Глава V: Закон подлости (1/2)
Пусть кости и ломило от усталости, плечи дрожали, а холод забирался в самые укромные уголки тела, залезал под кожу, в самое сердце — Ху Тао, еле волоча ноги, направлялась к статуе Архонта.
Ей просто необходимо поговорить. Поговорить с тем, кто её выслушает.
Сил забираться на статую не было. Ху Тао просто села у основания, спиной прижалась к твёрдой глыбе и пониже натянула шляпку, дабы скрыть свои глаза, что так и были на мокром месте.
— Знаешь, Моракс, — начала Тао, прерывисто вздыхая, — Это тяжело. Эмоции, которые я переживаю… Я не могу с ними справиться.
Ху Тао, высоко задрав голову, так, что её макушка коснулась каменного основания статуи, посмотрела на звёздное небо, что оставалось всё таким же ярким и завораживающим.
Где-то сейчас, в эту звёздную ночь бродит Чжун Ли. Должно быть, где-то далеко, так далеко, что даже если Ху Тао примется изо всех сил бежать за ним, она не успеет догнать его: звëзды смерклись бы раньше, чем они смогли встретиться под этим сияющим ночным полотном.
Но хотя бы услышать её он может.
«Если ты действительно Архонт, Чжун Ли…» — подумала Ху Тао, лишь пристальней вглядываясь в сияющее небо, — «Почему ты всё время терпел меня?»
Чжун Ли всегда терпел Ху Тао, даже если она была подобна назойливой мухе, что продолжала летать вокруг, пусть ты и отмахнёшься от неё. Но тот молчал и в упор игнорировал любые её провокации, отдавая предпочтение занятию своими простыми делами. Он не обращал внимания ни на её шутки, подколы, ни на неё саму: книги и работа представляли ему куда больший интерес, чем надоедливая девчушка. Чжун Ли всегда держался на расстоянии и не позволял приблизиться к нему хоть на шаг. Может быть, поэтому он так терпелив — ему просто нет дела до чужих проказ?
Говорят ведь, что Моракс был жестоким богом. Он был справедливым, но жёстким и устрашающим: он чётко различал добро и зло, следовал собственной вере в праведность и не дрожал перед лицом врага, с которым ему предстояло схлестнуться в битве насмерть, но что более того, он также не сомневался, когда ему приходилось сражаться с недавним другом, который, однако, выбрал другую сторону — тот, кто предавал Моракса, не мог даже молить о прощении или пощаде. Ведь путь, который он выбрал — истребление непокорных. Неужели такой бог готов просто терпеть надоедливую смертную? Разве не логичнее было предпринять что-то, чтобы наконец угомонить Ху Тао, а не раз за разом терпеть её выходки и позволять продолжать насмехаться над собой?
Звёздное небо ответа не дало. Молчаливая статуя — тем более.
К тому же, Чжун Ли слушал её. Разве ему не проще заглушить голос Ху Тао, а не каждый раз слышать её пустые словесные излияния? Более того — он прислушивался к её словам и уступал. Стоит только вспомнить тот случай с закупками, в которых Чжун Ли сначала поступил на своё усмотрение, но затем…
— Я так устала. Каждый день натягивать улыбку на своё лицо, притворяться, что всё хорошо и жить, не зная обид. Ты, наверное, не поймёшь, — слишком уж печально произнесла Ху Тао, — …Но это тяжело.
В голове крутятся мысли. За последнее время их собралось настолько много, что не хотелось думать, не хотелось разбираться в них. Ху Тао хотела просто вернуться в своё детство и беззаботно проводить время, изучая традиции похорон и прогуливая школу. С шипением Тао отбросила мысли о божественности Чжун Ли — чёрт с ним, он всё равно загадка такая, что она скорее голову сломает, чем найдёт ответы на все свои вопросы.
Ху Тао поднялась с земли и обессиленно побрела обратно в гавань. После такой прогулки ей следует хорошенько отдохнуть, а главное — выспаться.
***</p>
Самое худшее, что может случиться с жизнью — это зацикливание.
Когда каждый день невозможно отличить от другого, и ты ходишь будто кругами, проживая одни и те же циклы. Циклы бесполезности, беспомощности и бессилия. Это чувство давит, тянет тебя на дно, а ты не в силах противостоять утоплению: у тебя нет стремления плыть против течения, нет воли, лишь усталость и апатия, которая ведёт тебя своей депрессивной тропой. С морского дна, под толщей тёмной воды, таких желанных лучей света не видно — лучей надежды, столь солнечных и тёплых, которые дарили бы веру в то, что всё уляжется и будет хорошо.
И остаётся лишь лежать на этом дне, во мраке и холоде.
