Глава 1 (2/2)

— Я просто увидел тебя в списках на зачисление. Я был в приёмной комиссии, но, к сожалению, тогда мне не удалось найти с тобой встречи, так как, судя по всему, ты приходил в тот день, когда я был вынужден срочно уехать по делам. Сказать честно, я сомневался в том, что это действительно ты, но позже мне удалось найти твоё дело. Я не считаю это совпадением. Я считаю это счастливой случайностью. Я вышел на связь с людьми, что были знакомы с твоим отцом, одним из которых был тот самый сотрудник технического отдела. Я подумал, что если я узнаю немного о тебе и о твоей семье, то я смогу найти к тебе подход и хотя бы немного вызвать к себе доверие с твоей стороны. Не пойми меня неправильно: в какой-то мере, будем честны, это несколько потребительски, но я считаю, что это, скорее… Симбиоз. Понимаешь?

Мартен потёр пальцами у висков, крепко зажмурив глаза.

— Что-то совсем душно, голова болит, я так больше не могу.

— Может быть, ты выпил слишком много кофе? Он сужает кровеносные сосуды в мозге и…

— Да, думаю, ты прав, — надув щёки, профессор шумно вздохнул, после чего снял халат и бросил его на пыльный подоконник, — У тебя ещё есть пары?

— Да, но…

— Отлично. Прогуляемся?

Стиснув зубы, я прошёл мимо кустов роз.

«Ёбанные розы, я на них срал»</p>Действительно. В листве витал запах фекалий. Я напрягся, допустив мысль о том, что он мог не шутить. Чёртова косуха. Чёртов Владимир. Мы обогнули по правой стороне памятник врачу и вышли на тротуар.

— Ты серьёзно?

— Более чем.

— У тебя болит голова, потому что ты выпил много кофе, поэтому ты решил пойти и выпить другой кофе?

— Да.

— Ты… Ты человек вообще? Твоя сердечно-сосудистая система и желудок ещё не сказали тебе «пока»?

— Раньше я ходил в другую кофейню, она была немного дальше перекрёстка в сторону военкомата.

— Тогда, может, туда и пойдём? — как и тогда, мой глаз нервно дёрнулся.

— Увы, они закрылись.

— Почему?

— Ну, как я говорил, рядом находится военкомат. Владельца в армию забрали.

— А… А. Ага. Иронично.

С Левалем не было неловкого молчания. Всю нашу недолгую дорогу он рассказывал о своих студенческих годах, о своей первой практике и первых трупах; рассказывал, как пахнут отделения в областных больницах, как громко кричат бабки на последних койках в ОРИТе. Леваль казался мне неоднозначной личностью: имеет высшее образование, окончил бакалавриат, владеет собственной фармацевтической компанией, знаком с важными шишками… Пьёт кофе цистернами, кажется, прогуливал пары по гигиене и вообще не имеет никакого чувства смущения или что-то вроде этого. Несмотря на это всё меня к нему безумно тянуло, он смог расположить меня к себе всего за день. Я даже на момент задумался, что он в некоторых моментах является моим примером для подражания.

— Может, я принесу тебе кофе в кабинет, а ты пойдёшь на пару? Мне совсем не трудно, знаешь.

— Что-то не так?

— Нет, вовсе нет, я просто подумал, что ты плохо себя чувствуешь, и тебе стоит вернуться, не напрягать себя, ну…

— Это очень щедро с твоей стороны, коллега, но я более, чем в порядке. К тому же, мы ведь уже пришли, — Мартен ехидно улыбнулся, — Проходи.

Сжав руки в кулаки внутри карманов косухи, я всё же переступил порог. Над головой раздался звон. Вот он — чертила.

— Здравствуйте, добр-… О, а вот и ты, мой иностранный товарищ! — Владимир, замерев с питчером в руке, расплылся в широкой улыбке, высоко вздёрнув брови, — Выбирай, что душа пожелает, всё оплачу и сделаю лучше, чем в самой дорогой кофейне Китая, обещаю!

— Вы знакомы?

