19. Твоя любовь - твое проклятие. (2/2)
Ши Цинсюань немного поерзал на месте, и скривился в странной улыбке.
— Видишь ли, рядом с меткой, на твоей шее есть еще и заклятие, которое не позволяет лишь тебе увидеть её.
Ши Цинсюань не мог не думать, какие эти двое дураки, раз не видят таких открытых чувств друг друга. Ну, его дело помочь, чем сможет, но решение за этими двумя. В любом случае, лекарь до сих пор не понимает, почему парень так колеблется, не говоря уже о Хуа Чэне, который знает о чувствах парня из-за снятого проклятия. Неужели, Се Лянь все же беспокоится, что Хуа Чэн демон? Нет, здесь есть что-то еще, он чувствует это. И Ши Цинсюаню, жуть как хочется это узнать и помочь друзьям.
— А… — немного замялся Се Лянь. — Как она выглядит, и где именно стоит? — парень снова указал себе на шею.
— Ооо, — Ши Цинсюань хитро улыбнулся, от чего по спине парня пробежали странные мурашки. — Хуа Чэн оказался тем еще собственником.
Лекарь чуть приподнял подбородок, для лучшего ракурса, и кончиком пальца провел по своему кадыку.
— Прямо здесь, — ответил лекарь. — Прелестная серебряная бабочка.
Се Лянь неосознанно потянулся к своей шее, кончиками пальца водя по горлу, не сомневаясь, что все лицо уже давно залито румянцем. Серебряная бабочка — это брачная метка Хуа Чэна? Какая прелесть.
— Получается, брачную метку нельзя снять? — спросил Се Лянь, все еще не опуская пальцев с шеи.
— Не нельзя. Это просто невозможно сделать.
— А что будет… если кто-то из двух умрет? — отведя взгляд, тихо спросил парень.
Ши Цинсюаню не очень понравился этот вопрос. От этого, перед глазами встала картина, лежащего без движения Хэ Сюаня, с еще более мертвенной кожей и бездыханной грудью. Демон сглотнул тяжелый ком в горле. Если бы такое и впрямь случилось, Ши Цинсюань не задумываясь, отправился бы за своим мужем в самый ад. И почему-то, он не сомневался, что Хуа Чэн поступит так же, но Се Ляню об этом знать пока не стоит.
— Ну, чисто технически, — начал лекарь. — Если умрет тот, кто ставил метку, она не исчезнет, но поблекнет. Больше не будет чувствоваться аура пометившего демона, а сама метка станет походить на, давно затянувшийся, шрам. Тогда, можно будет поставить другую метку.
Ши Цинсюань умолчал, что в таком случае, демоны предпочитают либо отправляться за своими любимыми, либо всю оставшуюся жизнь волочить в одиночестве, словно бездушный призрак. Потому, брачные метки — это огромная редкость.
— А если, умрет тот, на ком метка?
— Демон никогда не сможет оставить вторую, даже после смерти того, на ком была его брачная метка.
В голове было тысячи мыслей, но в тоже время, дрейфующая пустота. Ни одна мысль не могла уцепиться в сознании Се Ляня. Он был рад. Он был очень рад, до безумия, до головокружительного безумия. Но как он мог, зная, что Хуа Чэн, даже после его смерти, более не сможет иметь любимого. И Се Лянь, даже не может с этим ничего сделать. Что ему вообще делать? Теперь, даже мысль об уходе отпадала, ведь Хуа Чэн уже обрек себя любовью к человеку.
Парень хотел обнять демона, броситься в его теплые объятия, в эти крепкие руки, которые могли бы сломать его пополам, но Се Ляня лишь обнимали бы со всей нежностью. И одновременно хотелось его ударить. Бить и спрашивать, за что он так с собой поступил? Почему решил отдать человеку свое сердце?
Но его внутреннюю борьбу прервал Ши Цинсюань.
— Ты ведь тоже любишь его? — это звучало не совсем, как вопрос. Лекарь смотрел на парня с доброй улыбкой, даже не ожидая ответа.
— Я очень надеялся, что это не взаимно, — Се Лянь отвел взгляд и нахмурился. Ему было больно, все это осознавать.
— Почему? — тихонько спросил Ши Цинсюань, не давя на парня, но пытаясь выслушать и поддержать.
Се Лянь молчал несколько минут, обдумывая, что сказать демону. А Ши Цинсюань уже начал искренне переживать.
— Цинсюань, чтобы ты почувствовал, если бы Хэ Сюань умер менее, чем через столетие? — все еще не смотря на демона, задал вопрос Се Лянь.
Ши Цинсюань застыл на месте чувствуя, как вспотели ладони. Он уже думал об этом недавно, и не почувствовал ничего, кроме боли и отчаяния.
— Я бы последовал за ним, — честно ответил демон.
Этого ответа Се Лянь явно не ожидал. Он резко вскинул голову, смотря на грустно улыбающегося лекаря.
— Цинсюань, — голос начал немного предавать парня, начиная дрожать. — Я человек. Я не проживу даже сотню лет. Я буду стареть, и уже через пять десятилетий, скорее всего умру. Я не желаю Сань Лану такой участи.
Ши Цинсюань видел тоску и боль в чужих глазах, а также зарождающиеся слёзы. Теперь он понял причину такой нерешительности Се Ляня, и понял, что Хуа Чэн в делах сердечных явно полный идиот.