* * * (2/2)

— Мы не думали, что нас будут готовы убить из-за белки и двух дроздов, — хмыкнул Валун. — Но теперь, судя по всему, охотиться придется только на своей территории и у племени Теней.

— На своей территории мы не можем охотиться, — сокрушенно покачала головой Комета. — Дичь еще не вернулась в том количестве, в котором была, а ее до сих пор продолжают распугивать воины Ветра. Теперь, как я понимаю, этим будут заниматься и Речные коты.

— Получается, теперь мы в полной зависимости от Сумрачных котов, — мрачно заметил Шустрый.

— Племя Теней пока помогает нам, — вздохнула Комета. — Но что им мешает завтра закрыть нам путь на их территорию?

— А отбить свои земли мы не сможем, потому что даже если племя Теней останется в стороне, нам не выстоять против двух племен, — подытожил Шустрый.

— Как же нам дальше жить?.. — прошептала Златогривка.

— Как, как… Вечно идти на поводу у племени Теней, пока они не решат прибрать к лапам половину нашей территории, — скривился Грозолап.

— Нам нужно заполучить племя Теней в качестве союзника, — задумчиво произнес Шустрый. — Объединившись с ними, мы выстоим против племени Ветра и Речного племени. Осталось только придумать, как это сделать.

— Сейчас обсуждать это не имеет смысла, — объявила Комета. — Я с этим разберусь, а вы возвращайтесь к своим обязанностям. А я пока посоветуюсь со своим глашатаем.

Она выразительно посмотрела на мрачного Остролапа и удалилась в свою палатку. Глашатай тяжело вздохнул и, повесив хвост, поплелся следом. Войдя в полумрак палатки, он поморгал, чтобы глаза привыкли к темноте. Комета лежала в дальнем углу, ожидая своего друга.

— Ты все слышал сам, — произнесла она. — Но меня сейчас волнует не это. Я уверена, что мы со всем справимся. С твоей помощью, — она пошевелила ушами. — Сколько раз я пыталась с тобой поговорить?

— Я не считал, — мрачно ответил Остролап.

— А я сбилась со счета, — хмыкнула предводительница. — Однако в этот раз тебе от меня не уйти. Мы будем говорить, хочешь ты этого или нет.

— Не хочу.

— Это приказ, Остролап, — отрезала Комета. — Ты сам сделал из меня предводительницу, так что будь добр подчиняться.

— А если не буду?

— Тогда будешь до конца жизни вычищать блох у Чеснока, — проурчала Комета.

— Я с удовольствием, — слабо улыбнулся глашатай. — Это куда приятнее, чем…

— Остролап, — мягко перебила друга Комета. — Я знаю, как тебе тяжело. Я, наверное, не понимаю, какого это, но я вижу. Ты перестал есть, плохо спишь и ни с кем не общаешься. Моим глашатаем без моего ведома стал Шустрый, чему он сам не рад. И я не виню тебя в этом. Однако так больше продолжаться не может. Поэтому мы будем говорить. И я знаю, как тебе будет больно и неприятно. Но мы будем говорить. Это понятно?

Остролап уныло кивнул.

— Для начала расскажи мне все, — Комета произнесла это как просьбу, но Остролап понимал, что если будет упрямиться, то она станет жестче. Но он не мог себя пересилить.

— Ты знаешь, что произошло, — еле слышно произнес он. — Повторять я это не стану.

— Я не знаю, что произошло, — ровным голосом сказала Комета. — Поэтому я и прошу рассказать.

— Я не буду ничего говорить, — огрызнулся глашатай. — Не надо ко мне лезть, понятно? Хочешь поговорить, давай говорить, но рассказывать я ничего не буду!

Остролап был готов к любому развитию событий. Он был готов, что Комета разозлится и начнет кричать, а, может, даже выпустит когти. Он был готов, что она обидится на него или просто выгонит из палатки. Он был готов вычищать блох у старейшин. Но он совершенно растерялся, когда предводительница подошла к нему и нежно обвила своим пушистым хвостом его плечи.

