Глава 6 (2/2)

— А я не соблюдаю? — поднял бровь Углегрив.

— Ты прекрасно понимаешь, о чем я говорю, — поморщилась Пчелолапа. — Поэтому хватит делать вид, что ты мышеголовый барсук.

— Просто оставь меня в покое, — Углегрив начал выходить из себя. — Хватит ходить за мной и говорить, что хорошо, а что плохо. Ты мне не мать!

— Так послушай мать! — вспылила Пчелолапа. — Она скажет тебе то же самое. Или, может быть, спросишь у отца?

Последнее слово заставило Углегрива замолчать и, прищурившись, посмотреть на сестру. Шрам не понял, что это значило, но понял, что Пчелолапа явно была не сильно глупее своего брата. А, может, даже и умнее.

— Ты не собираешься что-нибудь предпринять? — шепотом спросил Дубовый.

— Нет, пусть сами разбираются, — также тихо ответил Шрам. — Хочу посмотреть, к чему это приведет.

— Ты должен понимать, — устало вздохнула Пчелолапа, — что нельзя на тренировке выпускать когти. Как бы сильно тебя ни разозлили, это недопустимо.

— Ты всегда была такой занудой или только сейчас стала? — поморщился Углегрив. — Я сам разберусь, что мне надо, а что нет. Не лезь ко мне.

Пчелолапа зарычала от бессильной злобы. Но сказать ей больше было не чего.

— Ты никогда меня не слушал! — вдруг закричала ученица. — Ты никого не слушал! Тебе не надоело ходить с таким видом, будто ты знаешь все на свете?!

— Хватит верещать, — прошипел Углегрив.

— Нет, ты будешь слушать меня!

— Перестань меня позорить! — Углегрив угрожающе навис над сестрой. — Сказал, замолчи.

— Углегрив! — вдруг раздался голос неподалеку от входа. — Ты, может быть, успокоишься?

— Еще один учитель, — скривился Углегрив. — Вы можете просто оставить меня в покое?

— А ты можешь не быть таким высокомерным? — Тигролап, который, как оказалось, все это время наблюдал за ссорой, подошел к семье.

— Хочешь еще получить? — обнажил клыки Углегрив.

— А ты хочешь получить в ответ? — спокойно отозвался Тигролап. — Не забывай, у меня тоже есть когти.

— Давай проверим, кто из нас сможет их применить?

— Великое Звездное племя, да что с тобой? — поморщился Тигролап. — Когда ты успел превратиться из моего спокойного и умного брата в мышеголового котенка, который только-только вышел из детской?

— Повтори-ка!

— Что повторить? — хлестко спросил Тигролап. — То, что ты кидаешься на всех, кто пытается дать тебе совет? Или то, как ты ведешь себя с семьей? Ладно я, я потерплю. Но как ты смеешь так разговаривать со своей сестрой? Как ты смеешь перечить матери, когда она пытается вернуть тебя в наш мир из твоих непонятных фантазий? А как ты разговариваешь с нашим отцом?

Во второй раз Углегрив поморщился, а Тигролап наклонился к брату и что-то прошептал тому на ухо. Шрам с интересом ждал, чем все закончится. Единственное, что омрачало разговор оруженосцев, была тихонько плачущая Пчелолапа. Глашатай прекрасно знал о том, что его ученица может заплакать из-за ерунды, но ему всегда было тяжело смотреть на ее слезы.

— Ты прав, — Углегрив повесил голову, а Шрам чуть не подавился от удивления принесенной Дубовым лягушкой. — Простите меня.

— И ты нас, — кивнул Тигролап. — Мы семья и должны держаться вместе, а не цапаться из-за всяких мелочей. Пойдем погуляем? — оруженосец посмотрел на Углегрива. — А ты расскажешь нам про свой необычный сон и тот странный лес.

— Пошли, — оживился Углегрив.

Трое оруженосцев покинули лагерь, а Шрам задумчиво посмотрел на целителя.

— Уж прости, но я должен повторить и удостовериться, что ты услышал меня, — произнес Дубовый. — Ни при каких обстоятельствах не иди против Остролапа. По крайней мере, пока принимаешь от него помощь. У тебя не тот ум, чтобы таким образом сражаться с ним.

— Я не буду идти против Остролапа, мне это не нужно, — кивнул Шрам. — Мы будем какое-то время идти вместе, после чего наши пути разойдутся. И я прекрасно знаю, что у меня не такой ум, да и опыта нет.

— Зато Углегрив, кажется, когда вырастет, сможет неплохо противостоять козням Грозового глашатая.

— Углегрив… — задумчиво произнес Шрам.

