.

Шаст отрицательно мотает головой и, опустив голову, прижимается губами к его шее.

- Я так больше не могу, Арс, - говорит едва слышно. – Я не хочу больше так. Я не хочу тебя отпускать.

Господи, даже в своих фантазиях Арс не мог представить подобных слов от Шаста. И если бы он сказал их, будучи трезвым, Арсений сейчас, наверное, задохнулся бы от счастья в его объятиях, а так, он очень хочет поверить, но… Нет, не не может. Он останавливает себя, боясь совершить опрометчивый поступок, после которого ему снова придется оказаться в суровой реальности, где все сказанное и сделанное окажется всего лишь последствием чрезмерного употребления алкоголя.

Арсу очень хочется, чтобы это было не так. И на самом деле очень хочется отключить сейчас все тормоза и броситься в эту бездну по имени Антон Шастун. Арс ведь тоже на самом деле больше так не может. И не хочет. И если он находил какие-то ресурсы, чтобы не погрязнуть в своих переживаниях и не превратить свою жизнь в кромешный ад, это совсем не значит, что он на самом деле со всем справлялся.

Ему было очень херово. Это видели все, в том числе и Шаст, правда, списывали на болезнь, которая возникла так вовремя. И тут, наверное, организму нужно реально сказать спасибо. Потому что физическая боль отвлекала и не давала скатиться в пропасть отчаяния и с головой уйти в собственную душевную драму.

И вести свой привычный образ жизни тоже было трудно. Арс сейчас даже не может сказать, как ему это удавалось. Наверное, работала мышечная память. Или все-таки реально какие-то скрытые силы организма поддерживали более или менее привычное существование. Но их уже явно не осталось. Арс точно знает, если он сейчас доверится Шасту и отключит свои инстинкты самосохранения, а завтра все это окажется очередным порывом пьяных желаний, то дальше он уже просто не вывезет. Что с ним будет, он не знает. Но понимает, что второй раз уже не сможет изображать, что в его жизни все нормально.

- Если ты меня не отпустишь, то через пару минут у тебя в руках будет мой бездыханный труп, - пытается шутить Арсений.

На самом деле ему совершенно не до шуток. И если он чего сейчас и хочет, так это находиться в объятиях Шаста. Но ему реально не хватает воздуха. И уже хрен поймешь, от чего. То ли от того, что он находится в его объятиях словно в тисках, то ли от сдерживаемых желаний, то ли от эмоций, которым он тоже не дает воли, то ли от всего сразу.

- Я тебя не отпущу, - шепчет Шаст ему куда-то в шею, но при этом все-таки ослабляет хватку, и Арс наконец-то может свободно вздохнуть. – Никуда не отпущу. Ты мой, - он утыкается лицом в ложбинку между плечом и шеей и прижимается губами к выступающей косточке ключицы. – Ты мой, Арс.

Как после этого сдерживать себя, Арс не представляет. Ему хочется послать все нахер и уже самому впиться в Шастовы губы поцелуем, и самому никуда не отпускать его, и разве что не орать, чтобы до него наконец-то реально дошло, что он значит для Арса: «Да, блядь, я давно уже твой! Бери и делай со мной что хочешь! Меня не нужно держать, я сам от тебя никуда не уйду, если ты будешь со мной! Будь уже со мной наконец-то! Просто будь со мной, Шаст!»

И чтобы не сделать всего этого, он мысленно представляет то самое сообщение от Шаста, после которого в его жизни наступил полный пиздец, на преодоление которого до сих пор уходят все его силы.

Это помогает. Но он понимает, что это всего лишь искусственно созданная преграда. И Арс на самом деле рад этому. Правда, он абсолютно не уверен, что будет радоваться этому и завтра, но если Шаст утром не решит, что оказался здесь под действием алкоголя, то Арсу точно не придется думать о том, сможет он его принять или нет. Принял уже. Просто боится сделать это до конца из-за состояния Шаста.

- Я буду твоим завтра, если ты этого все еще захочешь, - Арс снова пытается отстраниться от Шаста. – Не говори сейчас больше ничего, хорошо?

- Хорошо, - покорно соглашается Антон, еще немного ослабляя объятия, но не выпуская Арса из них.

Арсений удивляется сам себе. При том, что он реально готов абсолютно на все, у него все-таки получается выдвигать какие-то свои условия Шасту, на которые тот идет, даже не возражая. Наверное, Арс неплохой актер, раз ему удается убедить Шаста, что он должен принимать эти условия. Или же просто Шаст пьяный и мало что соображает. В это верить совсем не хочется. Да и, несмотря на состояние, говорит он вполне связно.

- Арс, - Антон чуть отстраняется от него и фокусирует взгляд на его лице, - если ты так хочешь, я не буду ничего сейчас говорить. Буду молчать. Только не говори мне, чтобы я ушел. Я не хочу никуда уходить. Я с тобой хочу остаться. Можно?

- Ты уверен? – у Арса нет ни силы воли, ни желания выставить сейчас Шаста из своего номера.

Он понимает, что в данный момент все-таки не готов ни к какой форме близости с ним, но он хочет, чтобы Шаст просто был рядом.

- Уверен, - кивает Антон. – Абсолютно.

- Тогда оставайся.

Возможно, это и неправильное решение, но Арс просто не в состоянии отказать Шасту в этой просьбе. Он ведь и сам хочет, чтобы Шаст остался. Так если и не спокойнее, то хотя бы утром не придется долго ждать, чтобы правильно понять то, что происходит сейчас. Осознанно Шаст находится здесь, или это просто пьяная выходка.