— Любимый, я знаю, что тебе тяжело, — проворковала Комета. — Но я прошу тебя, не нужно закрывать свое горе в себе. Мне ты можешь открыться, и ты это знаешь. Это нелегко, но необходимо.

— Я… Я не могу…

— Можешь. Я знаю — ты сильный, и ты справишься с этим, как справлялся со всем другим. Вспомни, через что ты прошел и через что провел нас всех. То, что мы сейчас самое сплоченное племя в лесу, — только твоя заслуга.

— Сплоченное племя, у которого кругом одни враги и нет своей территории, — хмыкнул Остролап.

— Тем не менее, мы вместе. А сила племени не в когтях и зубах, а в единстве. Также и сила отдельно взятого кота не в тренировках, а в том, что он чувствует плечо друга за спиной. Ты же закрылся ото всех, выстроив самую колючую стену вокруг себя, надеясь, что справишься один. И ты справишься. Но какой бы кот ни был сильный, в одиночку справляться с трудностями ему гораздо сложнее, чем вместе. — Комета прижалась к Остролапу, а тот с наслаждением втянул в себя самый лучший на свете запах. — Ты сделал очень много для меня. Я не могу отплатить тебе тем же, однако я могу позволить тебе быть слабым наедине со мной. Хотя бы иногда.

Может быть, она нашла нужные слова. Может быть, она правильно повела себя. Может быть, все вместе. Но внутренне напряжение, которое душило Остролапа даже во сне, начало постепенно спадать. Колючая стена, так тщательно выстраиваемая им, убрала свои шипы. Слезы медленно потекли по его щекам, но он не мог сказать, что плакал. Маленькие соленые ручейки просто полились сами собой, будто так и должно было быть, но им все это время мешала плотина. Остролап впервые за долгое время расслабился.

— Ты можешь рассказать мне все, — нежно прошептала Комета, едва касаясь носом уцелевшего уха Остролапа. — Я всегда выслушаю тебя и помогу. Потому что я люблю тебя, а ты, глупый шерстяной клубок, хоть и знаешь это, никак не можешь принять.

— Я убил ее, — еле слышно произнес Остролап. — Я… я убил ее, понимаешь? Я не знал, что… Это ради…

Остролап стиснул зубы и постарался привести мысли в порядок. Комета же еще крепче прижалась к другу.

— Ты можешь быть слабым рядом со мной. Это нормально. Это никто не увидит и никто об этом не узнает.

Глашатай глубоко вздохнул, стараясь предотвратить истерику, которая гигантской волной уже нависла над ним. Но вдруг понял, что ему не нужно ничего сдерживать. Он понял, что он мог сделать что угодно, но его все равно примут здесь. Его все равно будут любить. Он мог показать свою слабину, и никто не будет над этим смеяться, но его поддержат. И от осознания этого ему сделалось так легко, как он никогда себя не чувствовал. Он окончательно расслабился, дав волю своим эмоциям. Сейчас он мог побыть маленьким котенком, и это, как оказалось, было необходимо.

Спустя время, он успокоился, а в голове наконец прояснилось. Он поднялся, а Комета понимающе отстранилась, готовая слушать. Остролап сделал глубокий вдох и начал.

