Семейное (МорМор, Ричард Брук) (1/2)

Marilyn Manson — Heart-Shaped Glasses</p>

— Ну, знаешь… Мне кажется, это полное дерьмо, — Джим ржёт как умалишённый и давится дымом. Я кошусь на него и выхватываю сигарету из рук — он только и делает, что переводит добро. Курящий, мать его, школьник.

— А идея вышибить себе мозги — дерьмо ещё большее, — сухо констатирую и резко торможу, чтобы хорошенько припечатать придурка о бардачок головой. Кто знает, может, поможет.

— Моран, ты доиграешься, — шипит и сверкает злющим взглядом, потирая лоб, на что получает подлую ухмылочку и пожатие плечами.

— Ты и твоя ебанутая на всю голову Эвр — вот что я называю полным дерьмом, — я пытаюсь подбирать слова — правда пытаюсь, но в голове одни маты, поэтому продолжаю, как есть: — Нужно подстроить твою смерть, а не умирать по-настоящему. Ты разницу чувствуешь вообще?

Джим фыркает и высовывает ноги в окно — плевать он хотел на голос разума, на правила безопасности и, по всей видимости, на меня.

Начинаю закипать. Всерьез начинаю помышлять о том, как убить его, но уже собственноручно. Этот сгусток больных мозгов и воспалённой гениальности порядком начинает меня тревожить. Джим знает это, и его ехидная рожа лишь добавляет праведного огня в жерло вулкана.

— Хватит ревновать — это был тантрический секс. Нужно было понять ход её мыслей, — Джим мечтательно закатывает глаза и наматывает на палец бесконечную жевательную резинку. Мне становится и смешно, и грустно — Холмсы определённо созданы для того, чтобы Мориарти ебанулся окончательно и бесповоротно.

Вот только я такого исхода для него не желаю. Поэтому продолжаю гнуть свою линию, уже порядком заебавшись, но героически не сдаваясь.

— Да хоть оральный, вертикальный, парадоксальный — мне плевать. Идти на заклание по её долбанутому плану — не вариант и всё.

— Твои варианты, полковник? — напыщенно-серьёзно уточняет Джим, заваливаясь на моё плечо спиной и показывая средний палец засмотревшемуся в нашу сторону водиле. В Джимовской голове определённо вертятся какие-то заумные идейки, до которых мне далеко, но я человек приземлённый и на гениальность не претендую — в мою задачу входит спасение этой многострадальной шкуры, и я буду делать это даже вопреки его желаниям, визгам и упрекам.

— Ричард. Пусть это будет Ричард.

Тишина многолика. В данный момент тишина разъедает салон машины ядом, я почти физически чувствую, как Джим сжигает меня своей свирепостью — ощущение, будто температура поднялась на несколько градусов мгновенно, но я терплю. Я знаю, что это рано или поздно кончится.

И это кончается, на моё счастье, довольно быстро.

— Нет, Себастьян. Мой брат неприкосновенен.

— Шесть попыток суицида, одна — почти удалась, — напоминаю о том, что он и без меня помнит прекрасно. Получаю толчок под рёбра и приклеенную жвачку на руль в отместку. Глаза сверкают как у Цербера — морально готовлюсь к бою, который, как знаю точно, проиграю без возможности взять реванш.

— Его смерть — в его руках. Не в моих, Моран.

Я торможу на парковке какого-то торгового центра и смотрю ему в глаза — так долго, насколько позволяет сам Джим. Он моргает, морщится и выдаёт свой вердикт, от которого я выдыхаю всю боль мира разом.