32. Первое заседание: проверьте свои силы (2/2)

Она и забыла, какой маленькой была коробка, она забыла, как это больно. Но теперь Гермиона держала её в руках с кровоточащим сердцем.

Наконец, Грейнджер позволила поднять себя на ноги.

— Мы должны идти.

Гарри хотел предложить ей забрать коробку, но она вцепилась в неё так, словно это был смысл всей её жизни.

— Он останется у меня.

— У нас есть всего несколько минут, чтобы вернуться в Министерство. Мы можем аппарировать из дома? — спросил её Гарри, отводя руки назад.

Она могла только кивнуть.

Поттер взял её за руку и повёл за собой.

Гермиона отказывалась отпускать коробку, в которой лежал её сын, каждый дюйм оставшейся силы был сосредоточен только на нём.

Они вошли в зал суда как раз в тот момент, когда судья призывал всех к порядку.

— Миссис Грейнджер-Уизли, мы думали, что вы и не вернётесь к нам.

— Но она здесь, — сказала Джинни. Гарри поцеловал её в лоб, прежде чем покинуть зал.

— Я вижу, миссис Поттер.

Гермиона чувствовала на себе их взгляды; должно быть, выглядела она ужасно, но ей было всё равно. Она прошла вперёд, встав перед тем местом, на котором выступала пару часов назад.

— Что у вас там, миссис Грейнджер-Уизли?

— Вы хотели тело. Оно здесь.

Зал наполнился вздохами, и Гермиона услышала множество шепотков.

— Объясните.

— Мы эксгумировали труп моего сына, которого я похоронила в нашем доме после того, как Рон избил меня так сильно, что у меня случился выкидыш. Вы хотели тело, и вот оно, — Гермиона едва сдерживала свои рыдания.

— Кажется, я недооценил вас, мадам. Аврор Джонсон, вызовите целительницу из Святого Мунго.

Грейнджер ни на кого не смотрела, только раскачивалась взад-вперёд, пытаясь успокоить свою боль.

Через несколько минут вошла пожилая женщина, смущённая, и встала перед судьёй.

— Отнесите эту коробку в Святого Мунго. Я хочу полный отчёт о его происхождении и причине смерти.

— Коробка, сэр? — не до конца понимала женщина.

Антониус посмотрел на неё так, как будто разговаривал с идиотом.

— В нём труп предполагаемого ребёнка этой девушки.

На лице целительницы промелькнуло понимание.

— Ах, да, сэр.

Гермиона не могла заставить себя отпустить Александра.

— Я… почему вы его забираете? Вы не можете сделать свои тесты прямо здесь?

— Мэм, я верну это вам, — женщина потянулась за коробкой, но Грейнджер отпрянула назад, защищая своего сына от чужого человека.

— Но это он, это он.

Её сын не был «этим», он не был вещью.

Судья вмиг остудил её пыл:

— Миссис Грейнджер-Уизли, вы обязаны отдать его целительнице, если хотите, чтобы показания были включены в дело о разводе.

— Это мой сын, а не улика, — она сверкнула глазами, оскалив зубы, как львица, защищающая своего детёныша.

— Отпустите его уже, — в ответ рявкнул Антониус.

Гермиона повернулась к женщине в светло-зелёной мантии, её глаза были полны предупреждения.

— Клянусь, если вы не вернёте его мне, чтобы я могла сделать перезахоронение, вы пожалеете об этом.

— Миссис Грейнджер-Уизли!

Лицо целительницы смягчилось, она наклонилась к Гермионе:

— Клянусь, я верну его вам.

— Клянётесь жизнью? — потребовала Грейнджер, игнорируя присутствующих.

— Клянусь своей жизнью, — ведьма кивнула.

Гермиона с сожалением отпустила его, и женщина, держа коробку в руках, ушла.

Боль, которую она почувствовала, была настолько острой, что ей пришлось насильно заставить себя устоять на месте.

— Так, с этим решено. На чём мы остановились? — начал судья, и Гермиона, скрестив руки на груди, зло зыркнула в его сторону.

С меня хватит…

— Мне больше нечего вам сказать, ваша честь.