— Надежда объединила бродяг. Но она была не просто их очередным предводителем. Она строила из себя воительницу, чем заслужила авторитет всех своих котов. Более того, она дала им цель. Если раньше бродяги объединялись, чтобы просто жить, то теперь она пыталась сделать из них подобие племени. У каждого кота появились свои обязанности, каждый кот чувствовал себя частью чего-то большего. Она превратила разрозненных и враждующих котов в силу, и каждый кот чувствовал себя частью этой силы. Один из них говорил мне, сколько их, но я не поверил. Мне пришлось проверить, и я был шокирован. Она смогла найти и объединить в одно сообщество около сорока котов, не считая королев, котят и старейшин. Каждый из них охотился и приносил еду в клан, а не съедал в одиночку. Каждый из них заботился о слабых. Каждый из них тренировался сражаться. За короткое время она смогла превратить кучу бесполезных котов в клан, которому не нужно тратить огромное количество времени на патрулирование границ. Ведь все, куда они ни ступят за пределами леса, было их территорией. Бродяги и бывшие домашние, жившие в городе либо сбежали под натиском такой силы, либо присоединились к ней. Клан бродяг добывал себе пищу на территории большей, чем занимают все четыре племени. Но пищи там мало, а котов становилось все больше. И естественно, как бы много она ни говорила о том, что хочет жить с нами в мире, рано или поздно их взор пал бы на лес. И в первую очередь на территорию Грозовых котов. Даже собрав всех воинов, мы бы не смогли победить их. Нам сейчас приходится очень нелегко, а при таком условии наше племя было бы поставлено на грань гибели. Нам пришлось бы не просить, а умолять другие племена помочь нам справиться с бродягами. И даже если бы получилось, что дальше? Кто из предводителей захочет воевать с организованной и мотивированной силой, не уступающее ни одному из племен? Пока эта проблема не коснулась бы их, они бы и когтем не пошевелили, чтобы помочь. Поэтому мне пришлось решить проблему еще до ее возникновения. У меня не было выбора.

— Тогда почему тебя это так беспокоит? — спросила Комета.

— Я все спланировал, — стараясь говорить ровно, произнес Остролап. — Я заполучил доверие ее сыновей и пообещал сделать их новыми предводителями. Я назначил ей встречу, чтобы обсудить некоторые вопросы, которые меня беспокоят. Мне нужно было лишь потянуть время, пока ее бестолковые сыновья незаметно подойдут к ней сзади. Но во время разговора с ней я узнал, что она… — Остролап зажмурился. — Она моя мать.

— Что?.. — опешив, спросила Комета. — Она?!

— Я узнал, что она оставила меня и двух моих сестер на границе с Грозовым племенем, надеясь, что нас заберут. Но мои сестры…

— Замерзли насмерть, — мрачно сказала Комета.

— Она заслужила наказание, может быть, даже смерть. Но точно не такую. Не от своих сыновей. Более того, угроза, исходившая от нее и от клана — лишь мои догадки. У меня нет ни одного доказательства, что действительно что-то планировалось. Да, она была крайне горда и своевольна. Она хотела общаться с лесным глашатаем исключительно как с равным, а все мои попытки повлиять на ее решения сводились к ничему. Я не мог верить ее словам, но и для того, чтобы не верить, у меня не было повода. До последнего все, что она обещала, исполнялось.

— Тем не менее, ты защищал свое племя, — твердо сказала Комета. — Ты защищал своих котов, свою семью. Когда на нас напали бы, было бы уже поздно.

— Если бы напали, — поправил ее Остролап.

— Пусть так, — дернула хвостом предводительница. — Ты не мог ни подтвердить, ни опровергнуть свои догадки. Тебе пришлось действовать вслепую. Но ответь мне, что было бы, если бы не поступил так? Можешь ли ты дать гарантию, что твои опасения не сбылись бы?

— Не могу, — покачал головой глашатай. — Но это не отменяет того, что на момент смерти Надежда была невиновна. Моя мать была невиновна. Но я убил ее.

— Из нее мать, как из меня бабочка, уж прости, — фыркнула Комета. — Я слышала рассказы Шустрого про ее сыновей. И я прекрасно помню два крохотных комочка, занесенных снегом. Они до сих пор часто приходят ко мне во сне. Настоящая мать так не поступила бы даже в самом отчаянном случае. Она могла сама отнести котят в племя, могла найти кого-то, чтобы ей помогли. Она не сделала ничего, лишь бросила своих детей на произвол судьбы.

