15. То что мы ждали так долго. (2/2)

– Пожалуйста, обязательно скажи если будет больно, я сразу же прекращу.

– Коль, если нужно, то я потерплю. Я не умру, если будет немного больно.

– Я переживаю.

– я тоже... Ты же не простишь себя, я прав?

– Как никогда...

Гоголь берёт свой член в руку и всё так же осторожно подставляет к колечку мыщц, немного толкаясь внутрь. Фёдор сильнее сжимает ладонь партнёра. Это куда больше, чем пальцы, сложнее принять.

– Ты как? Тебе больно?

– Ты правда как курица я яйцом...

– Я волнуюсь, вообще-то.

Дост недовольно цикнул и отвёл взгляд.

– Просто не тяни...

Николай осторожно стал входить всё глубже, пока не услышал «хватит, глубоко, не могу...»

И он сразу остановился.

– Сильно больно?

– Нет, терпимо. Просто слишком глубоко.

– Хорошо, я понял.

Коля немного отодвигает бёдра назад, а после спрашивает:

– Так нормально?

– Да, так лучше.

Брюнет старается расслабиться, что получается не очень, но современем всё выходит.

И вот он - первый толчок. Он сопровождается дрожью по телу. Николай снова спрашивает о самочувствии партнёра, на что получает один и тот же ответ. «Всё хорошо. Продолжай.»

Гоголь максимально аккуратен, но вы это уже поняли, ведь так?)

Каждый следующий толчок бёдрами очень нежен, осторожен и конечно же хочется снова спросить о самочувствии Достоевского, но...

– Чшш.. Д-даже не смей...~

– Но-

– Без ”но”... Говорю же, просто продолжай. Я с-сам скажу, если будет больно...

Кажется, что это очень грубо со стороны Фёдора, но так и есть. Не нужно спрашивать каждый раз об этом, если он знает ответ. Да и не время тратить силы на болтавню.

Проходит ещё немного времени. Мышцы привыкают и этот процесс кажется... приятным?

– Ты можешь ускориться...~

Может Николая можно назвать каблуком, но в сексе он, кажется, совсем другой человек. Весь такой неженка. Совсем не похож на того, к кому все так привыкли.

Гоголь совсем немного ускоряет темп, но не сильно, ведь вдруг он навредит Феденьке?!

Из уст брюнета вместо тяжёлого дыхания появились тихие стоны. Непривычные вздрагивания уже стали чем-то обычным. Будто так и надо. Но так надо же, да?

– Мх... К-коля...~ – Фёдор крепко сжимает ладонь Николы в своей, а вторая прикасается к ноющему члену, что так и просил прикосновений.

<s>Простите, автору очень хочется пошутить про симбиоз, мол: ”это про них”, но мышление их не будет одинаково, ведь так?</s>

Со временем юноша окончательно привыкает к темпу, ощущениям внутри себя. Они действительно приятные. Или он просто мазохист? Кто знает, кто знает...

– П-пожалуйста, быстрее..~

Для первого раза ведь норма так быстро получать оргазм, да? Просто кажется, что кое-кто уже на пределе и ещё немного и он кончит. Во всяком случае, если Коля ещё не планирует кончать то, пардон, он подрочит.

Фёдор надрачивает себе, а темп, тем временем, стал быстрее, но всё так же сохранял эту нежность. Без неё никуда.

И вот этот момент... По телу проходит сильная дрожь, ноги сводит судора, спина прогибается, из уст вылетает громкий стон, а белая жидкость из члена выливается на живот. Именно это и называют оргазм, получается..?

Николай и сам, как тот, кто хранил девственность для того самого, кончает быстро, но не так как Фёдор. Темп сбавляется. Они оба понимают, что не выдержат больше. Просто не смогут.

Гоголь выходит из партнёра и теперь чувствуется это опустощение... Будто часть тела забрали...

Их руки отпускают друг друга. Парни отстраняются друг от друга на время. Дрожь иногда пробегалась по телу снова.

Николай снял презерватив, завязал его, а после начал смеяться. Слишком смешно выглядит...

– Что смешного..?

– Ну он такой.... Ха-ха-ха...

–ц, болбес...

Блондин встаёт с кровати и не стесняясь идёт голым по квартире до кухни, чтобы выбросить эту ”смешную” штуку. Фёдор одной рукой закрывает глаза и называет его дураком, на что получает привычное:

«Твой дурак.» </p>

***</p>

Они вместе приняли душ и уже чистенькие сидели на кровати, на которой вытворяли такие взрослые дела. Но они оба пришли к выводу, что слишком маленькие для такого, хотя, кто-то скажет, что самое то.

Забавляло то, что Гоголь потом не отлипал долго и всё спрашивал про самочувствие любимого, что заставляло Достоевского тихо хихикать.