Когда Ху Тао проснулась, вчерашняя боль так и не прошла — кажется, наоборот, стала лишь хуже. Все мышцы изнывали от нагрузки, а десятичасовой сон лучше не сказался на ощущениях от слова совсем.
И лишь одно тешит разум, слава богам — сегодня выходной. По крайней мере, Ху Тао не придётся через силу тащиться в бюро.
Раньше Тао не любила выходные, ведь ей приходилось искать занятие, лишь бы не проводить день в пустой скуке, но в этот раз всё было иначе: теперь выходной стал для неё блаженным днём, когда она освобождена от оков рабочих часов.
Ху Тао перевернулась на левый бок спиной к окну и потянулась за куда-то съехавшей вниз подушкой, которую затем и обняла, утыкаясь в неё лицом.
И пусть сегодня и был выходной, ей нужно найти себе занятие. Определённо нужно найти что-то, что отвлечёт её от апатии — таким образом она и отдохнёт, и совершит попытку выбраться из своего плачевного состояния.
Нехотя выкарабкавшись из-под тёплого одеяла, Ху Тао направилась в ванную. Умыться и привести себя в порядок, а затем одеться ведь не так сложно, а после дело лишь за малым — Тао останется только выйти на улицу и направиться на встречу приключениям. Ведь именно так она всегда находила развлечения, верно? К тому же, ей стоит проведать своих друзей — должно быть, в их компании она точно найдёт занятие для себя.
***</p>
— Это ведь та чудачка из «Ваншэн»? — шептались люди за спиной Ху Тао, что игнорировала прохожих и уверенным шагом направлялась вперёд.
— Ты уверен? Я слышала, она девица взбалмошная, но эта поникшая вся… — ответила женщина из толпы мужчине, что изначально и задал вопрос.
В этот миг уверенный шаг Ху Тао дрогнул.
— Значит, не она? Ну слава Архонтам… Говорят, она ещё всем свои ритуальные услуги предлагает. Жуть…
Тогда же Ху Тао скрылась с улицы, свою шляпку натягивая пониже, дабы прикрыть лицо тенью. Какую же тучу слухов о ней распустили — не сосчитать; Тао отпускает нервный смешок, воочию наблюдая славу, которой она смогла добиться за свои годы.
***</p>
Сколько Ху Тао себя помнит, рядом с ней всегда был её дедушка.
Он не только был её единственным родственником, но также он был и её наставником, учителем, лучшим другом и самым близким человеком, который только был у Тао. Он заменил ей отца и мать, играл с ней заместо братьев и сестёр, научил читать, писать, организовывать похороны — самое важное умение, которое может познать наследник «Ваншэн» — научил жизни, в конце концов. Вбил в тогда ещё совсем юную голову правила этого сложного и безжалостного мира.
Но однажды, в один момент его не стало. И Ху Тао осознала, как одинока она была — ведь дедушка был для неё всем, и очевидно, что после его ухода она почувствовала пустоту внутри своего сердца и холод со стороны окружающих. Но тогда Ху Тао осталась не просто одна — она поняла, что пришёл конец её детству, и что она оказалась наедине с огромным, чуждым ей миром.
Сколько слëз было пролито, сколько она кричала — не сосчитать. И как она, стирая ноги в кровь, бежала к склону Уван, надеясь в последний раз встретить его душу перед тем как он уйдёт навсегда. Она хотела снова прочитать ему свои стихи и получить похвалу, а также совет, как ей теперь жить дальше — без него.
Тогда Ху Тао поняла:
Страшна не смерть — страшна потеря человека.
Ведь голос мёртвых мы больше никогда не услышим.
Года прошли. Ху Тао повзрослела и окончательно смирилась со своей потерей. Казалось бы, тяжёлый путь был пройден, пришла пора принятию и смирению, да только вот одиночество никуда не исчезло. Оно день за днём пожирало Ху Тао, оставляя в её груди полую, пустую дыру, на месте которой когда-то билось её сердце.
***</p>
Призраки скитаются по миру, оставляя за собой шлейф горечи и печали прожитых жизней. Забытые, одинокие и никому ненужные.
И Ху Тао чувствовала себя разве что призраком, брошенным и безнадёжным.
Попивая чай в первой встречной булочной, Ху Тао разглядывала ещё остывающий напиток, от которого поднимался горячий пар и вспоминала имена своих друзей или хотя бы знакомых, с которыми можно было провести время:
«Сян Лин сегодня занята в ресторане, Синь Янь уехала на концерт, Юнь Цзинь готовится к важной опере…»
Помимо жизни, смерти и судьбы был ещё один крайне подлый закон существования.