— Но она не заслужила смерти.

— Все уже произошло, Остролап, — нежно сказала Комета. — А то, что произошло, нельзя изменить. Мы можем до старости гадать, что бы было, а что нет. Будет ли от этого кому-то легче? Прошлое нельзя изменить, но можно сделать все для счастливого будущего. Для своего будущего. Я буду помогать тебе в любом случае все время, пока бьется мое сердце, но я не могу построить твое будущее за тебя. Оно лишь в твоих лапах.

— Спасибо, Комета, — Остролап нежно лизнул ее в нос. — Знала бы ты, как сильно ты мне помогла.

— И, тем не менее, ты не отпустил.

— Не отпустил.

— Пошли, — сказала предводительница. — Развеемся. Уверена, хорошая пробежка и суровый поединок со мной взбодрят тебя.

— Не уверен, что…

— Я сказала бегом, — напускным приказным тоном произнесла Комета и направилась к выходу из палатки. — Кто последний до оврага, тот — дохлая мышь.

«Я уже давно дохлая мышь», — подумал Остролап, но настроение у него слегка улучшилось.

Он бросился догонять подругу. Но видел лишь ее хвост впереди до самого оврага. Догнал он ее только тогда, когда она села на песок и начала беззаботно вылизывать свою лапу.

— А вот и наша мышка, — хихикнула Комета.

И неожиданно бросилась на запыхавшегося Остролапа. Тот не успел среагировать и растянулся на песке.

— Как все запущено, — покачала головой Комета. — Вроде лучший воин племени, а реакция как у котенка!

— Я не был готов, — буркнул глашатай.

— Я про это и говорю, — улыбнулась Комета и вновь бросилась в атаку.

Вот с кем нужно было все это время тренироваться Остролапу. Он знал, что его предводительница невероятно быстра, но до сих пор не представлял насколько. Сам Остролап мог быть хотя бы немного быстрее практически любого воина леса, но сейчас он чувствовал себя улиткой.

Трехцветным вихрем Комета подлетела к Остролапу и играючи увернулась от его нелепого прямого удара. Глашатай рванулся в сторону, чтобы избежать атаки, а лапа Кометы со слегка выпущенными когтями больно причесали Остролапа по шерсти на боку.

Остролап развернулся, но Комета успела вновь оказаться сбоку. Пока Остролап бестолково крутился на месте, пытаясь уследить за движениями подруги, та наносила короткие точные удары. И Остролап сказал спасибо Звездному племени за то, что она не выпускала когти, иначе он бы уже весь покрылся ранами.

«Не завидую я ее противникам», — хмыкнул про себя Остролап, в очередной раз уже на своей шкуре убеждаясь в невероятно опасном и столь же прекрасном стиле боя Кометы.

Она использовала свои маленькие размеры в полной мере. Она не задерживалась на одном месте ни на секунду, постоянно крутясь вокруг противника словно палая листва, поднятая ветром. Но то был, скорее, не ветер, а настоящий ураган. Удары ее были достаточно редкими, но каждый из них достигал своей цели. Более того, била Комета не в какие-то жизненно важные органы или точки, от которых было бы очень больно. Она била с расчетом на то, что ее противник в скором времени выйдет из битвы. Ее целью были не глаза, потеряв которые, противник уже никогда не сможет видеть, но лапы, ранения которых пройдет хоть и не быстро, однако кот сможет вновь встать в строй. Ее целью был не нос, боль от ранения которого могла на время ослепить врага, но лоб, кровоточащая рана на котором не позволила бы противнику нормально сражаться. Ее удары были направлены не на причинения боли, а на выведение противника из боя. Она хотела не победить или, уж тем более, убить, а защитить. Это восхищало Остролапа, и глашатай вновь убедился в правильности своего решения уступить место предводителя Комете.

Но он не был бы собой, если бы так быстро сдался бы. Бесконечно защищаясь и отступая, он начал понимать поведение своей подруги. А поняв поведение и тактику, можно попробовать противостоять.