— Нет! — выкрикнул я, сделав шаг назад, но тут же спиной врезался в стоящего сзади Леваля. Назад дороги не было.

— Аяхи, ты что, не один, что это за девушка вместе с тобой?

Мартен прыснул в кулак.

— Блять!

Мартен выпучил глаза.

— Япония, понимаешь? Я-по-ни-я, жертва хаотической репликации хромосом! Не Китай! Япония!

— Аяхи, что это за дама с тобой? Ты уже нашёл себе подружку? — Леваль, кажется, начал задыхаться, поправляя завязанный на макушке хвост волос.

— Владимир, это не баба — это мужик!

— Я по-твоему слепой? Как же так… Я думал, что у нас с тобой есть шансы.

Леваль закашлялся.

— Что?! — Мартен уставился на меня.

— Что? -я уставился на Владимира.

— Что? — разведя руками, Владимир уставился на нас, — Я ничем не хуже её, не в обиду тебе, дорогая! — он подмигнул Левалю.

— Простите, мне нужно отойти, — еле сдерживая смех, профессор выскочил на улицу.

Спустя пару секунд по ту сторону двери раздался смех. Я не был уверен, что Мартен там на самом деле смеялся, скорее, это было похоже на дыхание Чейна-Стокса.

— Вот блин, кажется, я обидел её… — Горшенёв расстроено бросил питчер в стопку капхолдеров.

— Это он.

— Пока не доказано, не е-.

Два медово-ореховых рафа и блины, обещанные мне к вечеру. Со сгущёнкой. Именно так обошлось чертиле прощение. Я не знаю, зачем я вообще его простил и какая в этом была перспектива. Нужно отметить, к своему сожалению, что Владимир умел заговаривать зубы так же отменно, как и варить кофе. Наверное, когда он был студентом, он легко закрывал сессию. В надеждах на то, что он так же успешно закроет рот, когда я вновь переступлю порог, я хлопнул дверьми академии.

— Конечно, может, тебе нравятся куда по-старше, но знаешь, в её склепе тебе делать нечего, поэтому могу предложить в дополнение и свою свежую могилку, Аяхи!

С букетом цветов и моим высохшим пальто за пазухой он стоял, облокотившись на мотоцикл.

— Ты что, чёрт проклятый, делаешь.?

— Тебя жду, сладенький.

— Да ты… — я судорожно хватал лёгкими воздух, не находя в себе силы что-то ответить, — Ты больной что ли? Это что?! — я указал на веник.

— Гвоздики, кажется.

Нервно сбежав со ступенек, я выхватил цветы из рук Владимира и стал махать им в воздухе.

— Ты сбил меня на своём корыте, заговнил моё пальто, подсматривал за мной в туалете, потом ты опозорил меня перед моим преподавателем, а теперь ты встречаешь меня с букетом цветов, будто мы в каком-то дешёвом романе?! — я ударил букетом Горшенёва, — Сейчас мои одногруппники выйдут, и что они подумают? Они ведь потом будут считать, что я… Погоди… Ты… Это искусственные цветы? — я присмотрелся, — В земле…

— Главное, что от всей души!

— Придурок!!! — я сунул «подарок» обратно в руки Владимира, совсем забыв о пальто, и пошёл в сторону остановки.

Чертила схватил меня за ворот и потянул обратно.

— Ну уж нет, я сегодня достаточно подвёл тебя, поэтому прими мои извинения и позволь мне довезти тебя до дома!

— Ещё чего, себя довези туда, где ты это венок достал, там же где-нибудь и оставайся, а я потом приду и отработаю на тебе топографическую анатомию, и то больше пользы будет! Почему ты вообще не на работе!

— Так я коллегу подменял, её Евой зовут, она классная, рыжуха такая, видел, может?

— Нет, к сожалению, надеюсь, её только и буду видеть, если она не такая же больная, как ты.

— Что? Я выгляжу больным? — Владимир посмотрел на себя в зеркало мотоцикла, — Странно…

— Точно больной…

— Ну так, к тебе или ко мне?

— У меня месячные, так что нахуй.

— Пока не до-.

— Не продолжай! — перебил я.