— Прошу прощения? — Антониус подался вперёд, как будто не думал, что она осмелится заговорить с ним в таком тоне.

— Вы получили от меня ответы, вы осведомлены тем, что произошло, мне больше нечего вам сказать, пока слушания не начнутся официально, — непоколебимо ответила Грейнджер.

Возможно, это всё из-за усталости и пережитого стресса, но она не собиралась терпеть издевательства со стороны этого человека.

— Хорошо. Можете сесть.

Гермиона вернулась к своему месту и зарылась лицом в ладони.

К чёрту слушание, она думала только о том, что её сын сейчас находился непонятно где и неясно с кем, что ей пришлось потревожить его покой, только чтобы доказать его существование.

Остаток слушания прошёл впустую. Гермиона была заперта в своей голове со своими же мыслями, пытаясь справиться с болью, к которой она никак не была готова. Ощущение, что ещё немного и у неё случится сердечный приступ.

Как будто она находилась не в своём теле, а наблюдала за всем со стороны. Все голоса были приглушённым шёпотом, как фоновый шум от фильма.

Слушание окончилось, продолжение которого перенеслось на утро следующего дня. Грейнджер никак на это не отреагировала. Только когда Джинни, поднявшись на ноги, направилась к подруге, только тогда она начала хоть что-то понимать и осознавать, контролировать свои действия.

— Пойдём к нам. Я приготовлю тебе ужин, заодно и поговорим.

— М-м, — только и смогла ответить Гермиона.

***</p>

В дом Поттеров они вернулись не в лучшем расположении духа. Гарри с Джинни о чём-то тихо перешёптывались в кабинете, Грейнджер сидела с Лили на руках, пока та что-то невнятно бормотала себе под нос.

Она ничего не слышала и не хотела. Всё, о чём думала Гермиона: её сын, её дом.

Как же хотелось сжечь его дотла, как же хотелось стереть его с лица Земли, как же хотелось исчезнуть самой.

Спустя несколько минут рядом с ней села Джинни и взяла её за руку.

— Гермиона.

— М-м? — она взглянула на подругу, пытаясь изобразить на лице подобие улыбки.

— Покажи мне свои шрамы.

От услышанного она чуть не скинула Лили с колен, чтобы прикрыться, закрыться от возможной опасности.

— Что? Нет, зачем?

Джинни вздохнула и взяла Гермиону за руку.

— Я хочу сфотографировать тебя для суда.

— Я не могу. Я… тебе не понравится то, что ты можешь увидеть, — отступая, Грейнджер обхватила себя одной рукой.

— Ты сегодня вела себя очень храбро. Пожалуйста, будь храброй и дальше, нам это очень нужно, — умоляла Джин, готовая вот-вот расплакаться.

Гермиона сама была на грани слёз, но понимала, что сегодня она выплакала уже всё, что в ней было.

— Но я не… я не могу смотреть на себя. Даже когда принимаю душ.

— И не нужно. Но нам необходимы доказательства того, что он с тобой сделал. Этот ублюдок, Антониус, он сделает всё возможное, лишь бы не дать нам выиграть этот суд.

— Джинни, я не хочу тебя пугать.

— Гермиона, мы делаем это только ради тебя.

Она понимала необходимость этого действия, но это не отменяло того факта, что девушка испытывала и дальше будет испытывать отвращение к своему телу, особенно теперь, когда его увидит посторонний человек.

— Ты не покажешь фото никому, кроме меня и тех, кому их нужно будет увидеть на суде.

— Клянусь жизнью Джеймса и Лили, что не покажу их никому, кому не нужно их видеть, — поклялась Джинни.

Для неё этого было достаточно. Даже если будет больно, а больно точно будет, ей жизненно важно сделать это. И покончить с этим раз и навсегда.

— Пойдём в мою спальню, Гарри позаботится о детях.

— Хорошо.

— А завтра мы покажем этим ублюдкам, как сильно они тебя недооценивали, — процедила Джинни, направляясь наверх.

Гермиона собрала остатки своего мужества и поднялась следом. Джинни предложила ей надеть повязку на глаза, чтобы было хоть немного легче. Она кивнула, глубоко вздохнула и разделась до нижнего белья.