Остролап смог предугадать следующее движение Кометы за мгновение до того, как оно свершилось. Он прыгнул в ту сторону, куда должна была прыгнуть Комета. И не прогадал. Он мельком успел заметить легкое удивление и что-то похожее на уважение. В следующий миг два кота столкнулись, и Комета, перевернувшись на песке, вскочила на лапы. Остролап же лишь пошатнулся, устояв на лапах.

— Наконец-то я узнаю своего глашатая, а не полудохлую улитку, — хихикнула Комета.

— Для этого не обязательно было меня избивать, — хмыкнул Остролап.

Несмотря на то, что когти Кометы не были выпущены, ее удары были достаточно сильными, а от многочисленного попадания в одни и те же места, эти самые места начинали болеть. Глашатай, слегка поморщившись, повел плечом, пытаясь размять его. Комета расценила это как передышку, которой можно воспользоваться, и Остролап вновь оказался на песке. Но он уже успел привыкнуть к падениям, поэтому смог сгруппироваться, из-за чего легкие не отбило.

«Как она делает такие подсечки?» — пронеслось у него в голове.

Какой бы воин ни был подготовленный, он всегда рано или поздно оступится. Наконец, и Комета допустила ошибку. После падения не прошло и половины секунды. Наверное, поэтому предводительница решила, что ее друг еще не оклемался. Вместо того, чтобы отпрыгнуть, она решила добить лежачего Остролапа, из-за чего оказалась не в лучшем положении.

«Попалась!» — торжествующе подумал глашатай.

За все это время лишь пара его ударов достигла своей цели, в отличие от Кометы, удары которой превратили все тело Остролапа в сплошной синяк. Он выждал еще мгновение, и когда лапа Кометы камнем упала на саднивший бок глашатая, тот резко выпрямил поджатые задние лапы.

Воздух с шумом вышел из груди предводительницы, а она отлетела на целый хвост и, рухнув на песок, застыла. Остролап вскочил на лапы, его сердце сделало гулкий удар.

«Что же я сделал? Зачем так сильно? Еще и радовался…»

Он поспешил к подруге. Та, зажмурившись, лежала на остывшем в отсутствие солнца песке и часто дышала.

— Ты как? — спросил Остролап, осторожно подходя к Комете.

— В норме, — выплюнула она.

— Прости, я не хотел…

— Брось, — коротко перебила его она, не открывая глаз. — Сама виновата.

Она поднялась, после чего, ойкнув, поджала под себя переднюю лапу.

— Подвернула, когда упала.

Остролап прильнул к подруге сбоку.

— Прости, я, правда, не хотел. Давай помогу…

— Не нужно, — Комета отстранилась и заковыляла в лагерь.

Сердце Остролапа упало.

«Что я наделал?..»

Он хотел было вновь подойти и начать просить прощения, но Комета вдруг остановилась и вздохнула, после чего, повернувшись и слегка улыбнувшись, произнесла:

— Не страшно, пройдет. Можешь подставить мне свой бок.

Остролап, обрадовавшись, бросился к подруге, а та оперлась на него.

— Ты теперь мне за это должен, ты в курсе? — буркнула Комета.

— Что угодно, — улыбнулся Остролап.

— Прямо таки все?

— Все-все.

— Тогда ты сегодня нормально поешь и ляжешь спать вместе со мной, а не с рассветом.

— Но…

— Ты же сказал, все?

— Сказал, — Остролап недовольно посмотрел на Комету. — Но я имел в виду, что сделаю это для тебя.

— А это как раз для меня, — заявила предводительница. — Знаешь, как «приятно» смотреть на то, как здоровый кот, мышцы которого недавно были как камень, превратился почти в скелет? Мне нужен рядом здоровый глашатай и будущий отец моих будущих котят.

— Котят? — встрепенулся Остролап.

