Я хочу тебя (1/2)
— Так значит, мы едем в твоё бывшее поместье? — Хейли изгибает брови, как только видит витьевой орнамент, некогда принадлежавший его семье. Приезжают они за полночь на назначенное с кем-то место.
Здесь она не была дольше пяти лет. Да и прилетала она туда лишь на вертолёте. Когда-то самая сильная фамилия Европы жила здесь, а сейчас пустует. Это видно по выгоревшему, от солнца, витьевому забору и по лазе, что когда-то была зелёной и теперь полностью иссушилась.
— Да, после моей смерти его забросили. Как иронично, этот дом называли нашей любовью. Как только мы с тобой сорились, на него находили тучи и стоял непроглядный сумрак. А когда мы мирились, из-под свинцовых туч выглядовало солнце. Как только я пропал он пришёл в запущенье. Мать не смогла вынести горя, и повесилась здесь же. Папа заложил его, для того чтобы покрыть наши долги. Но по правде говоря, он попросту не смог приезжать сюда больше. Он до сих пор отпечатался на его памяти не в самых хороших красках. Потом и он повесился, ты знала об этом? Говорят, он слишком страдал из-за банкротства, но истинная причина была в моей матери. Не желал жить в одиночестве. Представляешь, какого было мне, когда я все эти годы мечтал о семье, а приехал лишь посмотреть на их могилы. Но ничего, Майклсоны за это поплатятся.
Вот что изменилось в Ричарде, смерть родителей его подкосила. Он перестал быть тем Ричардом, вечно-весёлым, рассказывающий ей новые истории. Тем Ричардом, что любил её просто так, а не из-за денег. Тем Ричардом, что сам остановил её от первого раза и сказал, что они займутся сексом лишь в свадебную ночь. Тем, кто заботился о животных намного лучше, чем о людях. И думал, что у всех есть шанс на прощение.
— Я стояла на его похоронах, — Хейли сглатывает ком в горле и выходит слишком хрипло. Его родители… Они были слишком добрыми для мафий, слишком любили друг друга. Это их и погубило, — Слышал историю о девушки, которая чуть не упала к твоему отцу в яму из-за обморока? Так это было я. Было слишком больно смириться с твоей потерей даже мне.
— Жаль, он не знал о дивидендах, которые мы с тобой заложили в те сокровища.
— О чём ты вообще? — машина останавливается, а Хейли смотрит на него непонимающем взглядом, не уж — то…
Три года назад, на берегу моря Ричард предложил выкупить четыре пакета акции. Шахты добывающие руду, шахты добывающие драгоценные камни, производство оружия для малоразвитых стран и вложение в одну сторону войн в Сирии. Конечно, это всё было нелегально, кроме шахт.
— Мы успешно вложились в три пакета акций, война в Сирии прогорела. Ты являешься полноправным хозяином этих акций, так как я условно мёртв, а все мои акции после моей смерти перешли на твой счёт. И все эти акции приносят не маленькую сумму денег. Судя по твоему выражению лица, ты о них даже не помнишь. Стоп, ты реально им ни разу не пользовалась?
Акции, чёрт! Накопительный счёт в банке… Они сделали себе счёта на двоих, но так как Ричард был мёртв, она стала его полноправным владельцем.
— Нет, ни разу. Я забыла о нём вообще.
Мужчина присвистнул. Представляю, какой процент там набежал за три года. И тут-то Хейли всё поняла. Он не нуждается в ней, он нуждается в тех деньгах, так как ему невыгодно заявлять о своём прекрасном оживлении. Она будет просто куклой. Горько усмехнулась.
— Ну, ты там выходишь, сладкая? О чём задумалась? — Хейли обратила внимание на него лишь тогда, когда ветер ударил по её ногам, а мужчина придерживал её дверь, для того, чтобы помочь выбраться из машины. — Не волнуйся, я ещё не послал за твоей дочерью, но утром наши ребята отправятся за ней. И всё будет хорошо.
Сказать у Хейли ничего не получилось. Получилось лишь сдавленно кивнуть, принимая его помощь и вытаскивая себя из машины. Она оглянулась. В доме горел свет, а из двери выбежал какой-то паренёк, смутно знакомый. Раньше она его знала, кажется уже в прошлой жизни. Он назвал Ричарда «хозяин» и забрал у того ключи от машины, желая её припарковать.
Приняла его руку и с гордо поднятой головой поднялась по ступенькам и прошла в дом. По нему суетились мужчины, скорее всего, его личная охрана, ждущая его. И к чему то готовившаяся. Рядом с дверью стояли два парня и тихо поприветствовали входящих. Хотели тихо, но из-за громкого голоса, как-то не очень получилось.
— С твоего последнего визита планировка ничуть не изменилась. Ты можешь пройти в мою комнату и уделить себе время.
Намекает на внешний вид. Ещё бы… Но пока его одаривают вниманием его же ребята, она не прочь смыться. Чувствует себя как-то не так. Не привыкла быть беззащитной, не чувствовать себя в безопасности. В Чикаго в любое время суток была хоть одна живая душа, которая без слов отдала бы свою жизнь за её. Но тут…
Снова кивает. Будто кукла. Проходит по лестнице, подмечая, что ничего и в правду не изменилось. Те же стены и картины, настенные светильники. Только пыли стало в несколько раз больше, вот и вся новинка. Проходит в первую комнату и сразу же бредёт в ванную.