— Тебя то-то волнует?

— Я давно заметил, что эти трое мало похожи на своих родителей. Ни Черныш, ни Песчаная никогда не отличались своими умственными способностями. Они хорошие и преданные воины, но они не сравнятся даже с Кленовником, уже не говоря о его брате. А когда я начал тренировать Пчелолапу, различия стали еще более заметны.

— Что ты хочешь сказать? — задумался Дубовый. — Что они не дети Песчаной? Но это невозможно, я сам принимал у нее роды.

— Отец не Черныш.

— Кто же тогда? — недоуменно спросил целитель. — Они похожи на обоих родителей как две капли дождя.

— Они похожи только на Песчаную, — не согласился Шрам.

— Но какой смысл врать всему племени? — зрачки Дубового расширились от догадки. — Смысл будет, только если котята полукровки.

Шрам задумчиво кивнул.

— В любом случае сейчас нет времени разбираться, — сказал Дубовый. — Тебе скоро нужно идти на встречу.

— Я назначу патруль, — кивнул Шрам. — Увидимся.

— Расскажешь все.

Глашатай наклонил голову в знак согласия и вышел из палатки.

* * *</p>

Остролап стоял в незнакомом ему месте. Вокруг был легкий сумрак, из-за чего тот предположил, что снова попал в Сумрачный лес. Но в этом месте не пахло гнилыми папоротниками, да и звезды светили над головой.

«Где же я?» — недоуменно вертел головой Остролап. Ответа пока что не было, поэтому можно было осмотреться.

Создавалось ощущение, что он находится на своей территории, в своем лесу, но в том уголке, куда никогда не заходил. И это место действительно было уголком: спиной Остролап упирался во что-то твердое, а вид спереди заграждал раскидистый куст какого-то растения. Несмотря на то, что все небо было усыпано многочисленными звездами, в этом месте было достаточно темно, чтобы глашатай не мог различить, что за куст перед ним.

Долго гадать ему не пришлось, потому что растение зашуршало и к нему вышел толстый серый кот, от которого едва исходило свечение. Остролап опешил: неужели это кот из Звездного племени? Но почему тогда он такой толстый? Лесные коты никогда такими не были даже в самые сытые времена.

— Ты кто? — напрямую спросил Остролап.

— Это не важно, — быстро зашептал странный кот. — И не важно, как меня зовут, — недовольно бросил тот, видя, как Остролап открывает пасть. — У меня очень мало времени. Нас не должны видеть, поэтому просто слушай, что я скажу. Ты должен кое-что знать. Ни один предводитель за последние много лун не умер сам. На вас наложено, как бы это назвать… проклятие. А ты избран… — кот повернул голову к кусту, после чего начал вталкивать Остролапа в скалу. — Они идут. Нас не должны видеть. Уходи.

— Но тут скала… — не понял Остролап, но, не успев договорить, он начал куда-то проваливаться, и все заволокло темнотой.

Остролап ничего не понимал. Какой-то странный толстый кот пришел к нему во сне. Место, в котором это произошло, сильно напоминало Звездное племя, как и сам кот, но ни кот, ни место не являлись тем, чем казались. Так казалось Остролапу. Кто их не должен был видеть? Очевидно, какие-то другие коты. Звездное племя? Значит, это место все же являлось каким-то угодьем предков. Но почему там было темно, ведь в Звездном племени всегда царил приятный легкий полумрак? И для чего он, обычный воин, избран? Слишком много вопросов и ни одного ответа. Значит, придется ждать следующего прихода кота. А в том, что он будет, Остролап не сомневался, ведь не может же толстый кот оставить «избранного» в неведении.

— Ты бормотал во сне, — бросила Пепельная, сортируя принесенные травы.

— В самом деле? — Остролап потянулся, поморщившись от неприятной боли в ранах.

— Нужно сменить повязку.

Глашатай послушно встал и дождался, пока целительница обмазывала его только что пережеванными травами.

— Всегда удивлялась тому, как на тебе все долго заживает, — хмыкнула целительница. — Никто больше не может этим похвастаться.

— Это все для того, чтобы проводить больше времени с тобой, — подмигнул ей Остролап.

— Мышеголовый, — хихикнула целительница.

— Пора возвращаться к обязанностям, — сказал Остролап.

— Подожди. Пока все не обработаю, не пущу.

— Ладно, ладно, только не ворчи.

— Можешь пока рассказать, что тебе такого приснилось.

— Я и сам не знаю, — честно признался Остролап.

— А вот и неправда. Наверняка Комета приходила к тебе.

— Причем тут Комета? — удивился Остролап.