И услышала вздох. Грейнджер попыталась было уклониться в сторону, но на плечо легла ладонь Джинни.

— Мне так жаль, Гермиона. Я… Мерлин, он всё это сделал?

Гермиона покачала головой.

— Нет, что-то осталось ещё после войны и от Беллатрисы, но большая часть от него.

— Цирцея, помоги нам, — вздохнула она.

Гермиона пыталась не думать о том, какой уязвимой она себя чувствовала, когда Джинни делала фотографии и спрашивала, откуда взялся каждый шрам. Грейнджер знала большинство из них наизусть, но некоторые всё-таки не могла вспомнить.

— Он написал своё имя на твоей коже?! — воскликнула Джинни, не веря своим глазам.

— Выжег, — грустно прошептала она.

— Боже мой, почему ты никогда ничего не говорила об этом?

Гермиона пожала плечами, снова чувствуя себя отстранённой от происходящего.

— Я часто задаю себе этот вопрос. Я боялась, что он со мной сделает, если об этом узнает кто-то ещё.

— Он должен был бояться того, что сделаю с ним я, когда узнаю.

Они потратили почти час на документирование ожогов, порезов и травм. Гермиона была настолько эмоционально выжата, что едва держалась на ногах.

— Останешься на ночь? — спросила Джинни, снимая повязку с глаз.

— Нет, Северус ждёт меня, — слабо улыбнулась девушка, до сих пор чувствуя себя не в своей тарелке.

— Что у вас происходит? Ты… у вас там что-то наклёвывается, а? — поинтересовалась миссис Поттер, на что Гермиона снова улыбнулась.

— Если я скажу сейчас, то у тебя возникнет только больше вопросов. Давай обсудим эту тему, когда уже всё кончится.

— Ох, хорошо, хорошо. Пойдём, отведём тебя к твоему великому защитнику, — поддразнила её Джин.

— Уверена, он на твои слова глаза бы закатил.

— Не сомневаюсь, — рассмеялась девушка.

***</p>

Дорога до замка оказалась весьма утомительной. Весь этот день морально и физически её истощил. Джинни пришлось практически тащить Гермиону на себе.

Послышались его торопливые шаги. Должно быть, она выглядела так же паршиво, как и чувствовала себя.

— Чем я могу помочь? Что случилось? — в его тоне не было ничего, кроме беспокойства.

Гермиона посмотрела на него и выпрямилась, насколько смогла.

— Это был тяжёлый день. После суда я забрала её к себе домой, пыталась успокоить. Всё прошло не очень хорошо. Они…

— Я расскажу ему сама, — прервала её Гермиона, коснувшись руки. Слишком людное место, несмотря на то, что никого поблизости видно не было. Вряд ли ей удастся сдержать слёзы, — когда мы окажемся где-нибудь в более уединённом месте.

Она так устала. Её голос был больше похож на хрип — особенно после всех сегодняшних рыданий. Гермиона хотела мира, тишины и уютного спокойствия, которое она ощущала рядом с Северусом.

— Мы можем поужинать в моих комнатах или где-нибудь, но наедине? Мне нужно многое тебе рассказать, — Грейнджер схватила его за предплечье.

От одного прикосновения по её плечам разлилось приятное тепло.

Он посмотрел ей в глаза. В них Гермиона увидела дикое волнение. За неё.

Непонятно, как Снейп отреагирует на её рассказ. Непонятно, как она сама на это отреагирует.

Джинни потёрла лоб.

— Мне пора к Гарри и детям. Гермиона, помни, что я тебе сказала.

Гермиона смотрела в пол, не желая думать о том, что завтра её тело будет выставлено на обозрение этому ужасному гнусному человеку.

— Я помню, помню. Со мной всё будет хорошо. Должно, по крайней мере. Я должна быть там завтра.

— Я тоже там буду, — кивнула Джинни и улыбнулась ей.

— Спасибо тебе, Джин, за всё.

— Какая бы вышла из меня сестра, если бы я тебя не поддержала?

— Я больше не буду твоей невесткой, даже если буду иметь к этому какое-то отношение.

Боль жила в ней слишком долго, чтобы Грейнджер сейчас могла испытать очередную волну ненависти к Рону и к тому, через что ей пришлось пройти.

