Часть 3. Бостон (2/2)

Девушки улыбаются друг другу, и Ками подмечает какую-то теплоту в глазах Ани. Как и тогда, в Москве, что Щербакова к ней относится действительно искренно и приветливо. И никакой подоплеки в её фразах нет.

Везет Ане. После Игр сразу ушла строить себе карьеру и репутацию, и даже Глейхенгауз относится к ней до сих пор с нежностью и не оставляет каких-то надежд. А у Ками после вчерашнего проката предательски ноют спина и колени. И даже Бостон совсем не радует своей сухой погодой.

– Так ты зайдешь? – повторяет свой вопрос Щербакова.

– Зайду, – вздыхает Ками, смотря на свой стакан кофе. – Давай сейчас, позже у меня не будет времени.

Аня растягивает свои губы в улыбке, и радостно хлопает Камилу по плечу. Выходит как-то неловко, видно, что ей этот жест дался с трудом, просто для «дружеской галочки».

– А потом вместе поедем на арену.

– Кто поедет, а кого повезут. Может, и не добровольно даже...

– Боже, Валиева!

***

У Щербаковой в номере уютно, везде развешаны какие-то пропуска – на арену, к журналистам, в кафетерий, ещё куда-то; ещё один бежевый костюм аккуратно висит на плечиках, идеально выглаженный. Перед зеркалом – косметика и пара помад, которыми Аня, видимо, решила сегодня не пользоваться.

Ками усмехнулась, когда вспомнила, как они раньше делили номер с Щербаковой, когда были в одной команде. Разбросанные вещи, какие-то книги (к чему они вообще в Новогорске, например?), резинки для волос, вечная ругань по поводу того, кто первый идет в душ.

– У меня зеленый и черный, – охотливо сообщает Аня, ставя сумку на подоконник.

– Надеюсь, чай, а не что-то другое, – мрачно шутит Валиева, садясь на стул. За окном – прохладный и совершенно неприветливый Бостон.

– Валиева, что ты несешь в последнее время? – спросила её Анечка с шутливой серьезностью.

– Абсолютно беспросветную и неинтересную чушь. И буду зеленый чай, спасибо.

Щербакова лишь пожимает плечами и включает чайник. Интересно, откуда он у нее в номере, если электроприборы запрещены, а горячие напитки есть только в кафе.

– Глейхенгауз, – осеняет Валиеву, и она сразу закрывает рот.

– Что? – недоуменно спрашивает Аня, пододвигая к ней кружку. – Осторожно, горячий.

– Чайник он принес?

– Нет, мне разрешили взять с собой. Не могу без чая в поездках.

Камила отворачивается от окна, рот кривится в недоверчивой усмешке. Такое чувство, что все её хотят обмануть, обвести вокруг пальца – с другой стороны, ну и что с того?

– Как твой настрой на завтра? – пытается подойти к неприятной теме Аня, а Валиевой уже как будто все равно.

– Обычный. Откатать и забыть.

– И всё? – кажется, её собеседница давится чаем.

Ками хмурит брови и делает большой глоток. Горячая жидкость обжигает нёбо и язык, заставляя хоть что-то почувствовать. Это даже приятнее падений на льду, это махом возбуждает болевые рецепторы, приятно покалывает вкусовые сосочки.

– Это чемпионат мира, Ками, что значит откатать и забыть, – возмущается Щербакова, теребя картонный ярлычок от пакетика с чаем. – Это ведь ни банальные соревнования, ни тренировки, ни российские турниры...

– Но и не Олимпийские Игры, да, Ань? – внезапно прорывает вечно спокойную Камилу.

И тут же одергивает себя – кажется, это было лишним. Зная их латентно-неспокойные характеры, может разразиться буря, ведь у Валиевой внутри назрел очередной кризис. Только она срывается не туда и не на ту.

– Три года прошло, Кам, – охрипшим голосом отвечает Щербакова, пряча виноватый взгляд темно-карих глаз. В которых всегда есть искра жизни, которую хочется впитаться, зарядиться по полной.

– И каково тебе прекратить карьеру после Олимпиады? – продолжает язвить Камила. Что-то в душе продолжает вырываться наружу. Какой-то темный сгусток энергии, хаотичный всплеск.

– А каково тебе сейчас? – задает вполне логичный вопрос Аня. Она-то относительно спокойна.

И тут вечно спокойную Валиеву прорывает. Будто вскрыли скальпелем её изнанку, надавив точно на старый заживший шов. Содержимое, которое выйдет наружу к чертовой матери, никому не понравится.

Она бурно говорит, что устала бороться за пьедестал, что чувствует себя плохой и нестабильной фигуристкой, что Этери Георгиевна в нее все же верит, и её веру подводит очень страшно, что и сдаваться в принципе пока незачем...

– А Женя? – вопрос без точных обозначений.

– А что Женя? – морщит лоб Камила.

– Ради нее-то ты будешь бороться?

– Не знаю, – растерянно вздыхает Ками.

Она не чувствует себя той Валиевой, которой была почти три года назад.

Она не чувствует себя.

– Она ведь для тебя всё, – Анечка продолжает метить прямо в цель, – смысл твоей жизни. И думаю, она очень хочет, чтобы ты продолжала бороться.

– А я хочу? – поднимает голову Ками.

– Это уже ты решаешь, а не кто-то другой, – Анечка встает и проводит ладонью по её щеке, так тепло и дружелюбно. Камила думает: господи, ты что, сдурела, трогаешь меня после стольких месяцев молчания.

Анечка. Анна Щербакова. Её друг и враг, её идеал и полное разочарование в жизни. Всегда безупречно выглядящая, не сдающаяся, не говорящая лишнего, не показывающая лишних эмоций в жизни и на льду. И говорит в качестве поддержки небанальщину, что крайне ценит Валиева.

Ты вылечишь меня правдой

Я знаю, что ты ушла, но в голове ты осталась

Убей меня безболезненно

Нахуй всю твою жалость</p><span class="footnote" id="fn_33196401_0"></span>

Камиле приходится сильно моргнуть, чтобы вернуться в реальность.

– Ну, я пойду, – говорит Валиева, вставая со стула. – Спасибо за чай. Встретимся завтра.

– Удачи, – улыбается Щербакова, и в этой улыбке явно можно прочитать грусть от быстрого расставания.

– Желают неудачникам.

Аня молчит, и взгляд у нее не осуждающий, а грустно-понимающий. Будто она разделяет сейчас боль Валиевой рядом с ней, которую она прожила три года назад. Говоря между этих полувзглядов: мою боль ты не знаешь и даже не спрашивала о ней, и где же это справедливо.

Камила выходит из номера, и напоминание о поглаживании по щеке расцветает ярко-красным бутоном где-то за ребрами, мешая дышать. При этом она понимает, что никакой романтики в этом жесте нет и не было, это просто все её прошлые подростковые чувства.

Важна только Женя, которая поставила во главу своей жизни Валиеву, и иногда чуть-чуть вспоминает об Этери. Это не критично, это не грех, так и живут многие люди.

***

На следующий день под оглушительные звуки радостного стадиона (Kamila Valieva, 2nd place, поздравления штата, поздравления с трибун, цветы, мишки, баннеры, выкрики...) Ками получает свою серебряную медаль и не понимает, что ноет сильнее.