Шаст почти невесомо касается его губ поцелуем, выпускает наконец-то из своих объятий и делает шаг вглубь номера. Спотыкается, чуть не падает, Арс успевает поймать его и удержать в вертикальном положении. Дальше он уже не рискует отпускать его одного, поэтому доводит до кровати, помогает раздеться, укладывает на постель, накрывает одеялом и сам ложится рядом, но между ними все-таки остается приличное расстояние.

Шаст пытается подвинуться к нему ближе, но Арс его останавливает. Именно сейчас по полной включается инстинкт самосохранения. Арсу слишком хорошо известно, к чему приводит близость с Шастом по пьяни.

- Не надо, - Антон все-таки преодолевает его сопротивление и придвигается к нему. - Пожалуйста, Арс, - он утыкается лбом в его плечо и кладет руку поверх его руки. – Я все помню про завтра. А сегодня пусть будет вот так? Арс, пожалуйста.

Арс молча сдается. Он и сам уже хочет, чтобы сегодня было вот так. Чувства берут верх над инстинктом самосохранения и здравым смыслом.

Шаст вырубается мгновенно, а Арс знает, что у него будет бессонная ночь. Он не сможет уснуть, потому что у него голова идет кругом, его переполняют эмоции, которые он сдерживает, и все это остается внутри, без возможности хоть какого-то выхода.

И кроме всего прочего, Арсу страшно. Он боится сейчас уснуть, а завтра проснуться в одиночестве. Этот страх не очевидный и явный, это страх где-то на уровне подсознания. Возможно, как раз на уровне инстинктов, которые пытаются защитить его от дальнейших потрясений и поисков способов выживания в условиях, близким к чрезвычайным.

Если все-таки Шаст решит уйти, Арс должен знать об этом сразу. Пусть скажет об этом сам, а не посредством лаконичного сообщения. От этого, правда, легче не будет, но, может, Арс наконец-то сможет если и не возненавидеть его, то хотя бы испытывать к нему негативные эмоции? Без этого точно не получится оставаться каким-никаким внешним подобием себя.

Арс обрывает себя на этой мысли. Почему нужно думать о том, что все снова будет плохо? На самом деле, ответ на этот вопрос очевиден для любого – потому что нужно быть готовым к худшему, но надеяться на лучшее. А если подумать о лучшем?

Арс понимает, что этого делать не стоит, чтобы потом, оказавшись в суровой реальности, не было еще больнее, чем может быть, но и не думать, раз уж эта мысль пришла в голову, не получается.

Что будет, если завтра Шаст не откажется от своих слов и действий? Арс может представить свое состояние, но вот во что это выльется, даже не представляет. И он не знает, кому из них двоих стоит опасаться проявления его эмоций. То ли Шасту, который даже минимального представления не имеет, насколько нужен Арсу, то ли самому Арсу, который это прекрасно знает и если получит желаемое, то есть, Шаста, то еще неизвестно, насколько адекватно он сможет это воспринять. Даже не он сам, а его организм, реагирующий на стрессы иногда очень своеобразно. А это тоже будет стресс, пусть и приятный.

Приятный стресс? Так бывает? Арс цепляется за формулировку, чтобы переключить свои мысли с благоприятного сценария. Думать о хорошем слишком много тоже нельзя.

О плохом не хочется, о хорошем нельзя, так о чем думать, чтобы в голову все-таки не лезли дурацкие мысли? Арс переключается на воспоминания.

Как-то они с Шастом поругались перед самой техничкой. Народу тогда на ней было достаточно много, по сути, это было самое настоящее выступление, которые проходят сейчас на концертах.

Виноват в ссоре был Шаст. Он не хотел, чтобы Арс участвовал в «Громком разговоре». А Стас хотел попробовать заменить Сережу или хотя бы поставить их вместе в этот номер. Шаст заявил, что никогда не доорется до Попова, потому что он тупо не будет его слушать. Ведь он никогда не слушает Шаста, потому что считает себя умнее его, да и не только его, а и всех остальных. И в итоге именно Шаст будет виноват, что он нихера не понимает. Ведь у него все кругом виноваты, кроме него самого.

В общем, поругались они тогда сильно. Арс тоже высказал Шасту много всякого. И что тот назначил себя звездой, и что когда он не тупит и не несет херню, а он это делает большую часть времени, Арс его прекрасно понимает, и что ему самому следует не орать, а работать над артикуляцией, чтобы его могли понять все.

На сцену они вышли злые друг на друга и готовые прям тут снова продолжить ругаться. Но как только начался первый номер, Шаст будто бы отключился от ситуации и вел себя с Арсом так, словно ничего не случилось. А потом настала очередь «Громкого разговора», и Стас все-таки поставил в пару к Сереже Арсения. Арс реально тупил, но это было несильно заметно, потому что он находился вместе с Матвиенко, с которым они понимали друг друга иногда уже и без слов или с помощью только им понятных жестов. И как же Арс был удивлен, когда прямо во время номера Шаст попросил у него прощения за свои слова. Он вплел его в общую канву номера, никто не заметил ничего необычного, но Арс понял, что Шаст обращается именно к нему как к Арсу, а не как к заданному Стасом персонажу.

Так что, на самом деле, Шаст умеет признавать ошибки и просить прощения. И это обнадеживает.

Арс не спит ни минуты. И когда за окном уже рассветает, но все еще рано для того, чтобы вставать, он просто лежит и периодически наблюдает за Шастом.