— Чушь собачья, ты — сестра Гарри. Что означает: ты навсегда будешь сестрой и мне, прописано это законом или нет! — смех Джинни и её уверенность в том, что всё кончится очень хорошо, придали малость сил.

— Спасибо. Возвращайся домой, пока Джеймс и Лили не утопили его в ванне.

— До завтра.

Гермиона знала, о чём она говорила. Завтра они перейдут в наступление. Им был известен враг и его силы. Объединив же свои силы и неопровержимые доказательства, они смогут убедить этого чокнутого Антониуса в том, что Грейнджер имела полное право получить желаемый развод.

— До завтра.

Северус пристально на неё посмотрел. Гермиона не могла уклониться от его взгляда или куда-то спрятаться, скрыть свою боль. Вся её энергия, вера и решимость полетели в тартарары. Казалось, мысленно он пришёл к какому-то решению и притянул девушку ближе к себе. Грейнджер возражать не стала.

— Не хочешь пойти в мои покои? Они ближе твоих.

Ей это послышалось? Северус был самым скрытным человеком, которого она когда-либо знала. Он никогда раньше не предлагал ей пройти в его комнаты. Неужели она выглядела сейчас настолько жалко, что он решил пожалеть её и пустить к себе?

— Я… Ты правда готов принять меня в своих комнатах?

— Я бы не стал предлагать, если бы не хотел этого, — Северус сжал её руку, и Гермионе пришлось уступить. У неё не осталось ничего, чтобы с кем-то спорить.

— Хорошо.

Всю дорогу до его покоев она то и дело тяжело на него опиралась, но Снейп не был против. Казалось, что он в эти моменты только сильнее притягивал девушку к себе, как будто старался облегчить её страдания и защитить. Мимо них прошло несколько студентов, но никто из них даже не покосился в их сторону. И Гермиона подозревала — почему.

Они остановились возле входа в его комнаты, на котором был размещён гобелен с изображением козерога. Он выглядел как хищник и жертва одновременно — изображение под стать Северусу.

Снейп направил свою палочку на полную луну, отражавшуюся в воде.

— Уж где ему с державой совладать? С него довольно его библиотеки!

Гермиона с любопытством посмотрела на Северуса, пытаясь вспомнить, где она слышала это раньше. Это точно что-то маггловское. Он пропустил её внутрь, и Грейнджер не смогла сдержаться и не утолить своё любопытство:

— Я где-то это уже слышала.

— Просперо, из Бури Шекспира, — кивнул он.

— А.

Гермиона и не думала, что он читал Шекспира, но фраза имела смысл. Насколько она помнила, Просперо не довольствовался той работой, которую ему поручили, желая лишь постоянно копаться в книгах и черпать из них новые знания.

Северус предложил ей поудобнее устроиться перед камином. Странное ощущение: будто она никогда больше не сможет чувствовать себя комфортно, нигде.

— Спасибо, Северус.

— Да брось.

Она подошла к дивану и тяжело на него опустилась. Сбросила обувь, дабы не запачкать мебель, и подтянула колени к себе. Хотелось свернуться в клубок и исчезнуть. Гермиона заворожённо смотрела на языки пламени, но длилось это недолго. В мыслях снова возникли картинки сада, камни и сын, которого она доставала из-под земли. И всё это из-за человека, который желал только одного: обречь её на гибель.

Несправедливо. Это было неправильно. Гермиона всегда вела себя примерно. Почему они поменяли судью? Почему он оказался таким жестоким по отношению к ней?

Грейнджер ещё больше ушла в себя, едва заметив, что Снейп сел рядом с ней.

— Гермиона.

До неё доносился его шёпот, но она ещё окончательно не вернулась в реальность. Огонь стал центром её внимания.

— Да, Северус?

— Прежде чем мы поедим, не хочешь рассказать мне, что сегодня произошло? — нерешительно спросил её он.

Рыдания вот-вот грозились вырваться наружу, но Гермиона сжала губы. И, уверенная, что не расплачется, заговорила:

— Я даже не знаю, с чего начать.

— Может быть, лучше начать с самого начала?