— Будущих, — рассмеялась Комета. — Никаких тебе котят, пока не будешь выглядеть как воин, а не как отломившаяся от дерева ветка.

Остролап заворчал себе под нос, но его душу согрела эта забота. Почему раньше он так редко замечал это?

Подойдя ко входу в лагерь, Комета отстранилась.

— Дальше я сама. Не хочу никому ничего объяснять.

— Но тебе же больно! Нужно показаться Вспышке или Пепельной.

— Это всего лишь небольшой вывих, — не терпящим возражений тоном сказала Комета, после чего, встав на все четыре лапы, вошла в лагерь.

Остролап, помедлив немного, вошел следом. Все племя было в сборе, коты разбились на небольшие группки и говорили о своем, не спеша поедая скудную дичь.

«Я ничего не принес в общую кучу, а теперь должен еще и брать оттуда?»

Волна стыда накрыла Остролапа с головой, но делать было нечего.

«Сам виноват, мышеголовый».

Из детской выкатились котята, спеша поймать ускользнувший от них моховой мячик. Черныш принял охотничью стойку, намереваясь схватить остановившуюся в хвосте от него игрушку, но вдруг выпрямился и заявил:

— Это воин племени Теней! Я уничтожу тебя, пожиратель блох!

С этими словами он прыгнул на мох и стал с остервенением рвать его своими маленькими когтями. Травинка со счастливым визгом присоединилась к брату и стала удерживать мячик, который на глазах прекращал свое существование.

— Черныш, что за слова? — возмутилась мать из палатки.

По спине Остролапа прошелся неприятный холодок.

«Если они в этом возрасте готовы с такой жестокостью рвать вражеского воина, что будет дальше? — глашатай заставил себя отмахнуться от этой мысли. — Это всего лишь котята, а это всего лишь игра. Не стоит придавать этому такое значение».

Однако его не оставлял образ их отца и обстоятельства, в котором Гроза Звезд стал отцом.

Тряхнув головой, Остролап подошел к куче с добычей, перебросившись при этом парой слов с Шустрым, Валуном, Златогривкой и Белоушкой, после чего потащил упитанную мышь в палатку Кометы. Увидев это, лежащая в дальнем углу предводительница замурлыкала. Остролап вздохнул, устроился рядом и вцепился в дичь.

— Как успехи у твоего оруженосца? — прошамкал глашатай.

— Малышка на глазах превращается в воительницу, — проурчала Комета. — Но она пока боится сражаться, часто закрывает глаза, из-за чего пропускает удары. Но это мы исправим.

— Рад слышать, — улыбнулся Остролап.

— Позанимайся с Ястребком, — попросила Комета. — Он все никак не привыкнет к жизни в племени и слушает только тебя. Даже я не оказываю на него такого влияния, как ты.

— Займусь обязательно. Прости, что доставил столько неудобств.

— Ты это брось, — серьезно сказала Комета. — Никаких неудобств ты не доставлял. Ты трудился, не покладая лап, будем считать, что это был заслуженный отдых.

— Если бы, — криво усмехнулся Остролап.

— Ну, вот, смотри, как хорошо, — весело сказала Комета, когда глашатай проглотил последний кусочек ужина. — Я знала, что ты сдержишь слово. Постарайся теперь есть как следует, а то при нападении на нас, тебя ветром унесет.

— Ты преувеличиваешь, — хмыкнул Остролап, после чего обеспокоенно посмотрел на подругу. — Как лапа?

— Лапа? — Комета хитро прищурилась. — Неужели ты, мышеголовый, думаешь, что мне так легко повредить лапу?

— Как? — не понял Остролап. — Ты меня обманула?!

— Только если чуть-чуть, — хихикнула Комета.

— Лисица, — нежно улыбнулся Остролап.

Он с удовольствием прижался к боку урчащей подруги и, свернувшись клубочком, сам негромко замурлыкал. Их дыхание слилось воедино и очень быстро унесло обоих в далекий мир грез.