— Ты думаешь, что я слепая и не вижу, как вы друг на друга смотрите? — лукаво спросила Пепельная.

— Она давно призналась, что любит меня. Но насчет себя я такого сказать не могу.

— Разве? — целительница хитро прищурилась. — Мне можешь не врать, я тебя насквозь вижу.

— Я не знаю, — вздохнул Остролап. — Комета хорошая кошка. Даже очень. Мы много времени проводим вместе, о многом говорим. И мне приятно разговаривать с ней. Но я не могу сказать, что я люблю ее. По крайней мере, как кошку. Но в этом я тоже не уверен. Я ни в чем не уверен.

— За тебя говорит твоя утрата, — серьезно сказала Пепельная. — Душевные раны, они как и настоящие, постепенно затягиваются, оставляя шрам. Не затянувшаяся рана будет тревожить ее обладателя до тех пор, пока не затянется. Но любой кот может терпеть боль, идти вперед, несмотря на раненую лапу. Так же и с душевной раной.

— Однако любая рана может загноиться, — невесело хмыкнул глашатай.

— Любовь лечит, Остролап, — тепло сказала Пепельная. — Если ты впустишь ее в свое сердце, то очень скоро твоя душевная боль ослабнет. Она не исчезнет полностью, нет, потому что рана глубокая. Но легче тебе точно станет.

— Возможно, ты и права, — Остролап зажмурился. — Но я до сих пор не могу избавиться от чувства предательства. Я не хочу предавать ни Стрелу, ни память о ней.

— Я уверена, что она всем сердцем желала тебе добра. Поэтому послушай еще одну кошку, которая хочет того же. Остролап, я хочу, чтобы ты был счастлив. Я хочу, чтобы каждый рассвет ты встречал с улыбкой, а на душе вместо боли была радость. И я уверена, что Стрела хотела этого и хочет до сих пор. Хоть и не может дать этого. Я ее в какой-то мере понимаю.

— Я не знаю, — Остролап повесил голову.

— Ты должен признаться в первую очередь себе. Точнее, ответить на вопрос: чувствуешь ты что-то к Комете или нет. И ответ должен быть честным. А когда будешь знать, можно будет двигаться дальше.

— Я подумаю над этим, — пообещал глашатай.

— Вот и славно. Теперь можешь идти выполнять свои обязанности.

— Спасибо, — Остролап потерся носом о нос целительницы и вышел из палатки.

Пока он спал и говорил с Пепельной, внезапно стало вечереть. Всегда, когда Остролап был ранен и была возможность, он старался как можно больше спать. Так заживало гораздо быстрее.

Выйдя на поляну, Остролап с удивлением заметил Ястребка, спешащего с мышью в зубах в палатку старейшин.

«Что это с ним?» — недоуменно подумал наставник.

Ястребок не то чтобы не отличался дружелюбием к соплеменникам, он их практически ненавидел, признавая только брата и сестру. А тут вдруг сам идет к старейшинам, да еще и мышь им тащит. Что-то здесь было не так. Остролап аккуратно, чтобы его злобный оруженосец не заметил, подкрался к палатке. Из нее доносилась оживленная беседа.

— Спасибо, милый, — проворковала Гладкая. — Если бы не ты, мы бы уже с голоду померли. Никто не заботится, никому мы не нужны.

— Хватит причитать, — донесся голос Чеснока. — Все у нас хорошо. Но тебе мы рады, проходи.

Послышались неуверенные шажки Ястребка.

— Что тебе на этот раз рассказать? — спросила Гладкая, жуя принесенную добычу. — У нас в запасе много историй.

— Я бы хотел побольше узнать о племени, — попросил Ястребок. — Мне очень непривычно, что к нам, к чужакам, так дружелюбно относятся…

— Что за вздор? — возмутилась Гладкая. — Какие же вы чужаки, если вы такие же наши соплеменники, как и другие коты?

— Но ведь мы бродяги…

— Главное не то, какого ты происхождения, а то, как ты себя ведешь. К примеру, был у нас кот, которого звали Грозный.

Остролапа передернуло, когда он услышал, казалось, забытое имя, а шерсть на загривке начала непроизвольно подниматься.

— Он родился в племени и был лесным котом. Более плохого кота я в жизни не видела!

— Не надо разговаривать со мной как с котенком, — мягко попросил Ястребок.

«Он так умеет?! — Остролап окончательно перестал что-либо понимать. — Он умеет нормально, не угрожая и не шипя, разговаривать, еще и так спокойно! Поразительно».