Достаточно. С неё достаточно тех, кто обращал сегодня её слова против неё же, и она не позволит кому-то сделать это с ней снова. Грейнджер пристально посмотрела на Северуса.

— Да ну, а я-то не могла до этого додуматься.

— Я и не думал дразнить тебя, — он поднял руки вверх.

Он не был ей врагом. Он — тот, кто позволит ей идти дальше, поможет встать на ноги.

— Я знаю.

Гермиона снова посмотрела на огонь, пытаясь избавиться от боли и найти маломальскую зацепку, чтобы начать историю с самого начала. Это было похоже на попытку развязать узел, который состоял из нескольких узлов одновременно.

— У нас в распоряжении вся ночь. Не спеши, — объяснил Северус.

После долгих размышлений Гермиона решила, что ей нужно рассказать ему самую важную часть, а затем уже остальное.

Но это было больно. Это было так больно, что ей захотелось вспороть себе живот, просто чтобы облегчить давление.

Тогда было бы не так паршиво.

— Мы откопали его, — сдавленно произнесла она со слезами на глазах.

— Что?

Его вопрос причинил ей ещё большую боль.

— Моего сына.

— О, Гермиона, — прошептал Северус. Сочувствие в его голосе компенсировало возникшую боль.

Грейнджер глубоко вздохнула и решила довести дело до конца. Она поведала ему историю с самого начала, но рассказывала как-то отстранённо, что ли. Без каких-либо деталей, не переживая сегодняшний день снова, представляя, что это происходило с кем-то другим — не с ней. Но даже при таком раскладе Гермиона чувствовала себя опустошённой и обессиленной.

— Это нужно было сделать. Я бы не позволила им победить. Я не сдавалась, но они сказали, что нет тела — нет доказательств. И… и мы с Гарри принесли им его.

— Мне так жаль, что меня не было рядом с тобой.

— Всё в порядке. Гарри был.

Внутри неё что-то щёлкнуло. Сломалось окончательно, когда она увидела его таким потерянным, пытающимся хоть как-то ей помочь. Гермиона ощутила, как сердце разрезали острым лезвием на две части. Придерживаться идеи и дальше, что это всё не с ней, не по-настоящему, больше не удавалось. Это была реальность. Это произошло именно с ней.

— Я и забыла, как это больно. Со временем стало болеть меньше, но теперь как будто всё заново вспороли…

Снейп передал ей платок. Она протёрла запотевшие очки, заплаканные глаза и лицо. Глаза болели так сильно, как будто стекло от очков выдавили внутрь. Слёзы текли без остановки.

— Я здесь.

Гермиону трясло, её руки дрожали и норовили ещё немного и выронить платок из пальцев. Она не знала, почему её так трясло, но остановиться не получалось.

— Они не верили, что мы готовы пойти и выкопать его. Мне пришлось вернуться в тот дом. Я никогда больше не хочу туда возвращаться.

Гермиона скорее сожжёт этот дом, чем пойдёт туда снова. Теперь там для неё ничего не осталось.

— И не надо, — тихо-тихо ответил Северус.

В сознании мелькнуло что-то тёмное. Если бы она исчезла, то смогла бы быть рядом со своим сыном и страданиям пришёл бы конец. Никаких слёз. Никакой боли. Если бы она только умерла тогда, вместе с ним, или же… сейчас. Если она умрёт, никто больше не сможет причинить ей боль.

Мысли напугали её. Гермиона повернулась к Снейпу, боясь самой себя.

— Северус, я не в порядке. Мне плохо.

Он раскрыл руки, Грейнджер отбросила в сторону очки и забралась к нему на колени, ища убежище от очередной надвигающейся бури. Она зарылась пальцами в ткань его мантии и расплакалась. Контролировать вырывающиеся из горла звуки не получалось. Она буквально трещала по швам.

Гермиона попыталась пересказать то, что говорила Молли и как выглядел Рон. Снейп что-то сказал в ответ, но это не имело абсолютно никакого значения. Всё, что действительно имело смысл, — это то, что он сейчас был рядом с ней. Мерлин, как ей хотелось, чтобы и на слушании Северус был рядом с ней.

