1. (Не)Удача (1/2)

Поздравляю, милая! Твоя жизнь всегда шла с приставкой «комедия», а смерть достойна списка самых нелепых. Я убегала от грабителя в музее, когда завернула за угол и напоролась на меч. Подпись к экспонату гласила: «Меч Фортуны».

(Я знаю, удача — моё второе имя!)

Сколько слов сказано о смерти, а реальность всё равно остаётся прозаичной. Бамс! Плюх! И вот тебя нет. Не было никаких коридоров, богов и прочей религиозной ерунды. Я моргнула и открыла глаза уже на ферме в Девоншире. На дворе суровый 1981 год. Англию ожидали тэтчеризм, шахтёрские забастовки, банды скинхедов и высокая безработица.

Но что проблемы Англии, когда во рту неполный набор зубов, а тело только начинает делать первые шаги?

Моё появление сопровождалось необычно жарким днём, запахом ромашки, в отваре которой мама полоскала пелёнки, и тихим голосом Скотта Маккензи из барахлящего радиоприёмника. Адриан Томпсон, старший ребёнок в семье, недавно отметил своё тринадцатилетие и гонял на фольксвагене по просёлочным дорогам.

Детство предрекало быть радужным.

Маму звали Лайза. Она делала мне массаж с маслом, кормила фруктовым пюре и совсем скоро приучилась сажать на горшок прежде, чем я испачкаю пелёнки. За год я успела изучить каждую досточку на потолке (м-м-м, кантри), переосмыслить законы мироздания и оклеймить себя приспособленкой. Новые условия жизни меня не смущали. Вот попади я в бедную семью или в военное время, пришлось бы тяжело. Впрочем, я бы и тогда справилась. Россия — лучшая школа жизни.

В три я успешно бегала во дворе за курами. Всплески энергии чередовались с быстрой усталостью. В один момент я могла с визгом запрыгнуть на свинью, а в другой — растечься на кровати так, что уже и вставать неохота. Было ли это навязано неиссякаемой энергией детского тела или же инородной силой, заставившей по-новому взглянуть на мир вокруг?

Контакт с землёй принёс неожиданные ощущения — как будто под ногами не земля, а зыбкий моховой ковёр, прячущий воду.

Я стала экспериментировать с новым «органом чувств», прислушиваясь, принюхиваясь и отслеживая впечатления. Земля низким мягким гулом лениво отзывалась навстречу, обещая прокормить и защитить. Вдали набирал силу Ураган. Он рассказывал о себе, о злом веселье. И было поле. Пшеничное поле со всех сторон окружавшее ферму. Я закрывала глаза, распахивала руки навстречу его шёпоту и даже задерживала дыхание, когда бесконечное море золотых колосьев двигалось в едином движении, влекомое порывами ветра.

Когда мне исполнилось четыре, я попыталась напроситься в город с Адрианом, но брат только посмеялся. Он считал себя крутым перцем, носил причёску под Элвиса и дешёвый одеколон. Адриан проводил время с такими же, как он, парнями-подростками, которые иногда заезжали к нам на ферму и не упускали случая подколоть братца за неласковую сестричку. Они слышали от меня непривычные их уху словечки на великом и могучем и отпускали неприличные шутки, за что брат однажды хорошенько врезал одному из своих дружков.

Мы не были похожи друг на друга. Лайза, смуглая и скуластая с полными губами, заплетала свои тёмные волосы в множество маленьких косичек и носила длинные платья и юбки, скрадывающие довольно приятную фигуру. Адриан тоже был смуглым, но в большей степени перенял английские черты, в частности неправильный, напоминающий лошадиный, прикус.

Менее всего на остальных членов семьи походила я: мягкое тело, не обременённое физической нагрузкой, узкие плечи, розоватый оттенок кожи. У меня круглые щёки, визуально добавляющие парочку лишних килограмм, чёрные глаза навыкате и не очень симметричные, зато пухлые губы. Не эталон красоты, но меня хотелось рассматривать. Собственно, моя внешность и была предметом многочисленных шуточек. Но они меня не волновали.

Несмотря на отсутствие папашки-помощника мы не бедствовали. В прошлой жизни меня тоже растила мама, особа без пяти минут королевских кровей. Она воспитывала меня в духе культурной элиты: одевала в маленькое чёрное платье в лучших традициях Коко Шанель, учила рассуждать об умном на фуршетах, а на груди и в ушах чтоб — старинное серебро с розовыми кораллами или бирюзой.

Сама она бы никогда не подняла меня. Хорошо, что у нас был дед! Я охотно рубилась с ним в нарды и слушала рассказы о том, как в лихие девяностые он состоял в какой-то группировке, которая занималась продажей краденых деталей с местного автозавода «ВАЗ». Потом началась война между бандами, сменился лидер, и многих несогласных с новой политикой убрали — и совсем не тихо: вламывались в дома, семьи сиротели.

Я его не виню. Времена были тяжёлые, все выживали как могли. Кто умел шить — шили, кто умел строить — строили, ну а кто-то умел воровать! Завершая очередную подобную историю, дед всегда повторял: «На других надейся, а сама не плошай».

И потом всю жизнь я следовала этому правилу.

Долго гадала, почему никто на ферме не тыкал пальцем в такую занимательную личность, как я (скромность — моё третье имя!), и не звал священника, хотя со мной случалось много странных вещей. В моменты эмоциональных всплесков вокруг меня барахлила техника, мигал свет и разбегались насекомые. Разбитый подбородок восстановился за ночь, а злобная соседская шавка, позеленевшая в одно мгновение, так и не вернула родной чёрный цвет.

Вскоре моя голова заболела от раздумий другого рода: «Кто я?» Итак, мне было известно, что мы живём в Девоншире, говорим на английском и никто кроме меня на ферме не колдует. Я даже начала подглядывать за семьёй в душе, чтобы убедиться, что мы люди! Так и не заметив хвостов, рогов и прочих сюрпризов, я стала примерять на себя роль героинь из известных вселенных. Варианты были самыми разными, начиная от «Клуба Винкс», в котором меня ожидали бы вульгарные костюмы с крыльями, до «Доктора Кто» и пси-способностей.

Нормальный ребёнок в моём случае просто обратился бы ко взрослым. Раз они до сих пор адекватно реагировали на странности, то не должно случиться ничего страшного. В худшем случае просто окажется, что они сами не знают ответ.

— Мама, я волшебница?

Шёл мой четвёртый канун рождества, и Лайза доверила мне украшать ёлку под её чутким руководством.

— С чего ты взяла?

Она не хотела рассказывать, но я дожала. Что она чувствовала в тот момент? Было ли ей тяжело? Я растерянно слушала маму, и винтики в моей голове вставали на место.