Набирает заученный номер и через несколько гудков поднимают трубку. Два гудка понадобилось. Только вместо голоса Клауса, она слышит своего отца. Как же она хотела его услышать. Опирается о стенку и закрывает глаза. Скоро начнётся истерика.
— Милая, мы отследили номер, уже едем. Как ты? Сказал бы что вытащим тебя через час, но с условием как гонит твой муженек, приедем меньше, чем через пол.
— Да, Клаус у нас любитель быстрых поездок. Скорострел в езде одним словом.
— Я всё слышу, Дорогуша, — с той стороны отдаётся смешок, а после её отец лишь добавляет.
— Надеюсь, только на дороге.
— Я в его старом поместье.
— Мы знаем. Жди.
Звонок отключён.
Как странно так себя чувствовать. На краю от пропасти, где каждый звонок может стоить тебе жизни. Стоп. Не нужно о таком думать. Всё будет хорошо. Они приедут и заберут её. Естественно и прольётся кровь. Главное чтобы не его…
Чёрт! Чёрт! Чёрт! Как же она переживает за Клауса, а вдруг с ним что-то… Нет. Такого ничего не будет. Надо успокоиться. Включает ледяную воду и пару раз умывается, убирая с щёк красноту.
— Милая, с тобой всё в порядке? Можно мне зайти? — Ополаскивает лицо ещё пару раз и убирает телефон в туфлю.
— Нет, потому что я уже выхожу. Что-то хотел?
— Да, мы с тобой уже давно ничего не ели, пойдем, поедим. Наш повар приготовил прекрасную отбивную и морской салат, а также твоё любимое клубничное мороженое. Как ты любишь. — Нихера она не любит больше клубничное мороженое. Идиот.
— Я не голодна, — от такого живот будто набит ватой и есть совсем не хочется. Видит, как его глаза наливаются нездоровым огоньком, потому поспешно оправляется, — Но с удовольствием попробую отбивную.
— И хорошо, ты слишком исхудала. От тебя остались, кожа до кости, вот до чего жизнь с Майклсаноми доводит.
«Вот до чего месячная депрессия с желаниям сдохнуть и сорванной свадьбой доходят. Мудак. А не из-за жизни с Клаусом.» — думает про себя Хейли, но говорит естественно другое.
— Конечно, идём.
Спускаются вниз в гостиную, Ричард как истинный мужчина провожает даму и подтыкает её стул к столу, после садится на своё место. Стол ломится от излишеств и разных блюд, живот у девушки уже порядком урчит, но кусок в горло не лезет. Но делать нечего, отрезает кусок отбивной и салютуя им, кладёт себе в рот.
А далее сидит и делает заумный вид, стараясь изобразить что она всё-таки увлечена едой. Всё лишь бы не видеть взгляд его глаз на себя. Так проходит двадцать три минуты и пятьдесят шесть секунд. Она считала.
Пятьдесят семь секунд.
К Ричарду подходит охранник, объясняет ему что-то на ухо и передаёт рацию. Зрачки после услышанного у мужчины расширяются, а скулы становятся всё заметнее от злости. Наконец-то.
— Что-то случилось? — пытается произнести с озадаченным видом, но выходит как-то радостно. Мысленно уже долбится головой по стене. Не умеет она врать, и что уж?
— Мы идём с тобой в кабинет, — говорит таким голосом, будто это и не обсуждается. Даже Клаус так не может. Ричард берёт её за локоть, больно сжимая его в своей руке и вытаскивая её из стола, они поднимаются в его кабинет.
Там он её первым делом нехило прикладывает к стене, а после его пальцы крепки вцепляются в её шею, от чего воздух прекращает поступать в лёгкие. Его глаза становятся тёмно-чёрными, а вот в её начинают появляться чёрные пятна, которые затмевают всё вокруг.
— Ты звонила своему отцу или муженьку? — хватка нарастает в геометрической прогрессии, а воздуха всё нет. Если останется жива, то по любому останутся и следы на шее. Говорить больно будет тоже. — Отвечай же! — вскрикивает и вновь прислоняет её к стене. Таким образом, он ей и голову разобьёт.
Хейли пытается что-то сказать, пока не теряет сознание, но выходит лишь хрип. Как мужчина расслабляет на её горле руки, убирая их. Она пытается сесть на пол, ноги ни черта не держат, но тогда Ричард хватает её за плечи, повторяя свой вопрос.
— Как? У меня же нет телефона, — как только он слышит эти слова, она отстраняется, и кое-как доходит до его письменного стола. Видит каллиграфическую ручку с остриём на конце, куда заливаются чернила. Это же он спокойно может писать другим почерком и то письмо, написанное от лица Хейли, скорее всего, написал тоже он.
Кое-как она теперь прислоняет его к стене, держа остриё у его горла, сонной артерии. Теперь они поменялись местами. Вот только дурацкая мелодия звонка включается в самый ненужный момент, а внизу слышится стрельба.
— Сейчас ты скажешь своим людям отступить, сказав где мы находимся по рации, иначе я перережу тебе горло. Умрёшь в ужасных муках, менее чем за четыре минуты. Хочешь такое?
— Ты изменилась.
— Ты тоже. Спасибо.