Сердце изнывало от боли, кровоточило от мыслей о сыне, который сейчас лежал где-то совсем один, в незнакомом ему месте. Несмотря на то, что он был мёртв, Грейнджер всё ещё чувствовала его. Все остальные называли его «этим» или просто телом. Но это был её сын, её драгоценный ребёнок, у которого даже не было шанса на жизнь. И теперь его проверяли, как лабораторную крысу. Она вздрогнула.

— И они забрали его у меня. Они забрали у меня его тело, — из неё вырвались очередные рыдания.

— Куда они его забрали, Гермиона?

Северус напрягся.

— В Святого Мунго. Они хотят провести магический тест на отцовство.

Она вспомнила выражение лица целительницы и её обещание. Гермиона устроит им ад на земле, если с её сыном что-то случится.

— Тогда я уверен, что он в надёжных руках.

— Но что, если они потеряют его тело и я не смогу похоронить его снова?

Если это произойдёт, она подведёт его уже во второй раз. Вряд ли ей удастся пережить это снова.

— Не потеряют, — Северус сказал это так, как будто читал Евангелие, как будто он знал, что это правда.

— Откуда ты знаешь? — спросила его Гермиона, пытаясь понять, что знал он и чего не знала она.

— Потому что у меня есть знакомая, работающая на третьем этаже Святого Мунго в качестве руководителя. Я пошлю ей сову. А её муж — аврор. Они благородные люди.

Гермиона прижалась лицом к его шее.

— Не надо напрягать себя, пожалуйста.

— Гермиона, если тебе станет от этого легче, я сделаю это.

Но ты не придёшь на суд и не будешь защищать меня там… горько подумала девушка, втягивая больше воздуха в лёгкие.

— Северус, я чувствую себя такой слабой.

— Ты не слабая, — он прижал её ближе. — Никто не сможет пройти через то, через что прошла ты, будучи слабым человеком.

По спине пробежалась неприятная, тянущая боль от неудобного положения, в котором она находилась. Гермиона поёрзала на его коленях в попытках найти комфортную для себя позу.

Интересно, будет ли он против объятий? Нет, они обнимались и раньше, но сейчас Грейнджер захотелось принять горизонтальное положение. Тело ныло от усталости.

Она боялась его ответа, но всё равно спросила. Аккуратно.

— Пожалуйста, можно я… можно мы ляжем? Если ты, конечно, не против.

Снейп отпустил её, и Гермиона было подумала, что разозлила его своей просьбой, что сейчас он скажет ей пойти прочь отсюда. Она слезла с его колен, готовая к нападкам.

Но их не последовало. Северус снял свою мантию.

— Конечно.

Он улёгся на диван, пока Гермиона до сих пор приходила в себя от его решения. Странно, всё так странно. Она аккуратно легла подле него, уткнулась носом в его шею и впервые за весь день почувствовала себя в безопасности. Северус обнял её, и всё почти стало хорошо. Пусть и ненадолго.

Болело до сих пор, но теперь она была не одна. Снейп был рядом, обнимал её, пытался утешить.

Грейнджер надеялась, что она не приносит ему дискомфорта, поскольку по возвращении в школу пусть и немного, но прибавила в весе.

— Всё нормально? — тихо спросила его.

— Да, мы можем полежать так столько, сколько тебе нужно.

Слова эхом отдавались в её голове. Она расслабилась и положила голову на его грудь. Почувствовала его пальцы в своих волосах — всё это было так правильно. Гермиона сосредоточилась на дыхании Северуса, грудь которого с каждым вдохом поднималась и выдохом — опускалась.

Как же хотелось провести с ним так все предыдущие года. Если бы не Молли, если бы она оставила их в покое, то, быть может, это стало бы частью её повседневной жизни?

Смогла бы она получать его утешения всякий раз, когда ей это было нужно?

На что была бы похожа их жизнь?

Гермиона до сих пор винила себя за то, что так и не выяснила причину такого поведения Снейпа тем вечером. Она была настолько поглощена собственной болью, а затем давлением свекрови и скорой свадьбой, что даже не подумала об этом. Она никогда не оглядывалась назад, но если бы оглянулась, хоть раз, её жизнь сейчас была бы совсем другой. Северус страдал, отталкивая её и зная, что она о нём заботилась изо всех сил, но тогда он считал это самым правильным решением.