— Считаешь себя взрослым? — хмыкнул Чеснок. — Поверь, во взрослой жизни нет ничего хорошего. Одни ошибки и разочарования.

— Я не считаю себя взрослым. Но за мою жизнь произошло очень много событий, так что я и не котенок.

— Что же с тобой такого происходило? — поинтересовалась Гладкая.

— Наша мать не дала нам имен, называя «детьми» или «котятами», использовала нас для достижения своих целей и много всего другого.

— Какой ужас! — воскликнула Гладкая.

— Ты что-то рассказывала, — напомнил ей Ястребок.

— Ах да. Так вот, был Грозный. Он всегда казался верным воином, но за спиной у соплеменников устроил покушение на нашего глашатая. Так же он виновен в смерти еще одного нашего кота и пытался убить твоего наставника.

— Жаль, что не убил, — злобно кинул Ястребок.

«Что-то все-таки остается неизменным», — хмыкнул про себя Остролап.

— Остролап, к твоему сведению, тоже был бродягой, — заметил Чеснок.

— Остролап?! — опешил оруженосец.

— Да. Его принесла Комета, когда тот был новорожденным котенком, — начал Чеснок. — И, скажу честно, я всегда относился к бродягам не как к котам. Максимум как к крысам. И в Остролапе я не видел никого другого. Но время показало, что бродяга может быть гораздо сильнее предан племени и своим котам, чем чистокровный кот.

Остролап был приятно удивлен мнением о себе. Особенно учитывая, что это было мнение Чеснока.

— Уж не знаю, из-за чего ты так взъелся на него, но я с уверенностью могу сказать, что Остролап — один из самых лучших котов, которых я знала, — заявила Гладкая.

— Он убил мою мать, — глухо сказал Ястребок.

— Э… Остролап? — опешила Гладкая. — Он не мог такого сделать, ты что-то перепутал.

— Я лично видел, — ответил оруженосец. — Она попыталась атаковать, а он убил ее.

— Значит, он защищался, — сказал Чеснок. — Это многое меняет.

— Что же это меняет?! — прошипел Ястребок.

— А то, что между убийством из удовольствия или какой-то другой причины и убийством во время защиты огромная разница. Если бы он убил ее просто так, то это был бы очень гнусный поступок. А так он просто защищался. Я понимаю, что она была твоей матерью, но ты сам сказал, что атаковала она. Такое, увы, иногда случается.

Остролапу стало не по себе. Ведь он убил Мию не потому, что она на него прыгнула. Вернее, он вынудил это сделать, спровоцировал ее. Он изначально хотел сделать то, что сделал. На душе у глашатая сделалось гадко. Он прекрасно понимал, что выбора тогда у него не было, но эмоциям было все равно.

— Пойми, Ястребок, Остролап хочет для тебя лучшего, — сказала Гладкая. — Он прекрасный наставник, который уже воспитал прекрасного воина. Совсем скоро еще один его воспитанник станет воителем. И я вижу, какими он их воспитал. Тебе нужно найти с ним общий язык, а потом даже подружиться. Теперь он заменяет тебе и отца, и мать. И Остролап как никто другой знает, каково это: расти без родителей. У тебя есть брат и сестра, а у него не было никого в племени. А потом его стал воспитывать Дождевик и заменил ему отца.

— Дождевик — это ваш глашатай, которого убил Грозный? — спросил Ястребок.

— Как ты догадался? — удивилась Гладкая.

— Я не мышеголовый, — хмыкнул оруженосец. — А из-за чего он так поступил? Хотел занять его место?

— Это долго рассказывать, — заметила Гладкая. — Так что устраивайся поудобнее. Мы тебе расскажем про то, каким был наш предыдущий предводитель и другие коты, которых сейчас нет с нами, про раскол в племени и какую роль сыграл в этом твой наставник.

— Это будет очень интересно!

Остролап почти наяву увидел, как его ученик нетерпеливо ерзает на месте, устраиваясь поудобнее. Наставник тепло улыбнулся и отошел от палатки. В нем поселилось странное ощущение: еще недавно он также сидел рядом с Гладкой, Зубастым и Кисточником и слушал захватывающие дух истории о кровожадном Звездном Рыке и его жестоком сыне. А теперь Остролап сам являлся частью этой самой истории, которую рассказывают старейшины.

«Как быстро летит время».

Глашатай поспешил отмести лишние мысли и пошел к выходу из лагеря. Ему предстояло два нелегких разговора. А после них еще более нелегкое время. Серьезная опасность нависла над его племенем, а он вместо того, чтобы избежать ее, наоборот толкал племя в бездну. Но он был почти уверен, что риск и его старания будут оправданы. Почти.