Подумав, что уехать на мотоцикле будет явно быстрее, чем на разваливающемся ПАЗике, я взял шлем с заднего сидения.

— Улица Чоппа, знаешь, где это?

— Ещё бы мне не знать, я с Мамина!

Чёрт бы побрал этого проклятого Владимира.

Осень. Пёстрая листва режет глаза, воздух пахнет сыростью и дождями. Ветер кружит в танце жухлую листву, шелестя кронами полуголых деревьев. К наступлению вчера погода немного утихомирилась, серые, хмурые тучи ушли и теперь розовато-лиловое небо освещало раскалённое солнце у горизонта.

Ветер обжигал руки, на высокой скорости мы летели вдоль проспектов и улиц.

Глядя на размытую картинку города, я думал о странном профессоре из шестьсот шестого кабинета. Он не врал об «Иннервации»: отец действительно не рассказывал никому о проекте, даже мне, учитывая то, что я и сам однажды был в тех стенах. Почему-то в памяти всплывало доброе лицо одной из сотрудниц. Карина. Я помню, что там всегда было немного прохладно и пахло какой-то химозой.

Наконец, мы проехали Птичий рынок. Предвкушая скорое расставание с моим «товарищем», мысленно я уже покуривал сигарету у себя на кухне, пока в микроволновке грелась пожаренная вчера картошка.

— Ну, вот мы и приехали, — сказал Горшенёв.

Он снял шлем и распустил волосы, туго завязанные в подобие пучка.

На лавочках уже собрались консилиумы из дам пожилого возраста. Школьники с колонками расположились на детской площадке, уткнувшись в телефоны; говорили о каком-то Шелли.

Возле подъезда пахло пирожками с капустой. Свернувшийся в трубочку желудок говорил мне, что с чертилой пора прощаться как можно скорее.

— Один живёшь?

— К счастью, да.

— Ух ты, давай будет два? — я с укоризной посмотрел на Горшенёва снизу вверх, — Да ладно-ладно, чего ты? Я ведь пошутил! У тебя, кстати, дома туалета не найдётся? — шкаф почесал затылок, жалобно взглянув в мои глаза.

— Чего прости? — я сам засмеялся от такого глупого вопроса, — Нет, я снимаю штаны, высовываю зданицу в окно и хожу в туалет прямо под окна соседей снизу, иногда нечаянно попадаю на их окно, а иногда и на клумбы! Никак не могу поставить рекорд в обссыкании припаркованных машин!

Владимир недоумённо посмотрел на меня.

— Боже… Давай, но только быстро! — я достал сигарету и зажигалку.

От усталости у меня не хватало желания грубить.

«Вот это встреча!» — сказал приятный женский голос из домофона.

— А… Почему ты куришь? — спросил Владимир, поднимаясь за мной по лестнице вдоль жёлтых стен с облупленной краской.

— Чтобы крутым казаться, Володь, хочешь, научу? — усмехнулся я, сделав затяжку. Зазвенели ключи.

— Нет, спасибо, приятель, я за здоровый образ жизни.

— По тебе заметно, — щёлкнул замок, я открыл дверь, — Туалет прямо слева, возле двери на кухню, увидишь, — я бросил потёртые конверсы в угол прихожей и сразу побрёл на кухню ставить чайник; широко открыв окно, я стряхнул в него пепел, схватил баночку с окурками, поставил на стол и уселся на стул, — Только, пожалуйста, давай реще.

— А как твоя семья относится к тому, что ты куришь? — у Владмира были зелёные носки с авокадо; этот парень казался мне всё чудесатее и чудесатее.

— Моя семья не знает, что я курю.

— Они ни разу тебя не спалили?! Ничего се-. — Владимир прервался, уставившись, кажется, на меня.

— Нет, это просто невозможно, и да, моё лицо немного ниже, Владимир, или у тебя от ишурии глаза…

Он смотрел не на меня. Он смотрел в окно. Вернее, он смотрел на того, что внезапно там возник. Я повернулся.

Лохматая и потасканная, она держалась за оконную раму.

«-Танака, ты… Ты что, куришь?»</p>