Он отказался от своего потенциального счастья ради её. Рон никогда бы так не поступил.

— Я тебя не заслуживаю, — слова вырвались прежде, чем Грейнджер смогла их обдумать. Плевать, будь что будет.

Но когда Северус задержал дыхание, её сердце от страха ухнуло вниз. Н-нет, не надо было так говорить.

— Гермиона, ты заслуживаешь всего в этом мире.

Как, чёрт возьми, она этого заслуживала?

Она практически во всём потерпела неудачу. Но самым главным промахом оказалась смерть её сына.

— Я позволила своему сыну умереть.

Она снова была готова заплакать.

— Да, — Снейп нежно коснулся её щеки, — твой сын убит, но ты сделала всё возможное, чтобы спасти его.

Гермиона ни капли не верила его словам, просто не могла это сделать.

— Я должна была уйти. Если бы я только сделала это раньше…

— Гермиона, ты не могла знать этого наперёд. Из того, что я знаю из ситуации, ты считала, что так будет лучше.

Он не понимал, его там не было. Северус не понимал. Она должна была знать, что Рон рано или поздно что-то сделает с ней и с её ребёнком.

— Я должна была знать.

— Ты не можешь винить себя.

Но как она могла не винить себя? Именно она пыталась сохранить всё это в секрете. Если бы Гермиона делала вид, что готова полностью и безоговорочно быть рядом с Роном, Молли не влезла бы в их жизнь. И не влезала бы никогда. Грейнджер не хотела идти в больницу Святого Мунго, ведь одно слово о побоях или выкидыше — об этом знает вся пресса, весь волшебный мир.

В ту ночь у неё не хватило сил уйти. У неё едва хватало сил, чтобы просто не истечь кровью. При одной лишь попытке аппарировать Гермиона умерла бы на пороге Святого Мунго. Но ей нужно было сделать хоть что-то. Она могла принять зелье, подползти к камину. Она должна была сделать хоть что-то. Если это не её вина, то чья тогда?

— Кто же тогда, если не я?

— Вини человека, который это сделал, — твёрдо ответил Северус, прижимая её к себе.

Гермиона начала плакать, крупные слёзы почти что насквозь пропитали его одежду.

Рону было всё равно. Возложение вины ничего не даст. У него был ребёнок, появление которого он ждал с нетерпением.

— Ему всё равно. У него будет ещё один сын, которого он так хочет и ждёт.

— И которого он никогда не увидит, — ответил Снейп как что-то, что даже не подлежит сомнению.

— Ты этого не знаешь, — прошептала она.

Резкий вдох.

— Если они не посадят его в Азкабан, Гермиона, уверяю тебя, он никогда не увидит своего сына. Я обещаю тебе.

Гермиона боялась этого, потому что прямо сейчас она чувствовала, что Северус был частью того, что удерживало её на краю забвения.

— Если ты отправишься в Азкабан, я останусь совсем одна.

— А кто сказал, что меня поймают?

Грейнджер улыбнулась, вспомнив, как она сказала то же самое о Молли.

— Верно, ведь ты такой же умный, как и я.

— Вообще-то, умнее, — Северус изо всех сил старался выглядеть оскорблённым.

Она пожала плечами.

— Возможно.

Она очень устала. Тело из последних сил боролось со сном, особенно лёжа в таких тёплых объятиях. Гермиона взяла Северуса за руку и притянула к себе. Хотелось ощущать его пальцы в своих, знать, что это — реальность. Прижалась губами к нежной коже. Закрыла глаза и прислушалась к звукам вокруг. Шум озера, потрескивание огня и его дыхание.

Снейп был повсюду: запах, тепло, присутствие. Гермиона чувствовала, что находится в коконе его сущности. И это казалось очень правильным. Она зевнула и сонно посмотрела на его подбородок.

Для окружающих Северус не был красавчиком, но Гермиона в нём видела гораздо больше. Его внутренний мир менял в её глазах его внешний вид. В его лице, в каждой чёрточке, читалась мягкость, а в угловатостях — сила. Она закрыла глаза.

И сон унёс её в свои глубины.